Тайна графа Эдельмута - Мелкумова Анжелина - Страница 42

«Пусть убьют», — мелькнула мысль. — Пусть лучше убьют, чем…»

Дико вскрикнув, он бросился в направлении к воротам. Вилли — следом. Ибо ворота были открыты — оба хорошо помнили!

Люди графа опомнились не сразу. Без графских указаний они продолжали толпиться кучкой у конюшни, так что Вилли и Бартоломеусу удалось без препятствий добежать до распахнутых внутренних ворот.

— Взять их! Остолопы! — прозвенел издалека голос Шлавино. Надо отметить, уже не такой веселый, как прежде.

Просвистела стрела.

Вторая.

Третья.

Послышались топот ног и крики догоняющих.

Еще немного. Они миновали несколько хозяйственных построек, пробежали привратницкую… Внутренние ворота были открыты — это подбодрило.

Миновав распахнутые ворота, они ворвались в небольшой туннель, проходивший внутри крепостной стены.

Покинуть замок! Только бы наружные ворота были открыты!

Звенели шпоры, сотрясались эхом стены каменного туннеля от топота ног. Там, в конце туннеля, оставались лишь наружные ворота!

…Ворота были заперты.

Оба разом похолодели. Решетка — железная, толстая — преграждала им путь.

Прислонившись к решетке спинами, оба переглянулись.

— Вилли… Я перед тобой… тысячу раз…

— Тысячу и один, — поправил Вилли, совсем не к месту улыбнувшись.

— Ну да… — кивнул Бартоломеус, попрочнее упершись в решетку спиной. — Во всяком случае, со спины на нас никто не нападет.

Он вытащил из ножен меч.

В конце узкого туннеля показались люди графа — с топориками и косами в руках.

— Я беру на себя того в кольчуге.

— А я — того с длинным копьем. Я знаю, этот парень силен…

Блестя острыми косами, нестройная толпа вооруженных слуг медленно приближалась.

— Я, пожалуй, возьму на себя тех четверых, что слева.

— Я — тех пятерых, что справа.

Звенели, стуча друг о друга, боевые косы. Те четверо, что слева — ведь это, пожалуй, те самые вороны, что сидели давеча на крыше конюшни. Сердце стучало ровно — «тук, тук…», дыхание было спокойно. Только костяшки пальцев побелели, сжимая меч.

— И вообще, Вилли, я хотел тебе сказать… знаешь…

— Знаю.

Подняв бровь, Бартоломеус бросил удивленный взгляд на товарища.

Нестройный крик раздался со стороны нападавших. Ощетинившись острыми секирами, они вдруг разом бросились вперед.

«Прощай, жизнь! Успеть бы зарубить хоть кого-нибудь..» — промелькнуло в голове у Бартоломеуса. Во всяком случае, он честно искал своего господина, и не его вина, что все так обернулось. Он прикусил губу и встал в позицию, вытянув руку с мечом…

— Стойте! — раздался издалека слабый возглас.

Слуги замедлили бег.

— Стойте! — Задыхаясь и расталкивая толпу, Шлавино протиснулся вперед.

Приблизившись, озабоченно оглядел обоих.

— Живы еще?

— Живыми мы не сдадимся, — коротко объяснил Бартоломеус. И сжал губы.

— Погоди, Безголовый, — Шлавино замахал руками. — Ты мне испортишь все приключение. В мои планы не входит тебя так быстро убивать. Давайте-ка по-хорошему — сдавайтесь живыми.

— Никогда! — ответили оба товарища, выставив мечи.

— Эк несговорчивые! А если я смогу вас убедить?

Бартоломеус недоверчиво прищурился. Вилли выпятил губу.

А граф обернулся:

— Рабэ!

Из толпы слуг выступил один. Зная, видно, чего от него хотят, без вопросов зажал топорик под мышкой, запустил руки в суму, висевшую на боку, порылся… Вытащил что-то.

Поднял высоко над головой.

Заблестели на солнце, засверкали стеклянным боком две колбы. В одной — маленький кабанчик, в другой — достойный рыцарь граф Эдельмут.

Бартоломеус дернулся вперед. Еще пятеро окружили слугу с колбами.

— Что я хотел сказать, Безголовый: одно движение, или там какое-то сопротивление — и обе склянки полетят на землю. Стекло хрупкое — они разобьются вдребезги, едва коснутся земли. А ведь ты знаешь: когда гомункулюс разбивается, человек умирает. Подумай.

Наступило молчание.

— Вилли! — повернулся граф к бывшему камергеру. — Вилли, узнаешь ли себя в этой колбе?

Вилли закусил губу и опустил голову.

