Последний орк - Де Мари Сильвана - Страница 43

Капитан выздоровел, но с тех пор всегда оставался мрачным и молчаливым.

К счастью, орки больше не показывались.

Но настоящим врагом были не орки — настоящим врагом был страх перед ними.

Капитан сражался и с этим.

Он устроил систему заграждений и сигнальных огней таким образом, что банды орков не могли появиться незамеченными. Договорился со старейшинами деревень, чтобы те взяли на себя постройку небольшой крепостной стены, за которой могли укрыться жители в случае атаки. Наемники учили крестьян организовывать патрули. У колодцев, куда чаще всего приходили люди, а значит, где было самое заманчивое для засады место, поставили вооруженную охрану. Для тех, кто ходил искать воду или пасти стада, стало обязательным правило носить с собой оружие и особенно сигнальный рог, чтобы подать знак при появлении врага. Ранкстрайл договорился со старейшинами и о размещении и содержании наемников в обмен на защиту и значительную помощь в сельскохозяйственных работах и при строительстве оборонительных сооружений. Таким образом, когда деньги перестали приходить (а произошло это через полгода), солдаты продолжали нормально питаться, и на душе у них по-прежнему было спокойно.

Пришла зима. Днем все еще было почти тепло, но по ночам дул ледяной ветер. К утру все в лагере наемников частенько покрывалось изморозью, но потом выходило солнце, и иней таял.

Наступила их вторая весна в этих краях и вскоре незаметно перешла в лето. Акации расцвели крупными белыми и красными цветами, которые напоминали Ранкстрайлу одеяние принцессы Авроры.

Спокойствию пришел конец знойным летним днем, когда жаркий песчаный ветер испускал дух на плоскогорье и стонал в предсмертной агонии в трещине Расколотой горы.

В нескольких милях к юго-востоку, там, где заканчивалось плоскогорье Малавенто и начинались горы Старой Луны, на легкую кавалерию было совершено нападение. Весть о необходимости подкрепления принес смертельно раненный молодой воин верхом на испачканном кровью и грязью коне. Ранкстрайл и Лизентрайль первыми заприметили всадника и бросились ему навстречу. Они успели лишь получить послание, затем юноша упал с коня на землю и так и остался лежать, устремив остекленевший взгляд в пустоту.

Они прибыли к горам Старой Луны через полтора дня форсированного марша. Между голыми крутыми склонами чередовались узкие ущелья и каменистые участки земли, покрытые пятнами низкого кустарника. Воды не было. Дно редких ручьев давно высохло и покрылось пыльными трещинами.

Разделившись на группы, солдаты долго прочесывали территорию под палящим солнцем, но не увидели ни кавалеристов, ни орков. Наконец мрачный полет стервятников помог им обнаружить на дне пропасти то, что осталось от легкой кавалерии. Ей уже не нужна была никакая помощь, кроме разве что переправы через реку, отделяющую царство мертвых от мира живых.

— Как, по-твоему, каждый, кто умирает, должен иметь две монеты для перевозчика? — спросил молодой Тракрайл.

— Нет, — решительно ответил ему Лизентрайль, — право подохнуть — это единственное, за что ты никому ничего не должен платить.

Лошади исчезли все до одной, и живые, и мертвые: наверное, орки утащили их с собой, если не сожрали. Вместе с трупами кавалеристов лежали два трупа молодых пастухов, и Ранкстрайл сразу понял, что произошло: небольшая банда орков с громким шумом и гамом схватила пастухов и заманила кавалеристов в это огненное ущелье, где их уже поджидали основные силы смрадного воинства — ущелье стало прекрасной ловушкой. Нескольких десятков лучников на скалах с обеих сторон наверняка хватило, чтобы уничтожить легкую кавалерию.

Кроме того, так как Ранкстрайл сделал неприступным свой участок границы, а кавалеристам это не удалось, им пришлось встретиться и с теми орками, что не сумели проникнуть в Малавенто.

Наемникам ничего не оставалось делать, кроме как похоронить мертвых и повернуть обратно.

Ранкстрайл оставил часть солдат для охраны местных поселений, соединив их с Расколотой горой системой сигнальных огней, которые предупредили бы заранее о нападении, потом отправил в Далигар депешу, сообщавшую о случившейся катастрофе, и пустился в обратный путь.

