Песнь жизни (СИ) - Лисина Александра - Страница 90

Валлин, к собственному несчастью, не заметил зверского выражения на лице напарника. Только вздохнул еще тяжелее и сконфуженно развел руками.

– Не смешно, между прочим. Я, как себя в озере увидел, улепетывал оттуда с такой скоростью, что только пятки сверкали. По дороге некстати наткнулся на какого-то эльфа… и вот тогда меня осенило, в чем фокус. И каким образом вышло стать похожим на совершенно постороннего человека. Не силен я в магии, но думаю, кровь мимикра что-то со мной сотворила. Амулет Робсила позволял наводить только одну личину – рыжую, но когда он сломался, а наша кровь смешалась, эта особенность неожиданно стала значительно интереснее.

– Да-а, – присвистнула Белка. – Получается, ты у нас почище Карраша теперь будешь личины менять? Крови тебе, похоже, не надо. Только взглянуть разок или коснуться ненароком… скажи кому, не поверила бы! Но когда я в твои зенки заглянула и увидела там знакомое выражение… подумала, брежу. Но нет, запах не подделаешь, даже будучи эльфом. А пахнет от тебя и сейчас…

– Не продолжай, – подозрительно серьезно попросил Шранк. – Кажется, я и так догадываюсь. Не стоит травмировать нежные детские разумы такими жуткими подробностями.

Вал зло покосился.

– Гад ты! Как есть, гад!

– С кем поведешься, так тебе и надо, – невозмутимо выдал Воевода, и бывший ланниец сердито сплюнул.

– Сволочь. Я, между прочим, за последнюю неделю кого только не испробовал. И Тартисом прикидывался, и в охране полазил, и по границе прошелся… все проверил, разузнал, подсмотрел возможные пути отхода, если бы пришлось по-быстрому сбегать. Даже Владыку навестил пару раз, пока он спал. Но, как выяснилось, личина Аттариса самая удачная – Хранителей пускают везде и без всяких вопросов. Так что вчера я нашел нашего общего знакомого, огрел ладошкой по затылку, связал получше и упрятал в ближайший шкаф, чтобы не вылез, где не надо. А потом пришел в Тронный зал, полагая, что именно там все и решится, – Вал нехорошо покосился в сторону напарника и мстительно добавил: – Как оказалось, правильно пришел – Шранку вечно приходится зад прикрывать, чтобы не пнули ненароком.

Воевода едва не упал от такой наглости, но дружный хохот вынудил его ненадолго отложить кровожадные планы в отношении этого дурного Лиса.

– Ладно, Вал, а в чем проблема-то? – отсмеявшись, спросила Белка. – Чего ты такой несчастный?

– А в том, что я могу перекинуться только в того, кого вижу и кого успел коснуться. Но обратно… обратно-то не получается!! Представляешь, какое гадство! Каррашу что – он привычный, а я совсем с ума схожу! Что мне делать?! Как теперь свою любимую морду вернуть?!!

Шранк неприлично хохотнул.

– Ну все, рыжий: быть тебе до гроба с длинными ушами!

– Щас как дам в лоб! Хватит ржать! Мне ж на самом деле в себя не перекинуться! Что я отцу скажу? Кто мне поверит?!

– Вал, – подозрительно серьезно спросил Таррэн. – А ты в зеркало не пробовал смотреться?

– Чего? – ошарашено застыл рыжий, когда по комнате прошла вторая волна восторженного смеха.

– В зеркало, говорю, поутру никогда не смотришься? Или забыл, что после сна чужой облик сходит легче всего? Карраш ведь не зря ночует рядом со стаей. Ты же знаешь, как он переживает, если они далеко. Сам не раз видел. А все потому, друг мой, что сон смывает любые чары – узы, Единение, чужие маски… тебя ли этому учить?

"Эльф" неуверенно улыбнулся.

– Правда?

– Правда, Вал, – все так же серьезно кивнул Таррэн. – Надеюсь, это была твоя единственная проблема? И ты больше не будешь нам мешать? У меня, знаешь ли, отец еще в обмороке – пора бы помочь.

– Ага, – растеряно отозвался Страж. – Да делайте что хотите, я уже доволен и спокоен. А можно мне куда-нибудь посмотреться? До того эти уши надоели! Прямо кроликом себя чувствую. Скоро морковку грызть начну.

– Ничего. Мы всю жизнь мучаемся, так что утешься осознанием того, что у тебя это – не навсегда. А теперь угомонись и дай нам возможность заняться раненым, наконец.

"Аттарис" торопливо закивал и, настороженно покосившись на подозрительно благодушную физиономию напарника, излишне поспешно юркнул из комнаты. Вот чует сердце, этот гад задумал какую-то пакость. Зря народ говорит: "рыжий, рыжий" – а сам взглянешь на эту наглую морду и сразу понимаешь, кто настоящий пакостник среди добрых, послушных, отзывчивых и очень смирных Стражей.

