Право первой ночи - Красавина Екатерина - Страница 41

— А потом позвони мне.

— Яне буду тебе звонить. — Во мне просыпается злость. — Тебе надо, ты и звони. А Нику не впутывай в эти дела. Слышишь, я тебе не позволю. — Я стояла напротив Руслана, рассерженная, взъерошенная.

Неожиданно он протянул руку и погладил меня по щеке.

— Крепко же ты ее любишь!

— Кого? — тупо спросила я. Его прикосновение было нежным, волнующим.

— Свою сестру. А она, кажется, об этом и не подозревает. Ну ладно, пока. Если все-таки надумаешь, звони.

Я ничего не ответила. Мы расстались, но до конца дня моя щека горела от его прикосновения.

После работы мне предстояло идти к Наталье Родионовне. Она была тиха и задумчива. После смерти Анжелы она почти перестала разговаривать и большей частью молчала. Но у меня сложилось такое впечатление, что она решает в мозгу какую-то сложную задачу. Или пытается что-то понять, но не может. Несколько раз я ловила на себе ее испытующий взгляд. Наконец я не выдержала и спросила:

— Наталья Родионовна, вам что-нибудь нужно?

— Нет, ничего.

— Принести воды для лекарства?

— Нет, не надо.

Я сидела на стуле, сложив руки на коленях.

— Аврора! Вы когда-нибудь разгадывали ребусы?

— Ребусы? — удивилась я. — Да. Но это было давно.

— А я никак не могу решить один ребус. — И до меня донесся легкий вздох Натальи Родионовны. — Никак.

Я была сбита столку.

— Я могу вам помочь?

— Нет. Здесь мне никто уже не поможет. Анжелы нет… Только подумать, моей девочки больше нет… Я так измучилась, когда ее рожала. Думала, что умру. Каждый раз, когда проезжала или проходила по Третьей Красногвардейской, сердце сжималось.

— Тридцать второй роддом, — машинально говорю я. И тут у меня перехватывает дыхание. Дело в том, что в этом роддоме родились мы с Никой. Ровно двадцать лет назад.

— Да… — Наталья Родионовна удивленно смотрит на меня. — А что?

— Да так. Ничего.

Я не успеваю до конца осмыслить этот факт, как Наталья Родионовна обратилась ко мне:

— Аврора! Я хочу вам сделать один подарок. Только не отказывайтесь. Отказывать в просьбе больному человеку нехорошо. Видите — около окна шкаф с ящиками?

— Да.

— Подойдите к нему. Я выполнила указание.

— Откройте верхний ящик. Возьмите черную коробочку и принесите ее мне.

Маленькая бархатная коробочка умещалась на моей ладони. Наталья Родионовна взяла ее из моих рук и открыла. Достала оттуда перстень с крупным изумрудом и протянула мне.

— Этой мой подарок.

— Я не могу его принять. Это очень дорогая вещь.

— Начинается, — пробормотала Наталья Родионовна, прикрыв глаза. — Вы же обещали.

— Но я не думала, что вы подарите мне такой дорогой перстень.

— Никаких возражений я не принимаю. Я так хочу — и все. Иначе я обижусь. И крепко.

Я взяла перстень в руки.

— Спасибо, большое спасибо. Но зачем?..

— Не задавайте вопросов. Аврора, ты порой бываешь несносна. — Наталья Родионовна обращалась ко мне то на «ты», то на «вы». Я уже привыкла к этому. — Это старинный перстень. Фамильная драгоценность. Я хотела подарить его Анжеле, но… — Она замолчала и потом посмотрела на часы. — Сегодня я отпускаю тебя пораньше. Все. Иди домой.

— Ноя никуда не тороплюсь, — запротестовала я. — И могу посидеть до конца.

— Не надо. Я хочу побыть одна. Я устала.

— Хорошо. Как вам удобно. Перстень все еще был в моей руке.

— Уберите мой подарок.

— Ах да. — Я открыла сумочку и положила туда перстень.

— Не вздумай его потерять. Это на память обо мне.

— Спасибо. До свидания.

— До свидания.

Больше всего на свете я боялась, что нас подслушивала Марина Семеновна. Уж она непременно настучала бы Алине, а та в свою очередь — Вячеславу Александровичу. И получилась бы неприглядная картинка. Пользуясь состоянием больной женщины и ее горем, я принимаю дорогой подарок вместо того, чтобы отказаться от него. Но около дверей никого не было.

