Право первой ночи - Красавина Екатерина - Страница 37

— А вот эта фотография вам знакома? — И Губарев достал из внутреннего кармана пиджака тот самый снимок. Алина, Ольга и Маргарита Грохольская. Алина подошла ближе к дивану. Эффект превзошел все ожидания. Алина уставилась на этот снимок, как зачарованная. При этом лицо ее мгновенно покрылось мертвенной белизной. Казалось, от него разом отхлынула кровь, и оно превратилось в лицо вампира из фильма ужасов. А потом у нее задрожали руки. Они задергались мелко-мелко. Как у больного в пляске святого Витта.

— Откуда это у вас? — спросила она шепотом:

Нашли в вещах секретарши Викентьева Ольги Буруновой. Убитой, — подчеркнул Губарев. — Маргарита Грохольская в свое время была довольно колоритной личностью. Вы не находите?

Алина смотрела на Губарева, словно решая про себя какой-то вопрос. Наконец она повернулась к нему спиной и пошла нетвердыми шагами к шкафу, стоявшему у окна. Она выдвинула один из ящичков и достала оттуда толстую пачку долларов. И направилась с ней к Губареву и Витьке, сидевшим на диване.

— Мы можем договориться? — хриплым голосом спросила Алина. — Сколько? Называйте вашу цену.

— О чем вы, Алина Дмитриевна! Давать взятку лицам, находящимся при исполнении служебных обязанностей. Это на уголовную статью тянет. Оставьте ваши планы на этот счет!

— Что вы собираетесь делать с этой фотографией?

— Это зависит от вас. Согласны ли вы сотрудничать с нами в интересах следствия?

— Я… согласна.

— Тогда я хочу, чтобы вы рассказали нам о своих отношениях с Ольгой. Все как есть.

Медленно, как сомнамбула, Алина прошествовала обратно к шкафу и убрала деньги в ящик. Затем взяла белый пуфик в руки и подошла к дивану. Села напротив Губарева. Руки у нее по-прежнему дрожали.

— Извините. Я закурю.

Губарев ничего не ответил. Алина достала из кармана пеньюара сигареты «Давидофф» и зажигалку. Затянулась. На секунду прикрыла глаза, а потом открыла их и уставилась на Губарева. Взглядом пантеры, пойманной в ловушку. Но Губарев понимал, что пантера есть пантера. И в любой момент она может показать свои когти и клыки. Даже находясь в ловушке.

— Ну… — Алина облизнула губы. — Я… приехала в Москву восемь лет назад. Сопливой девчонкой. Мне тогда было восемнадцать лет. Без денег, без связей. Мать прозябала в Твери. Денег не было. Отец оставил нас, когда я была еще совсем маленькой. Скотина! Простите! Не могу удержаться от ругательств, когда вспоминаю своего папеньку. — Здесь Губарев подумал, что, возможно, Алина просто поменяла репертуар. И решила бить на жалость. Женщины всегда думают, что мужчин легко можно разжалобить рассказами о несчастном детстве или юности. Вот и теперь она отбросила маску самоуверенной дамочки и решила выступить в роли забитой девочки из провинции. Но ему, Губареву, все равно, под каким соусом она будет преподносить свою жизнь. Ему нужны только голые факты. — Мы жили очень трудно.

— А Наталья Родионовна разве не помогала вам?

Лицо Алины исказила гримаса.

— Помогала, — с некоторым раздражением сказала она. — Но нерегулярно.

— Наталья Родионовна старше вашей матери?

— Да.

— На сколько?

— На пять лет.

— Они были дружны между собой? Алина заметно напряглась.

— Конечно, они же сестры.

— Ваша мать приезжала в гости к Наталье Родионовне? Когда она в последний раз гостила у нее? — вставил Витька.

— Не… знаю, — растерялась Алина. — Кажется, десять лет назад. Может быть, девять.

— А Наталья Родионовна гостила у вашей матери? — спросил Губарев.

— Да. Она приезжала к нам.

— Тоже десять лет назад?

— Нет. Года четыре назад. Или три. Не помню.

— Вы начали рассказывать о том, что в восемнадцать лет приехали в Москву. Зачем?

— Мне хотелось устроиться здесь, получить образование…

— Вы могли обратиться за помощью к Наталье Родионовне.