Шранк проводил его злорадной усмешкой и бесшумно прикрыл дверь.

– Ладно, попробуем, – нервно сцепила ладони Белка. – Хватит оттягивать. Все равно ничего умнее не придумаем.

– Целовать будешь? – заинтересованно хмыкнул Элиар.

– Щас! Зачем мне тут два трупа?

– А почему два?

– Потому что один будет твой! Можно подумать, ты не знаешь, что случится, если я его коснусь!

– Знаю, конечно, – поежился Светлый. – Не думаю, что смог бы сам выдержать второй раз. Кажется, твоя сила с каждым годом только растет. Теперь вдохнешь хоть разок от жадности, впустишь внутрь, и готово – пополам разорвет, даже мявкнуть не успеешь. А сегодня ты еще и от Иттираэля набралась всякой гадости. Да столько, что мне и отсюда не по себе. Как же ты ему собралась помогать?

– А вот так, – прошептала Белка и, быстро качнувшись вперед, вдруг обвила руками шею Таррэна, властно развернула к себе и голодным пересмешником впилась в его губы. Эльф вздрогнул от неожиданности, изумленно распахнул глаза, потому что она никогда прежде не позволяла себе такой вольности в присутствии посторонних, и едва успел приложить ладонь к груди ослабленного отца, когда внутрь хлынула накопленная ею магия. Но было ее так много, что просто диву даешься, как столько помещалось. Прямо бездонная бочка, а не женщина! И она оказалась полна до краев!

Он судорожно вдохнул, с трудом удерживаясь на грани разумного, потому что бешено ревущее пламя в ушах было способно свести с ума кого угодно. Заметно напрягся, краешком сознания отметив, что его собственный резерв восстанавливается с невероятной скоростью. Поспешно пустил лишнее через руку в тело Владыки. С облегчением осознал, что сделал это вовремя, потому как суматошное сердце уже заколотилось с дикой скоростью и требовательно рванулось к любимой. А потом успокоено прикрыл глаза: все хорошо, отец поправится и не пострадает. Конечно, если бы она коснулась напрямую, Тирриниэль мог бы и не выдержать – такая горная лавина даром не проходит. Но сейчас ее дар торопливо просачивался сквозь его собственное тело, через неистово грохочущее сердце, через грудь, плечи, руки… и лишь после этого, уже слегка успокоившийся и изменившийся, вливался в изможденную, истерзанную ауру Владыки. Постепенно наполняя ее жизнью, исцеляя, насыщая резервы. Когда силы станет слишком много, сама начнет выходить – через руки, глаза, кожу. Просто полыхнет алым пламенем и может немного подпортить интерьер. Но пока просто впитывается в него, словно вода в губку, а Белка…

Таррэн жадно вдохнул еще раз.

Боги, какая же она чудесная! Как изумительно пахнет! Как она зовет к себе, как манит своим дивным ароматом! Мр-р-р… как, наверное, сейчас горит ее кожа… как полыхают зелеными искрами вычерченные на спине руны: Арда, Иллара, Аттава и, конечно же, Уррда. Смертельно опасные руны Подчинения, которыми он так любил любоваться в темноте. ЕЙ любоваться. Именно в темноте, когда ее гибкое тело незаметно растворялось во мраке, а единственным, что можно было рассмотреть, оставался лишь безупречный рисунок на ее мягкой коже. Дивный, неповторимый, горящий изумрудной зеленью брачный покров, который никто и никогда, кроме него, в здравом уме не видел. Тот, который она открывала лишь для него, позволяя наслаждаться собой так, как он захочет. И так долго, на сколько у них обоих хватало сил.

Таррэн и сам не заметил, в какой именно момент упустил из виду остальной мир. Когда перестал замечать хитрые усмешки на лицах друзей и отнял руку от груди полностью восстановившего резерв отца. Когда сам обвил ее талию и требовательно притянул к себе, позабыв обо всем остальном. Как жадно поцеловал, едва не урча от удовольствия и безумного вкуса ее сладких губ. Он совсем потерял счет времени, как всегда бывало рядом с его удивительной парой. Абсолютно перестал воспринимать происходящее. Забылся, почти растворился в ней без остатка. Потому что сейчас в его мире была лишь она. Ее волосы. Ее руки. Ее сильное тело и бархатная кожа, охотно поддающаяся даже под плотной чешуей черного питона. Аромат меда стал вдруг таким сильным, что у него перехватило дыхание, а рубаха на груди снова начала опасно тлеть и покрываться некрасивыми черными пятнами…