Наследство (СИ) - Измайлова Кира Алиевна - Страница 33

– Прости, Тони, – покаянно произнес Генри и поступил так, как в его среде обычно поступали с женщинами, потерявшими разум: залепил принцессе хорошую оплеуху.

– Что вы… как вы посмели?! – взвизгнула она, схватившись за щеку. – Вы!..

– Значит, мало, – констатировал Генри хладнокровно и добавил с другой стороны. Фингал бы ей не поставить, ну да простит, наверно, если очухается.

– Негодяй… – всхлипнула девушка, пытаясь закрыться руками. – Грязный мерзавец! Вонючий трус!..

– Ты знаешь словечки и похлеще, – скривился Монтроз. Нет, оплеухами ее не пронять! Окунуть бы головой в воду и подержать так немного, но где ж он тут воду возьмет? Собаками напугать? Вариант, только они в шутку человека брать не приучены, покалечат еще… – Тони, ну сколько ж от тебя проблем, ни от одной бабы у меня столько не было!

Чем еще можно напугать принцессу, напугать так, чтобы у нее в голове переключилось что-то? Да не ту, которую он успел узнать, а вот эту… курочку, которая слова «грязный» и «вонючий» почитает за ужасные ругательства? А главное, поможет ли это? Может, отключить ее, пусть поспит еще, вдруг проснется нормальной? А если нет?..

– Ладно, попробуем, – сказал Генри сам себе.

– Что вы делаете? – ахнула девушка, когда он сгреб ее в охапку.

– Бужу тебя, дура, – ответил Монтроз сквозь зубы и приказал себе не слишком увлекаться…

…Дивный сон закончился, наступило пробуждение, и было оно ужасно. Вместо лица человека, которого, принцесса знала, она полюбит с первого же взгляда, ей предстало омерзительное зрелище: чья-то гнусная бандитская физиономия, заросшая щетиной. От незнакомца разило немытым телом и еще какой-то гадостью, и он позволял себе совершенно немыслимые вещи: хватал принцессу за руки, говорил какие-то глупости, а потом… потом даже посмел ударить ее по лицу!

Это, должно быть, и правда разбойник, решила она в отчаянии. Это мерзавец, который обманул или даже убил ее спасителя, а саму ее похитил, и теперь она в его власти! И никого, никого вокруг, ни одной живой души, которая могла бы вступиться за королевскую дочь…

Перед глазами всё плыло, должно быть, от страха и отчаяния, не получалось даже закричать, когда мерзавец, гнусно оскалившись, рванул вдруг на принцессе одежду и повалил девушку на траву. Она пыталась отбиваться, но где ей было совладать с рослым мужчиной! Кто мог обучить ее такому, кто мог хотя бы предположить, что принцессе придется самой постоять за свою честь и, возможно, самое жизнь?!

«Но я ведь могу… – мелькнуло где-то на задворках сознания. Большая его часть была попросту парализована ужасом: никто и никогда не притрагивался к принцессе таким образом, никто не смел лапать ее здоровенными ручищами, хватать так грубо и бесцеремонно! – Никто и никогда? А что же…»

Разум снова покинул ее, остался только страх, обычный животный страх, и принцесса сейчас ничем не отличалась от обычной крестьянки, что пытается неумело отбиться от нескольких наемников, что затащили ее на сеновал. Мужчина, скорее всего, даже не чувствовал слабых ударов ее кулачков, а нелепую попытку укусить его попросту не заметил. Это был конец, девушка понимала, еще немного, и…

«Нет… – снова вспыхнула где-то в глубине холодная и колючая искра рассудка. – Я не позволю так со мной обойтись. Я ведь… принцесса!»

А разве пристало настоящей принцессе визжать от ужаса и готовиться лишиться сознания? Да, но только если рядом есть кто-то, кто сможет вступиться за нее, в ином же случае придется справляться самой.

Нужно было посмотреть по сторонам, это оказалось непросто – мужчина навалился на нее всем телом, и он был очень тяжел, но ей все же удалось взглянуть: никого не было вокруг, только лошади да два пса. Вот собаки способны стать проблемой, но это можно решить чуть позже…

Принцесса заставила себя расслабиться и перестать сопротивляться, обмякла, будто потеряв сознание, и мужчина, кажется, купился. Прервался, попытался заглянуть ей в лицо – девушке, наблюдавшей за ним из-под опущенных ресниц, показалось, будто он встревожился, – приподнялся, тем самым дав ей возможность дотянуться, куда нужно.

– Тони? – произнес он, но голос донесся, словно издалека. – Ты что?..