— Им в то время было не до того. Не до нас. Дела Вячеслава Александровича пошли в гору. Ему приходилось много работать. Они становились богачами.

— И что было дальше?

— Дальше? — Алина стряхнула пепел в изящную пепельницу в виде амура с колчаном стрел за спиной. — Дальше… поступить мне никуда не удалось. Возвращаться в Тверь не хотелось. Да и что там делать? Я осталась в Москве. — Наступила пауза. — Познакомилась с Грохольской. Она и помогла мне заработать хорошие деньги. У нее уже работала Ольга. Мы подружились. Или познакомились. Вот и все.

— Как долго вы работали у Грохольской?

— Два года.

— То есть до закрытия притона?

— Да.

— А потом…

— Потом работала в Москве в разных местах. Продавщицей в универмаге «Киргизия», секретаршей. Где только не приходилось гробиться! — В голосе Алины послышались мелодраматические нотки.

— А поступать в институт вы передумали? Ответом было молчание. А потом:

— Это оказалось не так легко.

— Но с Викентьевыми вы общались? Перезванивались? Приходили в гости?

— Нет.

— Почему?

— Не хотелось показываться перед ними бедной родственницей.

И тем не менее она все-таки свалилась им на голову. Но значительно позже, отметил про себя Губарев. А тогда почему-то не хотела. Застеснялась. Только подумать, такая наглая особа, и вдруг ни с того, ни с сего совесть проснулась. Что-то тут не так. Или тогда она еще не была такой? И превращалась в стерву незаметно, постепенно.

— Викентьевы знали, что вы в Москве?

— Нет. Я не сообщила им об этом.

— Вернемся к Ольгой Буруновой. Когда ликвидировали заведение Грохольской, вы с ней поддерживали отношения?

— Нет. Мы разбежались в разные стороны.

— Вы знали, что она работает секретарем у Викентьева?

— Нет.

— А вот Ольга знала, что вы — любовница шефа. Лицо Алины покрылось красными пятнами.

— Наслушалась сплетен на работе!

— Эта информация соответствует действительности?

— А что в этом такого? — с вызовом спросила Алина. — В конце концов мужчина, который уже давно не живет с женой…

— Особенно, если она парализована. Но в данном случае меня интересуют ваши отношения с Ольгой. Вы утверждаете, что не общались с ней с тех пор, как прикрыли притон Грохольской?

— Да.

— И еще… У вас есть машина? Возникло легкое замешательство.

— Есть.

— Какой марки?

— «Феррари».

— Подарок Викентьева? — не удержался Губарев.

— Да.

Следующий вопрос был об алиби. Оказалось, что в тот вечер, когда погибла секретарша Викентьева, Алина делала шопинг в бутиках в центре Москвы.

Одним словом, дома ее не было. Теоретически и практически она могла сбить Бурунову, размышлял Губарев. Правда, бабуля, которая была единственной свидетельницей наезда, ни номера машины, ни марки не запомнила. Начинало темнеть. К тому же у старушки плоховато со зрением…

— Ну что ж, спасибо за беседу. Если что вспомните, то позвоните вот по этому телефону.

Протягивая Алине визитку, Губарев обратил внимание, что ее все еще била мелкая дрожь, которую она никак не могла унять.

Когда Губарев с Виктором вышли в коридор, перед ними опять выросла домработница.

— Мы бы хотели побеседовать с Натальей Родионовной.

— Она себя плохо чувствует.

— Мы не надолго.

Наталья Родионовна крепилась изо всех сил. Губарев чувствовал себя убийцей, терзающим бедную парализованную женщину, но работа есть работа, и выхода у него никакого не было. «Я не девица в белых перчатках, — сердился сам на себя Губарев, — и не кисейная барышня. И нахожусь при исполнении служебных обязанностей». Но все равно было несколько муторно и неприятно.

Лицо Натальи Родионовны было бледно-восковым. Глаза впали.

— Извините, но нам необходимо поговорить с вами. Майор милиции Губарев Владимир Анатольевич. Старший лейтенант Павлов Виктор Николаевич.

— Об Анжеле?

— Да.

— Пожалуйста. — Взмахом руки Наталья Родионовна указала на стулья возле кровати. — Присаживайтесь.

Губарев подумал, что в манерах этой немощной женщины есть нечто повелительно-царственное. Они сели.