Командующее Я - Шах Идрис - Страница 31

НЕСНОСНЫЙ

Один из моих постоянных критиков был весьма любезен и снова написал мне; его письмо обеспечило меня материалом для, надеюсь, поучительного отрывка.

Он рассказал, что двадцать лет назад его тогдашний учитель, ныне покойный, велел ему выполнять «некоторые духовные упражнения». Этот его учитель уже умер. Если бы мой критик тогда внимательно отнесся к тому, что я говорил и писал, он был бы должен, как он выразился, и здесь я его процитирую: «отказаться от того, что принесло мне изобилие благ, и принять то, что было предложено другим человеком, которого я даже и не уважаю».

Я вполне понимаю, в каком затруднительном положении он находится.

Возможно, он (да и вы) будете не прочь разделить со мной удовольствие от подлинной истории о короле Филиппе III Испанском. Однажды, сидя у огня, зажженного придворным разжигателем каминов, его величество почувствовал, что становится слишком жарко. Повернувшись к маркизу де Побару, который оказался рядом, монарх попросил затушить огонь. Однако маркиз, горячо желавший выполнять любое приказание короля, все же не мог подчиниться по той, в высшей степени разумной, причине, что за тушение пламени отвечал герцог де Уседа, который в это время охотился в Каталонии. Поэтому ничего сделано не было.

Король же, в свою очередь, в силу королевского достоинства не мог бежать ни от чего (включая и огонь) и остался там, где был. Пламя становилось все сильнее и в конце концов нанесло такой вред здоровью монарха, что тот вскоре умер.

Остается только надеяться, что сила духовных упражнений, предписанных нашему корреспонденту его покойным учителем, не слишком возрастет или что он найдет приемлемую замену первоначальному руководству и сможет получить соответствующие указания относительно дальнейших действий, если, конечно, эти упражнения не были предназначены для того, чтобы делать их вечно. Возможно, они принесли немалую пользу, но, вынужден отметить, не слишком улучшили дурной нрав моего критика. Похоже, они внедрили в него желание писать письма, поскольку послал он мне их немало, каждый раз прилагая к своему посланию копии писем, адресованных другим людям, на всевозможные темы. До известной степени я подражаю этому человеку, приводя здесь копию моего к нему письма. По-видимому, его упражнения обладают такой силой, что этот позыв к эпистолярному жанру передался и мне.

ИСКРЕННОСТЬ И ИСТИНА

В.: Не могли бы вы сказать несколько слов о функции искренности и правдивости в работе в связи с тем, что ранее было вами сказано об относительности истины? Я понимаю, что это та самая проблема, где религия неизбежно движется назад, к догме, политика, говоря вашими словами, тут же «позитивно утверждает ценность системы», а современная философия выходит за пределы собственной компетентности.

О.: Я дам вам кое-что для обдумывания. Философ говорит, что не знает, что такое истина. Теолог говорит, что истина — то, что он говорит. Политик говорит, что не может быть никакой другой истины, кроме той, которую он знает. Тем не менее поиск истины продолжается. Человек ищет истину, желает истины. Я уже сказал однажды, что вы должны принять либо то, что кажется истиной, либо то, что, как вы знаете, ею является.

Знание есть нечто такое, что бессмысленно обсуждать, как, например, химическую формулу воды — Н2О. Я сейчас исключу этот аспект, поскольку мы говорим о другом. Искренность и истина обычно ассоциируются с религиозными системами. Когда люди сомневаются или становятся атеистами, их идея истины вызывает определенную реакцию. Они вынуждены заменить ее или привязать к чему-то, скажем, к общей идее «делания добра».

В связи с этим в большинстве человеческих умов возникает конфликт, происходящий из того факта, что люди хотят оставить доктринерский подход к религии, желают искренности и истины, чувствуя, что они им необходимы. У людей появляется чувство вины, которое они «переносят» на новую привязанность.

