Мето. Остров - Греве Ив - Страница 12

— И еще изучать людей. Итак, ты понял, что некоторые члены общины находятся вне круга. Если кто-то ослаб, устал или болен и не может сохранять свой ранг в иерархии, он выбывает из игры. Его терпят только за прошлые заслуги. Он теряет свое имя, полученное при инициации, и это имя высвобождается для нового члена; ему же он уступает и свое право голоса на собраниях. Я охотно продолжу свой рассказ в следующий раз, а сейчас мне пора на боковую: я уже не молод и быстро устаю. Ах да, чуть не забыл: если тебе вдруг захочется сделать какую-нибудь глупость…

— С чего бы это мне хотелось делать глупости?

— Все время от времени совершают безрассудные поступки, обычно из благородных побуждений, например во имя дружбы. В общем, если однажды тебе захочется сделать что-нибудь в этом роде, посоветуйся сначала со мной. У меня большой опыт по этой части, и я смог бы тебе помочь. Спокойной ночи, Мето.

— Спокойной ночи, Страшняк.

Вернувшись в наш угол, мы ждем, пока все уснут, чтобы помочь Финли испробовать изобретение Октавия. Финли принадлежит к клану Филинов, что вполне логично для сторожа. К счастью, его ниша находится неподалеку от наших. Мы с Октавием поможем новому другу в первый раз проделать операцию, а Марк и Клавдий постоят на стреме: они подадут нам знак, если кто-то проснется. Я снова вспоминаю наш с Марком спор. Едва ли он меня послушается. Меня обнадеживает лишь то, что без меня, в одиночку, он туда не сунется. А я постараюсь по возможности отсрочить эту авантюру. Могу ли я рассказать об этом Страшняку? Кажется, он хорошо меня понимает. Будто читает мои мысли. Если бы не открытый и добрый взгляд, я бы его опасался. Но я, напротив, готов ему довериться.

Октавий стискивает мне руку. Пора. Прижимаясь к стенке, подходим к нише Финли. Октавий забирается в углубление, проделанное метрах в двух от земли, а я остаюсь на лестнице и держу лампу. Мой приятель достает из карманов металлическую чашку, фляжку, суповую ложку и складной нож. Сначала он пытается поддеть нашлепку у верхней десны Финли, который тихо стонет и выхватывает у Октавия нож, чтобы закончить операцию самому. Ему это удается через несколько мучительных минут. На глазах его выступают слезы. Октавий выливает содержимое фляги в чашку, и Финли опускает туда свой намордник. Он делает глубокий вдох, прежде чем заговорить:

— Спасибо вам, друзья. Приходите через шесть часов, чтобы припаять мне намордник обратно. Спокойной ночи! Хотя подождите…

Он высовывает голову и прислушивается. Затем дает мне знак залезть в его нишу. Вдалеке слышен шум. Сюда движется группа парней. Они выкрикивают фразы, смысл которых мне непонятен. Когда они приближаются, Финли прижимает нас к задней стенке ниши. Если нас здесь заметят, то заподозрят неладное и раскусят нашу уловку. Их человек двадцать, они размахивают руками и вопят. Несколько минут спустя Финли шепчет:

— Они отправились охотиться на того ребенка.

Кажется, я едва успел сомкнуть глаза, как Клавдий тихонько будит меня. Я спускаюсь. Октавий заметно волнуется. Финли встречает нас широкой улыбкой. В левой руке он держит намордник, который вроде бы за ночь стал потоньше. Мы выставляем часовых. Октавий вынимает из кармана щепотку сахара и кладет ее в ложку. Финли деловито в эту ложку плюет. Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Через несколько секунд сахар превращается в рыжеватую жидкость. Октавий осторожно распределяет ее по внутренней стороне намордника и секунд через десять протягивает приспособление нашему другу-сторожу, а тот прижимает его к зубам. Несколько секунд мы с беспокойством наблюдаем. Немного погримасничав, Финли поднимает большой палец в знак победы. Мы с Октавием беззвучно разеваем рты, что символизирует победный клич, и отправляемся в наши ниши, чтобы успеть еще чуток вздремнуть перед побудкой.

По дороге к берегу Клавдий рассказывает нам, что ему удалось подслушать насчет ночной экспедиции:

— Они рыскали повсюду часа два, но ничего не обнаружили. Кажется, они думают, что никакого ребенка не было и показания Марка сплошная фальшивка или что ребенок был предупрежден об их намерениях. В обоих случаях мы опять под подозрением.

