Песнь жизни (СИ) - Лисина Александра - Страница 35

Он и сам не до конца понял, как следует относиться к облеченному такой властью сородичу. И, если кто-нибудь сейчас спросил бы об этом, совсем не был уверен, что сумеет ответить однозначно. Нет, что родная кровь, это понятно – достаточно лишь в зеркало разок глянуть, чтобы понять, насколько они близки. Но, будь дело только в родстве, Тир бы, не поморщившись, отправил бы любопытного вопрошателя куда подальше, поскольку всегда считал, что родство по крови значит ничтожно мало, когда между лю… нет, эльфами, конечно… нет родства истинного – родства душ. И, волею судьбы оказавшись в Темном Лесу, в котором прежде категорически не хотел появляться, он сперва тоже всеми силами стремился прочь. Домой, к семье, в родные стены. Он не верил, что может обрести здесь хоть что-то значимое. Не верил ровно до тех пор, пока против воли Владыки не рискнул начать Единение.

Да, это было опасно. Да, риск был огромен. Но в то время он не видел иного выхода вызвать скользкого остроухого интригана на откровенность. Тирриниэль никогда не стал бы говорить начистоту о событиях прошлого. Не признался бы в ошибках. Не стал бы сожалеть вслух. Никогда и ни с кем не поделился бы мыслями добровольно, потому что был Темным до мозга костей. А значит, оказался почти не способен на доверие. Более того, непременно попытался бы сам проделать этот фокус с молодым магом, только-только познающим свою силу, потому как ОЧЕНЬ желал выяснить, откуда тот свалился на его седую голову. Но не вышло: Тир оказался быстрее, и только эта причина стронула лед в их натянутых отношениях.

Юноша прикусил губу.

В тот день он узнал много неприятного. Получил подтверждение самым страшным своим догадкам, воочию увидел то, чего не хотел бы видеть никогда. Узнал о причинах, заставивших Владыку эльфов пойти на такой позор, как кровосмешение со смертными (причем, против их воли!!), а потом с горечью смотреть на плоды этого отвратительного эксперимента. Он сполна познал чужое разочарование. На себе прочувствовал чужое отчаяние. До последнего мига помнил искаженные страхом лица человеческих женщин и до сих пор слышал по ночам их умоляющий крик: не надо… пощадите хотя бы детей!!..

Точно так же, как помнил и слышал их постаревший Владыка.

И, если бы не тот факт, что обо всем этом Тир знал ДО того, как пришел в Священную Рощу Мира, в тот трудный день Чертоги вполне могли лишиться одного из бесценных для эльфов наследников Изиара. Потому что он вовсе не был уверен, что смог бы тогда сдержаться. Как не был уверен в том, что сумел бы выйти живым из навязанного им же магического поединка. Однако обошлось: Тир все же нашел в себе силы отстраниться от прошлого и, внутренне дрожа от пережитого, неохотно принял чужую помощь. Нет, не ради Темного Леса, конечно, не ради трона или спокойствия сородича, не ради мести и клокочущей в душе ненависти к высокомерным мерзавцам, посчитавшим себя вправе безнаказанно отнимать чужие жизни, а исключительно ради красавицы Милле, которую просто не мог бросить тут в одиночестве.

А теперь, спустя много дней и после долгих напряженных раздумий, после второго полноценного Единения, осторожных расспросов и ежедневных разговоров с правителем эльфов, он начал понимать, на какой риск пошел тогда Тирриниэль. Сколь безответственно поступил, разменивая оставшийся ему срок на спасение глупого мальчишки, имевшего наглость так бесцеремонно вторгаться в чужие мысли. Владыка не колебался, когда отдавал ему жалкие крохи своих сил, не раздумывал, щедро делясь последними каплями утекающей мощи. Отлично знал, что тем самым приближает срок своего Ухода, но все равно удержал внука от черной пропасти безумия. Ценой собственной жизни, но сумел.

