Тайна графа Эдельмута - Мелкумова Анжелина - Страница 51

— А… — понял тот. И затряс головой: — Не-е. Только один.

— Как? — искренне удивился Пауль. — В такой-то громадине — и только один? Кто же томится за всеми этими окнами?

— Хе… — Детина снова почесал за ухом. Быстро соображать он, видно, не имел привычки. — Зерно.

— Зерно? — неверяще уставились дети.

— Ну да. Мешки с зерном. Там хранилище, до самой крыши.

Сбитые с толку, дети переглянулись.

— А где же тогда Бар… Безголовый?

— А-а… — протянул парень. — Он в подвале. Рядышком с камерой пыток.

С камерой пыток?! Дети застыли в ужасе.

— И много, — осторожно спросил Пауль, — много солдат его охраняет?

— Солдат? — С обоюдным пониманием у той и другой стороны явно не клеилось. — Солдат… Не-е… — Парень в который раз почесал за ухом и задумчиво уставился на них. — Только мастер Жмыть. Но он не солдат… А чего вы спрашиваете все время? — осведомился он внезапно.

— Ничего! — заверили дети. — Просто нам интересно — и все!

— А-а… — кивнул парень. И, закинув топор на плечо, зашагал прочь.

Дети задумчиво посмотрели ему вслед.

— Эй! — крикнул вдогонку Пауль. — А этот Жмыть — он, если не солдат, то кто?

Обернувшись, парень радостно осклабился:

— Палач нашего славного города.

…Солнце зашло за тучу, закапал мелкий дождик. Рассевшись на ветвях ивы, дети обсуждали увиденное и услышанное.

— Ясно, ни приступ, ни осада тут не годятся.

Пауль имел в виду, конечно, башню.

— Но что же тогда сделать? — на лице Эвелины отразилось отчаяние.

— Бедный, бедный Бартоломеус, — мрачно скрестила руки Марион. — Теперь ему уже ничто не поможет. Защити его Пресвятая Дева!

— Ах, если бы у меня осталась еще щепоточка соглашательного порошка! — распереживалась Эвелина. — Только маленькая крупиночка! Я могла бы уговорить тюремщика открыть камеру и…

Увы, порошка больше не осталось, это знали все.

— Однако, — вмешался Пауль, — ваше сиятельство. Мне кажется, ей-ей, у нас есть кое-что, способное заменить соглашательный порошок…

— Способное заменить? — подскочили девочки. — Способное заменить, говоришь? Что же? Говори скорей!

— Оно лежит в вашем кошелечке, — скромно намекнул Пауль. И указал пальчиком: — Во-он в том. Я видел, как ваше сиятельство вынимали его на ярмарке.

В полном молчании рука Эвелины потянулась к висевшему у нее на поясе кошельку. Склонившись вперед, Марион с Паулем с нетерпением ждали.

Вот рука занырнула… Вот снова вынырнула. Медленно разжалась…

С большим удивлением смотрела Эвелина на перстень, подаренный Бартоломеусом.

— Ты думаешь, — молвила она, — ты думаешь, это вот… пойдет вместо соглашательного порошка?

Пауль взял с ладони девочки перстень. Взвесил на ладони. Попробовал на зуб.

— Это называется метод подкупа — И лицо его озарилось улыбкой: — И если не поможет… то лопнуть мне на месте!

В течение еще примерно четверти часа дети таинственно шептались. После чего слезли с ивы и с радостным гиканьем понеслись в пляс.

Глава 7

Про грех любопытства и событие, которое рано или поздно должно было случиться

Привратник маленькой городской тюрьмы мастер Жмыть был одновременно тюремщиком и палачом.

Преступников в городе и окрестностях было немного, потому большого штата для свершения правосудия граф не держал. Правосудие же свершалось по графскому и только по графскому указу. Воров и разбойников вешали. Бывало и так, что рубили головы. Но завтра предстояла другая казнь. И стыдно сказать, но мастеру Жмытю еще никогда не доводилось жечь преступников на костре.

Собственно, жечь полагалось еретиков и ведьм. Еретиков — за то, что верили в Бога не так, как полагалось по катехизису, а ведьм — за то, что связались с дьяволом. А поскольку ни тех, ни других в графстве не водилось (кроме, конечно, самого графа-колдуна-но не издавать же графу указ о собственной казни), то как раз в этой области у мастера Жмытя был досадный пробел.