Он оборачивается к Марку, но тот и усом не ведет. Я пользуюсь случаем и рассказываю друзьям о моем вчерашнем разговоре с бывшим монстром-солдатом.

— Может, Страшняк означает «страшный» и нам следует его опасаться? Ну как с Колченогим, он ведь немного прихрамывает.

— Нет, я думаю, что смысл его имени в другом, но в чем именно — не знаю.

— Ну а что с кланами, ты понял? — спрашивает Клавдий.

— Да. Сами посудите: Цианук, Куциан, Цукиан, Акуцин? Ну-ка, пошевелите мозгами!

Мои приятели озадаченно молчат. Но мы уже пришли на место работы.

Я в одной группе с Марком, который, конечно же, не изменил своего намерения. Он не хочет упустить малейшую возможность что-то разузнать о своей семье.

Мы направляемся к колонии птиц, которые гнездятся в камнях. Нас встречает враждебный птичий гомон. Самые бойкие пытаются клюнуть нас в голову. Колченогий решает отступить, уверяя, что птицы не заражены.

— Это добрый знак, — говорит он. — Те, вчерашние, должно быть, подцепили болезнь где-то на стороне и прилетели сюда умирать. Наверное, здесь их родина, куда они возвращаются каждый год, чтобы дать потомство.

После обеда мы собираем хворост и щепки. Марк незаметно уводит меня к своей «семейной пещере». Он обследует ее. Я на стреме. Марк заглядывает чуть ли не под каждый камень. Потом возвращается. В его руке записка, которую он тут же мне зачитывает:

Олив,

доверяй мне. Они не смогут нам помешать.

До скорого.

— Я так и знал. Представь, этой ночью мне снилось, что я встречаю своего брата, — шепчет он мне на выходе.

— И на кого он похож?

— На тебя! В общем, я хочу поскорее увидеть его наяву!

Теперь я знаю, что не смогу избежать «глупости», о которой говорил Страшняк, и вздыхаю:

— Дай мне три дня, чтобы подготовиться к встрече.

Когда я подхожу к Клавдию, он смотрит на меня с укоризной:

— Неужели вы там были? Мне кажется, за нами теперь следят!

— Если меня спросят, я скажу, что отговорил Марка, но он захотел вернуться туда в последний раз.

— Насколько я понимаю, он не отказался от своей затеи?

— Нет. Нужно выиграть время, но я не знаю, как это сделать.

— Он хочет пойти туда ночью, верно? Значит, его можно подпаивать по вечерам снотворным, как это было в Доме.

Пересказав Клавдию наш разговор со Страшняком, я сообщаю ему, что хотел бы теперь посоветоваться с бывшим монстром-солдатом. Мой друг не доверяет ему: он считает, что это шпион на службе у Первого Круга. Наверно, они обязали его втереться к нам в доверие и выведать наши тайны: они поняли, что силой не добьются от нас ничего.

— И потом, — добавляет он, — ты же всегда во всем сомневаешься! Разве тебе не кажется странным, что ты познакомился с ним как раз в тот день, когда нас вызвали на Первый Круг?

Конечно, я уже об этом думал, однако чутье подсказывает мне, что Страшняк — человек надежный. Но как мне объяснить это Клавдию?

За ужином народ шумит: завтра на берегу состоится матч по инчу. Большие сборища подвергают общину опасности, и потому Рваные Уши хотели сохранить новость в тайне как можно дольше. Они собираются маленькими группками и обсуждают стратегию игры. Не думаю, что в этом матче будут соперничать кланы, поскольку не вижу, кто бы мог противостоять Кабанам, которые объединяют самых мускулистых членов общины. Я ищу взглядом Страшняка. Клавдий неодобрительно качает головой. Я жестом его успокаиваю: нет, сегодня я не стану открывать все карты своему новому знакомому.

— Привет, Страшняк!

— Привет, Мето! Хочешь узнать подробности охоты на ребенка, которую затеяли из-за твоего приятеля Марка? Знай, что здесь такого рода новости воспринимаются очень серьезно. Дом несколько раз разрабатывал хитроумные сценарии с использованием малышей, якобы уцелевших при кораблекрушении. Община их принимала и потом дорого платила за свою доверчивость. Так что теперь они очень осторожны… Что еще ты хотел спросить?