Право первой ночи - Красавина Екатерина - Страница 32

— А когда она придет? — недовольно засопел в трубку Губарев.

Не знаю, — сухо ответила дочь. Судя по ее тону, она тоже не одобряла позднюю материнскую вылазку.

— Как не знаешь? Куда она делась? Наступило молчание.

— Пошла к подруге.

— Какой?

— Пап, ты ее все равно не знаешь.

— Понятно, — протянул Губарев.

— Чего тебе понятно?

— Не будем обсуждать.

— Ладно, когда придешь к нам?

— На днях.

— Когда конкретно?

— Я еще позвоню.

— Как у тебя дела?

— Нормально. А у тебя?

— Тоже.

— Работы много?

— Хватает.

— Ну пока.

— Пока.

Губарев повесил трубку с нехорошим осадком на душе. Хотя он прекрасно понимал, что сердиться на жену не имеет права. Они уже давно не жили вместе, и вполне понятно, что Наташке захотелось устроить свою личную жизнь. Не монахиня же она в самом деле. Тридцать семь лет — не старость… Она еще молода и привлекательна. Губарев оборвал свои размышления и решил пойти спать. Шпионский боевик смотреть расхотелось. «Лучше высплюсь, а то с этими ночными сидениями у телевизора скоро стану мух ловить на работе…»

И вот сегодня утром, вспомнив вчерашнее, Губарев почувствовал волну раздражения на жену. Шляется непонятно где, оставив дочь без присмотра. Теща — в деревне, а Дашка — одна. Вдруг она приведет какую-нибудь компанию и они станут заниматься черт знает чем. Именно вот из таких беспризорных детей и вырастают наркоманы и преступники. Какое она имеет право бросать дочь на произвол судьбы, распалялся Губарев. Надо будет позвонить ей и всыпать по первое число.

— Где ее только носит? — сказал вслух Губарев.

— Кого? — поинтересовался его напарник Витька. — Она уже мертва.

— Кто? — испуганно спросил майор.

— Анжела Викентьева.

— А… Я не о ней.

— А о ком?

— Да так, — смутился майор. Не рассказывать же Витьке о своих семейных неурядицах. Что он, баба, что ли? Это женщины любят, чуть что, жаловаться своим подругам на личную жизнь. Кто, с кем, когда. Болтливый они народ. И непостоянный.

— Выезжаем? — спросил Витька.

— Да.

Анжела Викентьева лежала посередине комнаты и смотрела в потолок. Мертвая. В голубом халате. Грудь и живот были залиты кровью. Губарев подошел ближе. Судмедэксперт Зворыкин ждал его.

— Что там? — спросил Губарев.

— Убийство. Нанесли несколько ударов ножом. В живот и грудь. Нож валялся под диваном. — И Зворыкин протянул ему нож. Похож на самодельный или купленный на рынке. Обычный охотничий нож. — Сначала убили, а потом исполосовали лицо. Крест-накрест ножом.

— Когда убита?

— Вчера. Примерно в девять часов вечера. Плюс-минус полчаса.

— Ясно.

— Надо поговорить с охранником, — обратился Губарев к Витьке. — Такие дома оснащены суперсистемой наблюдения. Наверняка убийца запечатлен на видеопленке.

— Отец в курсе? — спросил он у милиционера, стоявшего в комнате.

— Позвонили.

— Хорошо, — кивнул Губарев. Он сел на корточки и посмотрел на лицо покойной. Надменное, капризное. — Симпатичная девушка. Была.

— Угу, — буркнул Витька.

— Ладно, пошли. Поговорим с охранником. Надо не забыть снять отпечатки пальцев.

Они спустились вниз. За столом охранника сидела молодая женщина, натянутая, как струна. Гладкие темные волосы зачесаны назад. Лицо, напоминающее маску.

— Майор Губарев Владимир Анатольевич, — представился он. — Веду следствие по делу убитой Анжелы Викентьевой. Старший лейтенант Павлов Виктор Николаевич.

— Маркелова Александра.

— Что вы можете сказать об убитой?

— Девушка из квартиры девять была у нас зарегистрирована под другим именем.

Губарев поднял брови.

— Каким?

— Натальи Паниной.

— Она купила квартиру в этом доме?

— Нет. Снимала.

— Давно?

Маркелова посмотрела в журнал, лежавший перед ней.

— Три месяца назад.

— Как она себя вела? Во сколько приходила? Были ли у нее посетители?

