Барабашка, или Обещано большое вознаграждение - Бартенев Михаил Михайлович - Страница 13

Впрочем, шум, поднятый соседом, не потревожил ни уставшую на работе маму Таню, ни Нюру, которая всегда спала так крепко, что разбудить её мог бы, пожалуй, только Скворцов, если бы въехал в квартиру на танке и выстрелил у неё над ухом.

Не дремал один Барабан Барабаныч, лежавший в прихожей на тумбочке. Под видом тёмных очков он внимательно наблюдал за дверью Скупидонова…

Но Скупидонов обманул всех. Он закурил и на облачке табачного дыма вылетел в открытую форточку, а потом возник в Юриной комнате, держа Барабашку в своих костлявых руках. «Почему ты такой маленький?! — кричал Скупидонов. — Ты должен быть большим! Очень большим!» И Барабашка стал расти, увеличиваться в размерах, и оказалось вдруг, что он из чистого золота и сверкает в темноте, как электрическая лампочка. Он становился всё больше и больше…

«Не надо! Хватит! — закричал Юра. — Он же сейчас лопнет!» Но было поздно. Раздался хлопок, и Барабашка разлетелся на миллион ослепительных осколков…

Юра открыл глаза и снова зажмурился: в окно ярко светило солнце.

— Вставай, мама ушла, — рядом с кроватью в чёрных очках стояла Нюра. — Скупидонов ещё не выходил. Мы за ним следим!

Нюра взглянула на себя в зеркало, поправила очки и выскользнула в коридор.

Скупидонов действительно никуда не выходил. Из-за двери раздавались его шаркающие шаги, покашливание и невнятное бормотание. Давно прошло время овсяной каши, давно пора было идти на обход окрестных помоек, но Сидор Маркович сегодня явно решил изменить всем своим привычкам.

Юра не выдержал.

— Сидор Маркович! — решительно постучал он.

— Пошли вон, бандиты! — Скупидонов заорал так, что Юра от неожиданности отскочил к противоположной стене коридора. — Опять за своё? Смерти моей домогаетесь? Ограбить меня хотите? Ничего у вас не выйдет!

От такого нахальства Юра разозлился не на шутку.

— Это вы нас ограбили! Вы украли у нас клад! — закричал он. — Вы вор!

— Что-о?! Кто-о!? Да я… Да вы… — Скупидонов на мгновение потерял дар речи.

— Вы вор, — повторила Нюра, чтобы рассеять всякие сомнения. — И если сейчас же не отдадите нам наш клад, то вам знаете что будет?

— И что же мне будет? — Дар речи вернулся к Скупидонову.

— А что ему будет? — тихо спросил Юра, с удивлением глядя на сестру.

— А вот что, — спокойно сказала Нюра. — Мы сейчас позвоним Гуталинову, он приедет и закатает вас в асфальт…

На этом разговор закончился. По крайней мере со стороны Скупидонова. Ещё некоторое время он шуршал, а потом совсем затих. Неуверенность соседа придала уверенность Юре.

— Барабан Барабаныч, — обратился он к тёмным очкам. — А вы в пистолет превратиться можете? В настоящий?

— Могу, — вздохнул Барабан Барабаныч. — Даже выстрелить могу. Только потом замучишься пулю из стены выковыривать.

— Да мы стрелять не будем, мы только так — на всякий случай.

Юра разбежался и с криком «И-я-я!» со всей силы ударил ногой по запертой двери. С дверью ничего не случилось, зато Юра отбил себе ногу и охоту дальше демонстрировать приёмы карате.

— Вот замков понавешал, — оправдываясь, бурчал он.

— А если он никогда не выйдет? — спросила Нюра.

— В туалет захочет — выйдет, — сказал Юра. — Закон природы.

Но Скупидонов, видимо, решил сегодня нарушить не только свой личный распорядок, но и законы природы. Прошло ещё полчаса, а он не подавал никаких признаков жизни.

— Странно, даже не слышно, как сердце стучит. Уж не случилось ли с ним чего с перепугу? — забеспокоился Барабан Барабаныч.

— А может быть, через дырку посмотрим? — предложила Нюра. — Которую мы с Барабашкой сделали.

Дети бросились в свою комнату, сняли портрет неизвестного со стены, разобрали кубики, но дырка была наглухо заделана доской.