Моя мать и Наталья Родионовна лежали в одном роддоме! Надо поподробнее расспросить об этом мать! Такое совпадение не случайно!

Я не стала заходить в магазин, а пошла домой. И там ждал меня сюрприз. Ника.

При виде ее мое сердце подпрыгнуло от радости, а потом — упало. Я вспомнила слова Руслана о том, что у Ники был мотив убить Анжелу.

— Привет! — сказала мне Ника, окидывая меня взглядом с головы до ног. — А ты хорошо выглядишь? Влюбилась?

Я невольно покраснела.

— Еще нет.

— Пора бы.

— Обойдусь без твоих советов!

— А зря!

— Я хочу поговорить о другом.

— О чем?

— Ты думаешь, что уже выпуталась из той истории?

— Конечно! — Ника подпрыгивает на кровати и навзничь откидывается назад. Ее волосы разметались по покрывалу. — А что?

— Ничего! Мне кажется, что веселиться тебе рано.

— Какая ты зануда, Аврора!

— На твоем месте я бы призадумалась.

— О чем?

— О том. Я говорила с Русланом. — Я вижу, как Ника настораживается. — И он сказал, что у тебя был мотив убить Анжелу.

— Неужели? — фыркает Ника. — И какой же?

— Ты взяла у нее в долг крупную сумму денег. Пять тысяч долларов. — Ника смотрит на меня немигающим взглядом. — Это правда?

— Нет, — быстро говорит она.

— А я думаю, что да.

— Это твои догадки.

— Не лги, это бесполезно. Вместо того чтобы довериться мне, ты громоздишь одну ложь на другую.

Ника садится на кровати и говорит, отчеканивая слова:

— Откуда я знаю, может быть, ты в сговоре с этим Русланом. Втюрилась в него по уши и пляшешь под его дудку. Он — парень смазливый… — Здесь я не выдерживаю и даю с размаху Нике пощечину. Она ойкает и испуганно смотрит на меня.

— Я тебя убью, если ты будешь разговаривать со мной в таком тоне. — Во мне просыпаются командные нотки старшей сестры, которых не было уже давным-давно.

Ника молчит. На ее глазах выступили слезы.

— Я никому не нужна. Никому. От меня все отвернулись. Я и так пришла в паршивом настроении, да еще отец наорал на меня. Ты дерешься.

— Отец? — удивилась я. — Ты же всегда была его любимицей. Это я — паршивая овца в стаде.

— Представь себе, что все стало наоборот. С некоторых пор отец придирается и кричит на меня. Мне и без того тошно…

— Не надо было ввязываться в сомнительные истории. Посоветовалась бы сначала со мной.

— Вот еще! Со своей жизнью я справлюсь как-нибудь сама.

— Уже справилась! Вляпалась по уши. Расхлебывай теперь.

— Разберусь! Без посторонней помощи!

— Не хами, а то залеплю еще. Ты брала деньги в долг или нет?

Ника молчит, а потом выдавливает:

— Нет.

— Подумай хорошенько, освежи память! Руслан говорит, что брала.

— Руслан? Нашла кому верить! Анжела его боялась и не доверяла. Она так и говорила, что он — страшный человек. И надо держаться от него подальше!

— А ты не врешь?

— Была бы нужда!

— Фантазия у тебя богатая.

— Не нуди! Надоела ты мне, как хрен моржовый! Все, я отчалила! Заведи себе пилильщика, а ко мне не цепляйся! Поняла? — Она встает с кровати и демонстративно хлопает дверью.

Я осталась одна. В растерянных и растрепанных чувствах. Кто же из них врет? Кто? Ника или Руслан? И как мне распознать правду в этом омуте лжи?

На очереди был опрос соседей Викентьевой. Троица была весьма колоритна. Преподаватель вуза, телеведущая и некто, косящий под гангстера.

Первым был Севастьянов Константин Кириллович. Квартира номер десять. Губарев нажал на кнопку звонка. Он услышал, как в квартире раздался звонок, но к двери никто не приближался. Губарев позвонил снова. Наконец раздалось щелканье замков, и дверь открылась. Перед ними стоял мужчина с коротко стриженным ежиком волос. В светлых брюках и пестрой рубашке навыпуск.

— Вы ко мне?

— К вам, — сказал Губарев, демонстрируя свое удостоверение. — Из милиции. Следователь. Майор Губарев Владимир Анатольевич. А это — старший лейтенант Павлов Виктор Николаевич.