Именно поэтому, волнуясь, как бы не опростоволоситься завтра на глазах у всего народа и его сиятельства, мастер Жмыть еще с утра наказал работнику нарубить побольше дров, погрузить их в аккуратнейшем порядке на телегу и прикрыть — на тот случай, если вздумает пойти дождь — рогожей. Сюда же был погружен большой крест, сколоченный из двух брусьев. Сюда же-моток веревки: привязать к кресту осужденного на сожжение.

Отпустив работника, мастер Жмыть спустился в подвалы. Здесь, в небольшом помещении, меж каменных стен, стояли инструменты, необходимые для того, чтобы быстро заставить преступника сознаться в своей вине. Ведь некоторые — удивительное дело — невероятно долго упорствовали в утверждении своей невиновности. Это раздражало графа, замедляло судебный процесс. И тогда обвиняемый попадал в подвал Башни Дик-Ванда — в камеру пыток. После этого дело шло как по маслу. Побывав в сильных жилистых руках мастера Жмытя, все — кто сразу, кто постепенно, — но сознавались. И теперь можно было вершить правосудие.

Пристроив факел в железном кольце на стене, мастер Жмыть прошелся меж пыточных станков. Какой именно станок пригодится сегодня вечером для пытки Безголового, он еще не знал — не было указаний. Но на всякий случай необходимо было проверить все. Мастер Жмыть принялся за дело с большим старанием.

Прежде всего он подложил новых угольев в жаровню, предназначенную для пытки огнем.

Затем смазал маслом дыбу, чтоб не заглушала своим скрипом признания обвиняемого.

Прошелся метелкой по скамье с ремнями для рук и для ног. Она вся была заляпана кровью, и пятна — ох, уже никогда не отмоешь!

Почистил тряпочкой «испанские сапожки» — для раздрабливания мышц ног.

Потом поставил свежих чернил на столик для писца-записывать признания пытаемого.

Наконец закончив все приготовления, мастер Жмыть оглядел камеру. Все было в полном порядке, комар носа не подточит.

Он снял со стены факел и направился по лесенке наверх в привратницкую.

Ждать графа Шлавино. Который сам определит, какую пытку применить к Безголовому и собственнолично запишет признания пытаемого.

…Расположившись у себя в привратницкой, мастер Жмыть пил чай с пряниками. Чай был вкусный, липовый. И как раз в тот момент, когда, попивая ароматный напиток, мастер Жмыть подумал, что для полного счастья не хватает только сахару… В этот-то как раз момент и раздался стук в дверь.

«Граф!» — подумал Жмыть, торопливо вскакивая и отворяя маленькое окошечко в двери.

Но то был не граф. На улице стояла девочка.

Хотя так просто «девочкой» посетительницу назвать было трудно. На ней было богатое платье изумрудно-зеленого цвета с пышными рукавами-пуфами, а в высокой прическе из великолепных рыжих волос (какую носят только высокопоставленные дамы) мерцали драгоценные камешки.

Мало того: позади маленькой принцессы стояли паж и монашка. У всех троих были изумительно-белые, будто набеленные мелом лица (всяк знает, такие бывают только у людей голубой крови), а щечки алые — ну как нарумяненные!

Полюбовавшись прелестной троицей, мастер Жмыть с извинениями пригласил гостей в свою убогую привратницкую.

— Я слыхала, — решительно начала маленькая принцесса, едва опустившись на скамью, — я слыхала, что в вашей Башне томится некое чудо природы. Якобы человек, но способный жить без головы.

— Не совсем так, ваша милость, — вежливо поправил Жмыть, — не совсем так. То не человек, а суть черт, прислужник дьявола. А поскольку отрубанием головы у сего богопротивного создания жизни не отнимешь, то по мудрому велению его сиятельства графа Шлавино будет сей мерзкий бес принародно сожжен. Э-э, да… А затем, — мастер Жмыть принялся загибать пальцы, — пепел — рассеян по ветру за городской стеной, место то окроплено святой водой…

— Я не о том, — резко прервала «маленькая принцесса». — Пока сие удивительное существо не сожжено, я желала бы взглянуть на него одним глазком.