— Ладно, посмотрим на эту картину с другой стороны, — сказал Барабан Барабаныч и, превратившись в муху, вылетел в открытое окно.

Разведка результатов не принесла.

— Форточка закрыта наглухо, занавески задёрнуты, — сконфуженно доложил Барабан Барабаныч, сел на будильник и стал ходить по стеклу, нервно отсчитывая время.

Прошло ещё полчаса, а в комнате соседа по-прежнему стояла полная тишина.

— Ох, есть у меня предчувствие, — вздохнул дедушка Барабашки, — что там никого нет.

— Куда же он подевался? — удивился Юра. — Не мог же он через окно вылезти?

— То-то и оно.

Предчувствие деда никогда не обманывало. Не обмануло оно его и на этот раз — заскрежетал ключ в замке и в квартиру вошёл Скупидонов.

Вид он имел совершенно необыкновенный — впервые в жизни Сидор Маркович выглядел довольным. Он что-то напевал себе под нос, дирижируя одной рукой, а в другой держал… Эскимо на палочке!

В последний раз Скупидонов ел мороженое лет пятьдесят назад, после чего простудился и целую неделю не ходил в школу. А сейчас он торжественно прошествовал по коридору, держа мороженое как цветок, и приступил к отпиранию всех своих бесконечных замков.

Дети смотрели на него заворожено, не в силах произнести ни слова. И только когда сосед неожиданно широко распахнул дверь, Юра пришёл в себя.

— Где клад? — в отчаянии закричал он.

— Где надо, мальчик, — ехидно сказал сосед и показал детям язык.

Это произвело на Юру магическое действие: он вдруг ясно осознал, что клада в комнате нет.

— Мы… заявим на вас в милицию, — беспомощно пролепетал он.

— Идите, идите, — захихикал Скупидонов. — Я уже заявил.

Глава вторая

Участковый Ломоносов не любил гражданина Скупидонова.

Склочный пенсионер жаловался по всякому поводу и без всякого повода. И бедный Ломоносов каждый раз покрывался потом, когда в кабинет просовывалась знакомая лысина:

— Товарищ лейтенант, они смерти моей домогаются…

Смерти Скупидонова, согласно его заявлениям, домогались: продавцы, торговавшие разбавленным кефиром, подростки, взрывавшие на улице петарды, бомж, который проживал во дворе без прописки, электрик, не вкрутивший лампочку в подъезде, и даже вороны, поднимавшие гвалт напротив его окна после одиннадцати часов вечера. Продавцов пенсионер требовал оштрафовать, подростков выпороть, бомжа выселить за сто первый километр, электрика лишить премии, а ворон расстрелять без суда и следствия.

Ломоносову было жалко их всех, а больше всего — самого себя. Порой ему ужасно хотелось выставить вечно потерпевшего Скупидонова вон. Но по долгу службы он обязан был терпеть, и потому неизвестно, кто из них двоих являлся потерпевшим.

Лейтенант не был ни Шерлоком Холмсом, ни доктором Ватсоном, однако шаркающие шаги Скупидонова он безошибочно определял за два квартала. Вот и сегодня утром он вздрогнул задолго до прихода пенсионера и заранее зажмурился, приготовившись к очередному потоку жалоб. Но вместо традиционного «Они смерти моей домогаются» торжественно прозвучало:

— Товарищ лейтенант, мною найден клад. Прошу состарить опись и запротоколировать акт добровольной сдачи государству.

Ломоносов открыл глаза: перед ним на столе лежал средних размеров тюк. А Скупидонов уже ловко развязывал многочисленные верёвки.

— Обратите внимание, — сказал он, распахивая старое одеяло. — Чистое золото!

Золото, действительно, было чистым. Перед тем, как нести сервиз в отделение, Скупидонов протёр каждый предмет суконной тряпочкой.

— На помойке нашли, Сидор Маркович? — нарочито небрежно спросил Ломоносов, стараясь скрыть своё удивление.

— Я-a? Ветеран труда? На помойке?! — Неподдельное возмущение распирало Скупидонова. — Никогда!

— А где ж вы тогда это взяли?

— Представьте себе — дома. В стене. Точнее, не совсем в стене… — замялся пенсионер. — Точнее, в соседней комнате… Но перед тем клад был в моей стене. Помните, позавчера я вам докладывал про дыру? Так вот — результат, как видите, налицо.