Когда они проходили через последние ущелья гор Старой Луны, на одного из солдат напала лихорадка. Он мучился от жажды, и Тракрайл объявил, что через полдня тот снова сможет идти, но сейчас ему нужна была вода — много чистой воды.

— У кого-нибудь есть чистая вода? — спросил капитан.

— У меня полфляжки, но от нее и собакам тошно, — отозвался Лизентрайль.

— Зачем тогда ты таскаешь ее с собой?

— Еще день такого солнца, капитан, и за нее драться будут.

Они устроили привал, чтобы поискать воды и дать отдохнуть больному. Капитан по запаху нашел воду — жалкие остатки ручья на дне ущелья. Невыносимо долго, по капле, наполнялись фляги. Возвращаясь к лагерю, Ранкстрайл различил еле слышный скулеж. Это оказался спрятавшийся в кустах, а точнее говоря, застрявший в колючках маленький волчонок. Очевидно, он упал сверху, с края обрыва, или его оттуда сбросили.

Его язык потрескался от жажды, одна лапа была поранена. Обессиленный волчонок почти не мог больше выть. Маленький, но смелый: когда Ранкстрайл протянул руку, чтобы подобрать его, тот мужественно рявкнул. Капитан обрубил колючую ветку, которая удерживала зверя, и освободил его. Крепко схватив его за загривок, Ранкстрайл поднял волчонка, и они уставились друг на друга, глаза в глаза. Щенок еще раз рявкнул, потом снова заскулил. Шерсть его была очень светлого серого оттенка, а глаза цвета каштанового меда напомнили Ранкстрайлу о Высокой скале. Неподалеку от щенка лежала его мать — крупная красивая волчица, погибшая дня три назад от одной из стрел орков.

Ранкстрайл дал волчонку немного гнилой воды Лизентрайля, в которой больше не было нужды, так как теперь у них была свежая, и зверек понемногу пришел в себя. Когда капитан взял его на руки, волчонок лизнул его в щеку и, обессиленный, моментально заснул. Ранкстрайл решил оставить его у себя.

— Эй, капитан, ты что, шутишь? — спросил Лизентрайль с возмущением, которое всегда поднималось в нем при виде полной потери здравого смысла, и с воодушевлением, с которым он всегда рад был вмешаться в чужие дела. — На охоте он будет настоящим проклятием. К тому же его нужно будет кормить. Волки не жрут черствый хлеб и бобовую шелуху, это тебе не куры. Из всех наивных идей, которые могут прийти кому-либо в голову, идея завести волка в стране овец и пастухов — самая наивная. Самая наивная — это еще вежливо сказано. Вежливо — это когда вместо того, чтобы высказать в лоб то, что думаешь, говорят что-то другое, что звучит лучше. Самая наивная — это то же, что и самая идиотская.

— Я уже понял, — сухо ответил капитан.

Несмотря на уговоры капрала, Ранкстрайл и слышать не хотел о том, чтобы оставить волчонка там, где они его нашли. Зверь спал у него на руках, и у них был общий враг.

Щенок оказался удачной находкой для капитана, который все тяжелее проводил свои беспокойные ночи, преследуемый постоянным кошмарным сном о волчьих клыках. Ранкстрайл и волчонок спали вместе, прижавшись друг к другу, и свернувшийся под боком теплый пушистый щенок стал для капитана кем-то вроде младшего брата, прогонявшего беспокойство и страшный сон, который посещал его теперь все реже и стал менее ужасным.

Волчонок рос. Один из новобранцев когда-то был акробатом и работал с дрессированными собаками — он предложил свои услуги по выучке зверя. Волчонок оказался смышленым и схватывал на лету основные правила сожительства с людьми, в том числе и свое имя — просто Волк. Он повсюду следовал за Ранкстрайлом, быстрый и незаметный, словно его тень. Их так и звали: Медведь и Волк.

И без того устрашающая фигура капитана выглядела еще мрачнее и суровее в сопровождении Волка. Пастухи старались держать свои стада подальше от Расколотой горы. Женщины запирались в домах, когда солдаты проходили через деревни.