Как и в большинстве других случаев, здесь мы начинаем с более ранних стадий. Искренность — это преданность причине происходящего, распознавание своей вовлеченности. Тут я подразумеваю, что альтруизм в этом случае не нужен. Когда человек начинает спрашивать себя: «Что заставляет меня облегчать страдания других, может быть, лишь то, что я сам боюсь страданий?», возникает конфликт. Он не понимает, что находится в одной связке с другими, что и он, и они — одно и то же. Подобное непонимание происходит из неспособности человека видеть множество как единое целое, ведь он натренирован или приспособлен изучать только фрагменты.

Искренними могут стать люди, стремящиеся к искренности, а не те, кто думает, что она у них уже есть и это нечто такое, чем можно пользоваться или извлекать выгоду. Прежде чем вы сможете налить что-то из кувшина, его надо наполнить. Пока вы не знаете собственной искренности, молитва «Искренне верую» является богохульством. А когда вы узнаете ее, отпадет необходимость в самом этом слове. Не думайте об искренности как о неком осязаемом качестве, и вы будете ближе к ней. Когда вы вовлечены в работу, истина — значит говорить то, что кажется вам правдой. Вы можете достичь настоящей истины, если будете стремиться вести себя согласно тому, что представляется вам истинным. Например, не говоря неправды. На вашем уровне истина — это не то, что можно купить в баре, как кружку пива, или к чему вы можете подключиться, как к розетке. Если бы вы смогли это сделать, она убила бы вас, подобно разряду в миллион вольт.

ПУТЕШЕСТВИЯ НА ВОСТОК

В.: Часто я чувствую, что единственный способ узнать, как люди на Востоке решают религиозные и психологические проблемы, это самому отправиться на Восток. Я заметил, что история Запада представляет собой историю несостоятельности религии, а западная психология все еще находится в младенческом состоянии. Откуда мне следует начать такое путешествие, ибо я сознаю, что можно потратить целую жизнь на странствия, но так и не встретить подходящего учителя?

О.: Мой дорогой друг, вы пленник ошибочного образа мысли. Позвольте мне попытаться скорректировать его с помощью аналогий, которые вы легко поймете.

Представьте себе, что вы миссионер, обученный в Риме иностранному языку и посланный нести католицизм людям, проживающим в отдаленных африканских регионах. Вы приезжаете на место и обращаетесь к людям с проповедью. Вам говорят: «Это довольно интересно. Откуда вы?» Вы отвечаете: «Я приехал из Рима — средоточия нашего учения и обучения». «Отлично, — говорят местные жители, — мы отправимся в Рим, к этому источнику вашего учения». Вы замечаете им: «Во-первых, вы не знаете ни итальянского, ни латыни, ни языков тех стран, через которые пройдет ваш путь. Более того, у вас нет денег на поездку. Ваши обычаи и образ мысли в настоящий момент неприемлемы для римлян, в Риме вас никто не сможет понять. Именно по этой причине я потратил много лет, изучая ваш язык и обычаи, специально готовясь выполнить то задание, ради которого здесь и нахожусь. Неужели вы не видите, что я являюсь инструментом, специально приспособленным к данной задаче — сделать обучение, которое иначе было бы вам недоступно, возможным?»

Подобным образом и вы должны осознать свои собственные возможности. Путешествия на Восток или на Запад под силу тем, кто подготовлен к таким странствиям. Если вы даже не представляете себе, что находитесь в положении жителя отдаленного племени, то вы уж точно не готовы для путешествия туда, где с вами на самом деле могут вступить в контакт лишь при помощи местных средств связи.

Спросите себя, не задаете ли вы этот вопрос из гордости, считая себя готовым к подобному предприятию. Или, возможно, вы спрашиваете не из убеждения, что там можно найти нечто, а из-за желания дополнительных подтверждений? Если вы ищете их в таком отдаленном и романтическом месте, ищете посредством своей эмоциональной жажды, то вы их вообще никогда не найдете. Изучите историю о Насреддине и потерянном кольце. Насреддин уронил кольцо в доме, но стал искать его на городской площади, потому что там было светлее.