Кремлевский визит Фюрера - Кремлев Сергей - Страница 27

Сразу сообщу, что в конце июля 1939 года эта история с антирусской возней «англичанки» повторилась. Та же Англия, которая вела политические переговоры с СССР и готовилась направить в Москву делегацию во главе с престарелым адмиралом Драксом, заключила соглашение Арита — Крэйги. Я об этом позднее еще скажу подробнее…

Но само это соглашение стало результатом улаживания конфликта Японии и Англии, постепенно возникшего в оккупированной Японией части Китая, да и вообще в Тихом океане.

То есть Англия в надежные союзницы не годилась (да и могла ли Англия быть таковой в принципе?).

Франция? Франция — и это становилось все очевиднее— не могла толком помочь даже сама себе…

Италия не имела серьезного самостоятельного значения без Германии…

Итак, блокироваться надо было с Германией, и блокироваться против России. А вот этого Гитлер хотел не очень-то, хотя уверял японцев скорее в обратном.

26 апреля 1939 года Риббентроп направил германскому послу в Японии Ойгену Отту очередную, но далеко не рядовую шифрованную телеграмму.

Министр иностранных дел вводил посла в курс весьма тонких обстоятельств, сообщая, что уже длительное время между Берлином, Римом и Токио ведутся тайные переговоры о заключении военного союза.

Первые разговоры об этом завел летом 1938 года генерал Хироси Осима—тогда еще военный атташе Японии в Берлине… И предложения Осимы вначале выглядели как чисто оборонительные — там шла речь о поддержке при угрозе «извне», при «неспровоцированном нападении со стороны другой державы».

Об Осиме иногда говорили, что он порой производил впечатление более убежденного нациста, чем сами нацисты, и это было не так уж далеко от истины. Осима был природной «военной косточкой» (отец в 1916—1918 годах занимал пост военного министра), человеком чести и принципов. С такими людьми приятно — если можно так выразиться — враждовать, но еще приятнее — дружить.

В том же 38-м Осиму произвели в генерал-лейтенанты и назначили послом в Берлине. И он еще более активно стал продвигать идею тройственного пакта. Однако тут возникли сложности. Японское правительство хотело привязать обязательство по оказанию взаимной поддержки исключительно к случаю войны с Россией и соответственно ориентировало Осиму и посла в Риме Сиратори.

«Оба посла информировали об этом меня и Чиано (министра иностранных дел Италии. — С. К.) в личном и строго конфиденциальном порядке, — писал в шифровке Отту Риббентроп, — и в свою очередь тотчас же сообщили в Токио о своем отказе представить на рассмотрение в Берлин и Рим это столь существенное изменение итало-германского проекта (существовавшего со времен Мюнхена. — С. К.). Они еще раз высказались за принятие первоначального проекта и заявили, что в случае иного решения японского кабинета они вынуждены будут уйти со своих постов…»

Токио, однако, не был склонен договариваться «вообще», и в апреле 1939 года оттуда пришло в Берлин предложение, суть которого в шифровке была изложена так:

«Японцы испрашивали наше категорическое согласие на то, чтобы после подписания и опубликования пакта сделать английскому, американскому и французскому послам заявление примерно следующего содержания: пакт возник в развитие антикоминтерновского соглашения; при этом партнеры в качестве своего военного противника имели в виду Россию; Англия, Франция и Америка не должны усматривать в нем угрозу против себя…»

Далее Отт с японских слов пояснял:

«Япония в данный момент по политическим и особенно по экономическим соображениям еще не в состоянии открыто выступать в качестве противника трех демократий…»

Однако Гитлеру в преддверии возможной войны с Западом отнюдь не улыбалось трансформировать антикоммунистические договоренности в чисто антисоветские — без направленности против англофранцузов прежде всего. Не был склонен к такому варианту и Муссолини.

Осима и Сиратори это понимали — почему и были в своей позиции так категоричны.

Сообщая обо всех сложившихся обстоятельствах Отту, Риббентроп в конце шифровки предупреждал:

«Данное сообщение предназначено исключительно для вашей информации. Прошу строго засекретить его. Эту тему в ваших беседах по своей инициативе не затрагивать до особого распоряжения. А если в беседе с вами она будет затронута другой стороной, то ни в коем случае не давать собеседнику понять, что вы информированы по этому вопросу…»

Отт эту инструкцию-то выполнил, но ум — хорошо, а два — лучше. И вторым умом у посла был блестящий аналитик, не раз уже его выручавший, помогавший готовить донесения в Берлин и пользовавшийся у посла полным доверием. Этот его конфидент имел хорошие связи среди японской элиты, что было вполне объяснимым для токийского корреспондента одной их солиднейших германских газет «Франкфуртер Рундшау»… Он воевал в Первую мировую, имел Железный крест и был, кроме прочего, обаятельнейшим, компанейским парнем… Звали журналиста Рихард Зорге…

С 4-м Главным управлением Генштаба РККА — разведывательным — член компартии Зорге был связан еще с начала 20-х годов.

