Текила-любовь - Лаврова Дарья - Страница 28

Синие стены, бежевый в точечку линолеум. Дверь на балкон в конце коридора – распахнута. Всё именно так и было, когда Настя Иванова пришла сюда. Ей казалось, она встретила своего бывшего одноклассника, с которым она очень хорошо общалась в школе, и что он, этот одноклассник – ничуть не изменился, будто Насте сейчас двадцать лет, а ему – так и осталось десять.

Она медленно дошла до комнаты, открыла дверь своим ключом и вошла. В прихожей пахло малиной, значит, Анька сегодня ночевала дома и ушла совсем недавно, запах ещё не выветрился. На полу – новые, всего один-два раза надетые туфли с острыми носами, значит, Юлька вчера натёрла себе пятки, и сегодня ей пришлось идти в кроссовках. На тумбочке – сковородка; под крышкой – жареный рис с луком, значит, вчера был Машкин черёд готовить ужин. Ничего, кроме риса с луком, она готовить не умела.

Настя прошла в комнату – всё было точно так же, как и неделю назад. Красный бегемот на её кровати, два стола и холодильник уставлены всевозможными косметическими средствами, лаками, помадами и тониками, вперемежку с DVD-дисками «Комеди Клаб» и всех семи сезонов «Секса в большом городе».

Заглянула в холодильник – сбоку на двери: маленькая, почти пустая, бутылка кофейного ликёра, пакет с соусом карри, просроченная пачка кефира и кусок сыра.

От невыносимой тоски и боли хотелось кричать и кидаться на стены. Станет ли от этого легче?

Знала ведь все наперёд знала, что так и будет, но никак не могла подумать, что это случится так скоро. Говорили ведь ей, предупреждали! Но все без толку. Пока на себе не испытаешь – не поверишь…

Настя вытащила из пакета бутылку водки и, поставив ее на холодильник, продолжила обследование родной комнаты. В шкафу, где Машка хранила алкоголь, рядком стояли пустые бутылки из-под текилы. Те самые, с чёрными шляпами-крышками. Те самые, которые они с ним еще совсем недавно кидали с балкона и смеялись, как нашкодившие малолетки. Еще три дня назад ничто не говорило о том, что ТАКИЕ отношения рухнут в один момент. В поезде Волгоград – Москва ей снилось, как они встретятся после этих шести зимних дней, что она провела дома. Неделю назад он познакомил её со своими родителями, а сегодня утром не встретил на вокзале, да ещё и мобилу свою вырубил.

Когда она, замёрзшая и уставшая, подъехала к общаге, от него пришло смс. Простое и холодное: «Мы больше не встречаемся». Убило сразу. Чисто по-мужски: одним резким рывком и без объяснений.

Но все логично и предельно ясно. Знала ведь, на что шла, и знала, какой он…

Всю следующую неделю Настя почти не ела и не вылезала из комнаты. Она не умывалась, ходила в ночной рубашке, пила водку и постоянно курила в форточку. В один из этих дней, придя домой, Машка сунула Насте продолговатую розовую коробочку со словами:

– Ты знаешь, что с этим делать. Я понимаю, что тебе ни до чего, и с радостью сделала бы это за тебя, но, извини, это как раз тот случай, где дружеская помощь не совсем уместна. Так что иди в туалет и следуй инструкции. Через пять минут приду и проверю. Поняла?

Настя молча кивнула и обречённо побрела в туалет. Через минуту вернулась, брезгливо кинула коробочку от теста на стол и снова улеглась на кровать.

– Ну что? – спросила Машка.

– Не знаю, – последовал в ответ равнодушный вздох. – Ждать пять минут надо.

Машка достала из упаковки полоску теста и посмотрела.

– Что там? – снова подала голос Настя.

– Сама смотри.

– Две полоски, – равнодушно произнесла Настя, будто это было само собой разумеющееся. – И что? Что это значит?

– Это значит, что, вполне возможно, кое-кто будет платить тебе алименты.

– Не рассказывай об этом Анхен…

В конце февраля Настя и Машка сидели в кафе инженерного факультета, пили кофе без молока и пытались придумать рациональное решение кучи проблем, которые за последние две недели успели свалиться на Настину голову.

– Ты знаешь, что когда несколько девушек долгое время общаются, а в нашем случае ещё и живут вместе, то у них даже критические дни одновременно приходят? – с умным видом начала Машка, размешивая сахар гнутой вилкой. Чайных ложек в кафе не водилось.