Долгое время после этого они оба старательно присматривались друг к другу. Осторожно расспрашивали. Терпеливо сравнивали, оценивали, незаметно косились и старательно пытались не дать другому влезть в свои мысли. Оба прекрасно понимали, что один гораздо опытнее и мудрее, а второму будет вполне по силам провести и третье, последнее Единение, после которого шансов скрывать правду больше не останется. Они медленно кружили по этой поляне, как два заклятых врага, пытаясь отыскать слабые места у своего противника. Настороженные, подобравшиеся, словно хищники перед прыжком, сосредоточенные. Похожие настолько, что стороннего наблюдателя взяла бы оторопь, вздумай он рискнуть головой и подсмотреть из-за кустов. Тирриниэль не терял надежды вызвать внука на откровенность. Тир, в свою очередь, искусно избегать опасных тем. Одновременно учился, набирался опыта в умении владеть Огнем Жизни, впитывал новые сведения и аккуратно откладывал силы про запас. Но, вместе с тем, постепенно узнавал Владыку эльфов все больше и мысленно поражался тем переменам, которые успевал заметить.

Когда-то он считал, что такого не бывает. Искренне полагал, что не сумеет изменить своего отношения к тому, кто был виновен в поистине страшных вещах. Однако горькое сожаление Владыки не могло не тронуть его душу, искренняя жажда получить прощение и тоскливая обреченность, смешанные с пониманием, что это – слишком много, не могли не тяготить. А то, как трепетно их с Милле защищали, отчаянно рискуя остатками сил и заметно оскудевшей магии, поставило юного мага в тупик. Особенно этим утром, когда он, задетый бесконечными тайнами, рискнул задать в лоб свой самый главный вопрос.

И этот вопрос Тирриниэля едва не убил.

Именно тогда Тир со всей ясностью осознал, насколько близок оказался его родич к опасной черте. Насколько нуждается в помощи. Как велико и искренно его отчаяние. И насколько же сильно он сумел изменить себя ради крохотной толики доверия от долгожданного, никогда прежде не знаемого, недоверчивого и строптивого, но уже горячо любимого внука. Тиру больше не ставили условий, не пытались шантажировать здоровьем раненого друга, не угрожали, не стремились задержать любой ценой и даже не давили на жалость. Не взывали к совести, не требовали возвращения долго жизни. Ничего больше не требовали. Его просто просили остаться – ненадолго, совсем на чуть-чуть. Хотя бы до тех пор, пока не закроются глаза одного усталого, измученного сомнениями старика, для которого его присутствие уже само по себе стало бесценным сокровищем. Единственной в этой жизни радостью, вся значимость которой оказалась понятной лишь сейчас, в самом конце, когда Ледяная Богиня с понимающей улыбкой уже встала у изголовья и протянула свою скорбную чашу.

– Сегодня с тобой буду заниматься я, – сухо произнес чей-то голос со спины, вырвав юношу из глубокой задумчивости. – Прощу прощения за опоздание – я не ожидал, что ты закончишь сегодня раньше. Надеюсь, тренировка прошла успешно?

Тир вздрогнул и, молниеносно оказавшись на ногах, со смесью недоверия и подозрения воззрился на неслышно приблизившегося Иттираэля.

– Владыка просил заменить его, – ровно пояснил Хранитель, словно не заметив сузившихся глаз юноши. – На этот вечер он очень занят и не сможет присутствовать здесь лично. Так что твое обучение продолжу я.

– Да? А почему он не предупредил меня об этом сам?

– Не успел, – не моргнул глазом Иттираэль, подходя ближе.

– Неужели? – напрягся Тир, отступив на шаг и до упора подняв щиты.

Старший Хранитель бестрепетно встретил горящий неприязнью взгляд наследника Изиара, но тот мгновенно учуял подвох и чуть опустил веки, цепко следя за каждым движением опытного мага, чтобы не пропустить момент неожиданной атаки. Сам подобрался, словно дикий зверь, насторожился еще больше – явно ни на грош не верил. А защиту поставил такую, что Иттираэль мысленно покачал головой и с сожалением отказался от идеи прочитать его мысли.

"Умный мальчик, – досадливо поморщился эльф. – И, кажется, слишком многому успел научиться".

– Я не враг тебе, – мирно сказал он вслух.

– О да, – язвительно отозвался Тир, отступая все дальше. – Ты всего лишь хочешь залезть в мою голову и вдоволь там покопаться.

– Прости мое любопытство. Но твое появление оказалось для нас слишком большой неожиданностью, а сам факт твоего существования заставляет меня сомневаться в своих способностях мага. Я не могу понять, как стало возможным то, что Родовой Ясень оказался слеп, а ты сумел сохранить это в тайне. Вернее, это заслуга твоих родителей, конечно, но мне очень интересно, кто из смертных на такое способен.