В конце 20-х он работает в Китае, где в 1930 году в Шанхае американка Агнес Смедли познакомила его с Ходзуми Одзаки — тогда шанхайским корреспондентом «Осака Асахи».

В 1933 году Зорге был направлен в Токио, а в 1937 году Одзаки вошел в состав комиссии политических советников японского премьер-министра и параллельно — в состав разведывательной группы Зорге «Рамзай»…

Зная это, Отт вряд ли был бы откровенен с симпатичным соотечественником и не знакомил бы его со всей своей перепиской с Берлином.

Однако Отт всего этого не знал, и вскоре «Рамзай» уже сообщил «Директору», что Япония готова в любой момент подписать пакт, направленный против СССР.

Однако к этому, как уже было сказано, не был готов Берлин…

А в районе границы Монголии с Маньчжоу-Го все чаще звучали выстрелы… Но счет убитых с обеих сторон пока исчислялся единицами…

В ЕВРОПЕ же…

Впрочем, за всеми нашими рассказами, уважаемый читатель, мы совсем забыли о режиссере многих важных событий — о козлобородом Дяде Сэме…

Пора бы о нем и вспомнить. И как раз в связи с неким фактом, имеющим отношение и к Европе, и к Америке…

18 апреля 1939 года посол США в Бельгии Джозеф Дэвис подписал в отправку срочную шифровку в Вашингтон государственному секретарю Кордэплу Хзллу. Того же 18 апреля (оперативность, говорящая сама за себя!) он получил ответ.

Я приведу оба эти документа полностью — уж очень они, если читать их верно, хорошо показывают, кем были Штаты для Европы в 1939 году (да и только ли в нем!)…

Я их приведу, а потом уж прокомментирую.

Хотя одно пояснение надо бы дать сразу. До Бельгии, в 1936— 1938 годах, Дэвис был послом в СССР. И еще одно… После его отзыва в июне 1938 года пост посла США в СССР был до августа 1939 года свободен. Правда, в марте 39-го было объявлено о назначении послом сорокасемилетнего Лоуренса Адольфа Штейнгарда, но он добрался до Москвы лишь накануне новой европейской войны… И это тоже кое о чем говорит…

Так вот, Дэвис писал:

«Для президента и государственного секретаря. Я убежден, что решение Гитлера в основном будет зависеть от того, окажет ли Россия полную поддержку Англии и Франции. По собственному опыту я знаю, что у Советов существовало недоверие к Англии и Франции как в отношении их целей, так и в отношении их действий. Но они действительно доверяют Вам. Они также доверяют мне. Поэтому я чувствую себя обязанным предложить — вслучае, если Вы сочтете целесообразным, — чтобы я поехал в Москву на несколько дней под предлогом приведения в порядок своих личных дел… и повидался — если это необходимо, то неофициально — с Литвиновым, Калининым, Молотовым и обязательно также со Сталиным с тем, чтобы помочь более скорому заключению соглашения с Англией против агрессии. Ни французы, ни англичане, по моему мнению, не смогут лично связаться во время переговоров с высокопоставленными руководителями (так и вышло на деле — потому что направленный в июне в Москву Стрэнг абсолютно не был ровней даже Литвинову. — С. К.). Я уверен в том, что я не только смогу встретиться с надлежащими людьми, с которыми иначе нельзя связаться, но и в том, что они доверяют правильности моих суждений и моей искренности. По-моему, Гитлер сейчас не начнет войну, если он будет вынужден воевать на два фронта. Я считаю, что я мог бы помочь, не беря на себя обязательств, склонить чашу весов в нужном направлении при принятии решения Россией или помочь в укреплении этого решения и таким образом оказать скромную помощь в осуществлении Вами огромных усилий по сохранению мира на земле. Может быть, в свете более широкой информации, которой Вы располагаете, такая акция не является необходимой или целесообразной. Вам известно, я уверен, что моя единственная цель — оказать помощь. Медлить нельзя.