Маркелова пожала плечами.

— К себе внимания не привлекала. Пройдет. И все. Иногда здоровалась. Иногда нет. Обычная богатая девица.

— Вы так решили, потому что она снимает дорогую квартиру? Кстати, сколько она стоит? В месяц?

— Семьсот долларов.

Губарев чуть не присвистнул. Неплохо! Семьсот долларов за аренду двухкомнатной хаты. А что там мелочиться? Папаша отстегивал — и все! Что, у него денег на любимую дочурку, что ли, не найдется! Здесь Губарев нахмурился. Он вспомнил Дашку. Как она в последнее время просила его купить то одно, то другое. А он шутливо говорил, что не Рокфеллер. Дашка сердилась и надувала губы. У ее подруг всего навалом, а она не может выпросить у него даже какой-то малости. «Ты считаешь, что плейер за пять тысяч — малость, — повышал голос Губарев. — А старый куда? На помойку? Ты так легко относишься к вещам, потому что не зарабатываешь. Вот пойдешь работать и узнаешь тогда цену деньгам. Научишься беречь каждую копейку!» — «Не беспокойся, папочка, работу я найду. И приличную. Считать копейки мне не придется». — «Дай-то бог! Но откуда ты возьмешь эту приличную работу. Все теплые места давным-давно заняты. Детьми богатых родителей». — «Найду», — отвечала Дашка… А тут — семьсот долларов за аренду квартиры!

— Нет, не потому, — услышал Губарев. — В ней было… — охранница запнулась.

— Что?

— Чувство денег. Она привыкла к деньгам. Сразу видно — из богатой семьи.

— Почему вы так решили?

— Я наблюдала их. За время работы. Девушки, которые сами пробиваются наверх, ведут себя по-другому.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался майор.

Они больше дорожат деньгами. Честно говоря, они очень жадные. Раньше я работала в службе безопасности одного ресторана. Так вот они никогда не дадут чаевые. Удавятся за копейку. Им кажется, что они в любой момент впадут снова в бедность. Поэтому надо копить деньги сегодня.

— А что вы еще можете сказать об Анжеле, или Наталье Паниной? — вставил Витька.

— Один раз она обронила сумку. Была пьяна. Я обнаружила сумку не сразу. Она уронила ее около моего стола. Я отнесла сумку в квартиру. Так вот девушка даже не раскрыла ее и не посмотрела, все ли там на месте. Не пропало ли что? Ей было на это наплевать! Другие бы вывернули сумку при мне и десять раз перетрясли. У меня был здесь такой случай. — Маркелова замолчала. — Правда, я не имею права об этом говорить. Я обязана сохранять служебную тайну. Согласно нашему уставу.

— Все, что вы скажете, будет использовано только в интересах следствия, — напомнил Губарев.

— Одна девушка-содержанка, живущая здесь, тоже потеряла сумочку. На лестнице. Я отнесла ее ей. Так потом эта девица обвинила меня в пропаже двухсот долларов и помады. Потеряла где-то, а свалить решила на меня. — В голосе охранницы зазвучала обида. — Наглая особа. Думает, прописалась в этом доме навсегда. Видела я таких. Сегодня — тут, а завтра… Надолго она здесь не задержится. Извините, — поправилась охранница. Судя по всему, тот случай ее крепко задел, и, жалуясь на нахалку, она подспудно искала сочувствия.

— Всякое бывает. — Губарев вдруг почувствовал, что от жары у него по спине стекают маленькие струйки пота. — Вы дежурили вчера?

— Да.

— Ваш график…

— Сутки через трое. Вчера я заступила в двенадцать дня.

— У вас есть система видеонаблюдения?

— Нет.

Губарев удивленно поднял брови.

— Почему? Такой элитный дом…

— Поэтому и не захотели ее вводить.

— Кто не захотел?

— Жильцы.

— Не понял.

— Здесь много квартир сдано в аренду. Богатые бизнесмены сняли квартиры для своих любовниц. Они хотят сохранить инкогнито. Чтобы никто не знал: к кому они ходят, во сколько, когда. У многих семьи.

— Ясно. Четко продумано. Логично. — Губарев переглянулся с Витькой, а потом опять обратился к охраннице: — Когда вы видите незнакомого человека, то спрашиваете, к кому он идет.

— Не всегда. Иногда такие люди проходят, язык не поворачивается у них что-то спрашивать. Вид слишком крутой.