– Очень оптимистичное начало, Машенька, – вздохнула Настя. – Отсутствие критических дней – моя главная проблема на сегодняшний день. Не считая трёх академических задолженностей, одна из которых висит аж с летней сессии, списка студентов, представленных к отчислению, где моя гордая фамилия занимает одно из первых мест. Собственно, отчисление – через три дня, что повлечёт за собой потерю комнаты в общаге, потерю работы в спорткомплексе, невозможность найти другую работу, потому что я залетела. Надо мной маячит плацкартный билет в Волгоград. Представляю лица предков, когда я завалюсь домой и скажу: я отчислена, беременна и без мужа, – на одном дыхании выпалила Настя. – Я в полной жопе, но домой поехать не могу. Сейчас конец февраля. Если бы можно было как-нибудь повременить с отчислением дней на десять хотя бы…

– Подойди вечером к Новгородцеву, – предложила Машка. – Сострой ему глазки, луп-луп, ты это умеешь. Глядишь, сжалится над тобой и продлит тебе твою троечную сессию. А что, Кристина с Юлькой только так и держатся здесь. Учились бы они на физмате – вылетели бы ещё на первом курсе! У тебя сейчас есть пересдача?

– Курсовая по метрологии, – ответила Настя. – По-моему, ей сдавать бесполезно. Начнётся опять: «Мой юный инженер, моя птичка, рыбонька!.. Ты не знаешь даже на двойку!.. Приходи в пятницу». Уже двадцать восьмое февраля. Я две недели езжу в универ просто так! Бессмысленно! Я как лохушка ношусь с этими распечатками, я уже не просто выучила всё наизусть, я всё понимать начала!.. Нормальные люди сессию месяц назад закрыли! Я не говорю даже о «вышке» за летнюю сессию. С чего начинается мой день? Я еду в универ, час сижу в кафе и пью кофе с пирожными, потом два часа тусуюсь у деканата, пытаюсь взять допуск на курсовую. А этой суке трудно мне три поставить! Как будто мне пять надо!

– Тебе-то не надо, – серьёзно сказала Машка. – Это ей надо. Сто. Зелёных. А лучше – евро. Ты бы у неё сразу на пять всё знала!.. Да ладно, сколько раз мы уже об этом говорили. Я тебе ещё на втором курсе сказала, когда тебя к нам подселили. Помнишь? Наш универ – дерьмо, в котором главное не захлебнуться и не пойти ко дну.

– Помню, – улыбнулась Настя.

– Слушай, по-моему, здесь Васильев. Не оборачивайся! – Машка по привычке схватила Настю за рукав свитера. – Ты с ним не сталкивалась?

Настя отрицательно покачала головой, а потом, медленно и осторожно повернулась к прилавку. Первыми в очереди стояли Андрей, Дима и какая-то невысокая светлая девочка рядом, которую он нежно обнимал своей большой рукой. У девочки была густая чёлка набок и чудовищно худые щиколотки.

– Один кофе со сливками и сахаром, три колечка, три полоски и две «Фанты». Из холодильника, – сказал Димка.

– Две «Фанты»? – издевательски переспросила рыжая буфетчица. – С похмелюки, что ли?

Настя, не допив кофе, резко вскочила и унеслась из кафе в сторону читального зала. Машка побежала за ней, но в проходе с размаху налетела на Васильева. Здороваться с ним Машке не хотелось, но удрать незамеченной, к сожалению, не получилось. Васильев твёрдо встал у неё на пути и сказал:

– Привет! Чего не здороваешься?

– Подержи, – грубо ответила Маша, пихнув ему в руки свою сумку. Затем она засучила рукава и сунула под нос Васильеву два средних пальца. – Один от меня, а другой – от твоей бывшей девушки. – Потом она резко выхватила свою сумку из его руки и быстро выбежала из кафе искать Настю.

Через сорок с лишним минут Машка обнаружила Настю на детской площадке за универом.

– Я написала заявление об отчислении по собственному желанию… – дрожащими губами сквозь слёзы шептала Настя. – Я не смогу здесь учиться, я не хочу видеть его, я не могу… Мне кажется, я умираю. Уж лучше домой, беременной и отчисленной, чем здесь, когда он всегда рядом… Сегодня же заберу свои документы и съезжу на вокзал за билетом.