— Хватит! — крикнул Бартоломеус. — Чего вы хотите?

— Я обещаю отдать Вилли гомункулюса и отпустить его с этой склянкой на все четыре стороны. За это… за это ты сдаешься мне в руки, Безголовый. — Граф склонил голову набок. — Ты нужен мне. Живым.

Наступило тяжелое молчание. Солнце зашло за облако и вышло опять. Заиграло, забегало по склянкам с двумя душами.

Вытянув перед собой меч, Вилли исподлобья глядел на маленького кабанчика в одной из них.

Сердце сжалось у Бартоломеуса. «Вилли, я виноват перед тобой тысячу раз!»

Вздохнув, он взглянул на графа.

— Зачем я понадобился вам живой?

— Секрет. — Граф загадочно поиграл бровями.

— Отдайте Вилли колбу и откройте ему ворота.

Граф сделал знак.

Подошедший слуга протянул Швайну колбу. Двое других принялись копошиться с замком.

Ворота заскрипели и медленно отворились.

«Прощай, Вилли», — посмотрел на него Бартоломеус.

Зажав в широких ладонях сосуд с гомункулюсом, камергер молча вышел.

Он прошел по скрипучему мосту.

Он сбежал по пригорку.

Он углубился в рощицу, начинавшуюся редкими деревцами по низу холма. И вдруг остановился и обернулся.

Люди графа все еще стояли в воротах, не спуская с него глаз.

Держа в одной руке колбу, другую Вилли сунул за пазуху. И вытащил на белый свет… не поймешь что: платок ли, узелок ли зеленого сукна…

Помусолил зачем-то. Затем поднес руку ко рту…

«Белая — лисенку, розовая — поросенку…»

Он простоял так еще миг, не отрывая глаз от ворот замка.

Потом Вилли не стало.

Пустая колба полетела наземь. А огромный кабан с щетинистым загривком, фыркнув, взрыл копытами землю. Сорвался с места. И исчез в густой чаще.

— …Ай да Вилли!

— Ай да Швайн!

— Ну, Безголовый, бросай меч!

Потрясенно глядя вслед пропавшему товарищу, Бартоломеус медлил.

— Поклянитесь, что не будете преследовать его, что…

Граф хохотнул.

— Больно нужно. Да клянусь тебе, клянусь! Ну?

Меч Бартоломеуса со звоном упал на каменные плиты.

Гремели цепи, опутывая руки и ноги пленного. Бартоломеуса отвели в комнату, где недавно томился орел. Тот, кстати, сидел тут опять — вздыхая и смущенно разглядывая когти на лапах.

«Мертвец», валявшийся в углу, должен был охранять пленника и приносить еду. Голову свою Шлавино забрал, а на плечи Безголовому водрузил его прежнюю, найденную у пленника в заплечной сумке.

— Ну? Что еще забыли? — оглянулся граф.

— Рассказать мне, как вы нашли нас, — подсказала новая голова Бартоломеуса.

— А-а, так это было просто. Мне сказали Мари и Йоханнес. Ну, те двойняшки, что вы вернули мельнику. «Большие дяди поехали в замок Гайста фон Дункель — забрать орла». — Вспомнив сцену, граф умиленно хихикнул.

— Ах, вот оно что!

— Да, и вот я скачу сюда. По дороге превращаю первого попавшегося мужика в орла, отправляю в замок — примите подарок от графа Шлавино. Ну, а потом ищу вас. Нахожу в трактире «Счастливого пути». Тут же глотаю нужную конфетку… И-и-хо-хо-хо-хо!.. — прокатилось меж каменных стен с гобеленами звонкое ржание графа.

— Чудесное приключение, — улыбнулся Бартоломеус краем рта. — Одного я не пойму: куда подевался орел, которого вы подарили Упырю много лет назад? Ведь был же такой?

— Был, — добродушно согласился граф.

— Где же он теперь?

— Хе… Упырь решил его продать. Не так давно, — граф почесал в затылке. — Охотиться лодырь не охотился, а мясо, паршивец, жрал.

— Кому? — встрепенулся Бартоломеус.

— Что «кому»?

— Кому он продал орла?

Несколько мгновений граф в раздумье смотрел на пленника. Потом рассмеялся.

— Все еще мечтаешь найти своего господина? Забудь, Безголовый. Цепи у тебя крепкие. — Он потрогал массивное железо на руках у Бартоломеуса. — Можно сказать, ты уже одной ногой в могиле. Правда, ты нужен мне пока живым… Но это только пока. Да, и вот что! Я же еду в город. В Альтбург. Вы ведь там оставили девчонку? Ну, ту, что мнит себя графиней?