Снова нахлынул этот туман, не дающий думать и действовать, но принцесса стиснула зубы и заставила себя закончить начатое…

…Когда девушка вдруг перестала отбиваться и повисла в его руках безвольной тряпочкой, Генри испугался, что малость перестарался. Может, не стоило так уж грубо, да и вообще, что ему такое взбрело в голову? Правда, поспала бы еще, вдруг бы стала нормальной, а теперь вообще непонятно, что делать!

– Тони, – позвал он снова, – ты как, а?

Он привстал, осознавая, что такую хрупкую девушку может и придавить, всмотрелся в ее лицо. Глаза у принцессы были прикрыты, но ему показалось…

– Тони?..

Едва уловимое движение. Длинные ресницы поднялись, и девушка уставилась ему в глаза. Это был совсем другой взгляд, Генри пришло на ум, что глаза Марии-Антонии напоминают небо после грозы, когда ветер растаскивает клочья туч, обнажая ясную синеву, только тут было наоборот: туманная голубизна таяла, а глаза принцессы делались обычными – очень светлыми и очень холодными, словно бы в глубине зрачков затаились льдинки…

Генри не шевелился. Принцесса моргнула, и туман окончательно исчез из ее взгляда.

– Генри? – произнесла она удивленно. – Ты что, с ума сошел?

– Я – нет, – лаконично ответил он, стараясь не слишком двигать горлом. – Убери. Пожалуйста.

Острие клинка, больно впивавшееся ему в горло – одно движение, и каюк, а рука у девушки была уверенной, не дрожала, – исчезло. А ведь он знал, что у Марии-Антонии есть кинжал или стилет, что-то в этом роде, но не удосужился выяснить наверняка, идиот! Вот и выяснил. Скажи спасибо, что не прирезала…

– Будь добр, слезь с меня, мне тяжело, – сказала принцесса, и Генри поспешил встать. Она села, поправляя растерзанную одежду. – В чем дело? Что на тебя нашло? Я не замечала в тебе подобных склонностей…

– Твою мать, – сказал Генри и еще с полминуты вспоминал язык, которого бы не знал «переводчик» – тогда можно было бы выругаться от души. Не вспомнил, плюнул и спросил: – Ты что, вообще ничего не помнишь?

– Смутно, – принцесса смотрела на него сверху вниз. – Когда я уснула, был вечер, а потом вдруг настало утро, и кто-то меня ударил. Кто-то, кого я не знала. А потом этот кто-то попытался овладеть мной. Мне было очень страшно, но я вовремя вспомнила, кто я такая, и… поняла, что должна сама себя защищать, раз некому больше. А потом вдруг оказалось, что это ты, и… я ничего не понимаю.

– Ничего, я понимаю еще меньше, – заверил Генри, невольно потирая горло. Принцесса вертела стилет в руках: маленькая, но явно очень острая игрушка. Вполне хватило бы, чтобы продырявить ему сонную артерию. А где она его прячет, хотелось бы знать? Ну так, во избежание… – Утром тут вырос небольшой лесок, а когда я к тебе прорубился, то оказалось, что просыпаться ты не желаешь. А когда я тебя все же разбудил испытанным способом, ты… – Он нахмурился. – Это была не ты. Кто-то вроде той, которую я вытащил из замка, только еще хуже. Дура дурой. Ну, я и пытался как-то вернуть настоящую тебя, никак не выходило, что я мог?

– Решил напугать? – перебила она.

– Ну да, – Генри почесал в затылке и ухмыльнулся. – Вроде даже получилось… Знаешь, у тебя даже глаза стали другого цвета. Голубые-голубые, глупые-глупые…

– Твое счастье, что я тебя узнала, – не приняла шутки Мария-Антония. Подумала и добавила: – Да и моё тоже: что бы я делала здесь одна?

– Вот уж не знаю, – Генри снова потер горло. – Ты скажи лучше, что делать с этой напастью? То ты нормальная, а то уснула – и не добудишься! А добудишься, так это не ты вовсе, а не пойми кто…

– Я не знаю, – принцесса опустила голову. – Наверно, как ты уже говорил, это заклятие. Оно ведь не снято, как должно, поэтому продолжает преследовать меня. А мне доводилось слыхать, что если заклятие снимали не по правилам и не вовремя, то действие его может измениться непредсказуемо. – Она снова взглянула на Монтроза. – Я говорила, кажется, что во сне я была совсем другой. Я была юной девушкой, ожидающей суженого, так сделали нарочно, чтобы легче было ждать все эти годы…