Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть) (СИ) - Баздырева Ирина Владимировна - Страница 60

У подножия дуба лежали на земле наспех сооруженные, из двух осиновых жердей, носилки. Плащ прикрывал, чье-то неподвижное тело, лежащее на них. Увидев Нику, отец Ансельм, словно ждал только ее, нагнулся и сдернул с носилок плащ. Перед глазами Ники расплылись багровые круги, в ушах нарастал гул, признаки подступающего обморока. Но она, тряхнув головой и глубоко вдохнув, сумела отогнать приближающуюся дурноту. Не могла она позволить себе упасть без чувств перед отцом Ансельмом, который, потрясая воздетыми руками, что-то неистовство, мрачным голосом вещал, брызжа слюной. Когда он перестал раскачиваться у нее перед глазами, Ника заставила себя посмотреть на бездыханное тело. Откинутая назад белокурая головка Мэрион открывала страшную рану на горле, а несколько глубоких ран на груди еще сочились кровью. Большие голубые глаза бедняжки, не мигая, смотрели в высокое небо. Платка на голове не было, и ветер закидывал длинные белокурые пряди на нежное, еще не обезображенное тлением, лицо.

— Кто это сделал? - едва шевеля поблевшими губами, спросила Ника, поднимая глаза на отца Ансельма.

— Кто?! - взвизгнул он, швырнув ей что-то под ноги.

Медленно наклонившись, Ника подобрала, валявшийся в пыли узкий стилет, которым пользовалась вместо шпильки до тех пор пока ей не пришлось повязать голову платком.

- Довольна ли ты моим ответом, демонское отродье?! - надрывался священник. - С чего ты решила, что о твоем злодействе никто не прознает, что никто о нем не проведает? Ты ложью и притворством заставила всех этих добрых людей поверить в то, что ты невинный, слабый агнец. На что ты рассчитывала? На то, что их умы просты и бесхитростны?! На своего распутного любовника, чья душа черна так же, как и его лицо. Ты думала укрыться за спиной дроу этого богопротивного чудовища, смущающего честных селян, слишком простодушных, чтобы сопротивляться его чарам!

Кто-то из селян молча подошел к дубу и ловко взобрался на толстый, крепкий сук, соседствующий с останками висельника.

— Зачем тебе понадобилась кровь невинной, кроткой Мэрион?! - горестно возопил отец Ансельм в напряженной тишине, стоящей над площадью, которую прерывали едва сдерживаемые рыдания. - Для каких черных дел потребовалась она тебе?! Или ты, беспутная ведьма и твой любовник лорд, избрали Старые Дубы, чтобы в них свершить зловещий обряд, воззвав в бездну, к демону тьмы?! О, я хорошо вижу все ваши богомерзкие уловки и хитрости. Что вам до того, что вы уничтожите селение и всех добрых его жителей!

Ника лихорадочно искала глазами в толпе Салли. Она смогла бы объяснить исчезновение стилета Ники из своего дома. Но среди собравшихся ее не было, и Ника похолодела от страшного предчувствия, что бедную женщину постигла та же участь, что и Мэрион.

— Посмотрите! Все посмотрите, кого вы приютили у своего очага, с кем преломили хлеб свой. Как ловко эти посланники тьмы отвели вам глаза, втершись в ваше доверие. Сколько же смертей еще должно случиться, прежде чем вы поймете, что совершили непоправимое, ослушавшись меня. Но молитесь и уповайте на то, что Вседержитель пресечет злодеяния черного эльфа и его коварной потаскухи здесь же, в Старых Дубах, - и отец Ансельм возвел глаза к небу, судорожно прижимая руки к груди. После чего обвел понурых, мрачных селян суровым, жгучим взглядом, понизив голос до трагического шепота:

— И быть может сейчас ничего не подозревающие Даймон и Сайкс кротко и доверчиво следуют за темным эльфом в дебри, куда он их ведет, что бы принести в жертву своему покровителю, демону зла, демону Подземья. Он принесет их в жертву! - снова возопил он. - И сам пожрет их останки и души их никогда не познают блаженства вечного спасения и благодати!

Раздался истеричный женский крик и тут же со всех сторон раздались выкрики:

- Повесить ведьму! Растерзать ее! Бежим в лес пока не поздно! Спасем Сайкса и Даймона!

— Поздно! Уже слишком поздно!

Сверху, из-за листвы упала перекинутая через сук веревка и повисла, покачиваясь петлей на конце. Ника не могла не восхититься тем, как ловко - одним махом расправился отец Ансельм со своими противниками. К ней с двух сторон подступили два дюжих молодца в ожидание поглядывая на священника. Что она могла тут поделать? Вглядываясь в него, она понимала, что люди оказались во власти больного воображения своего пастыря.

— На мне нет крови, - тихо произнесла Ника, просто разведя руки в стороны, безропотно отдавая себя на суд толпе. - Вы же видите! Я невиновна!

Казалось, ее доверчивость подкупила и немного поколебало намерение сельчан и отец Ансельм тотчас почувствовал это.

- Если эта женщина невинна, как сама об этом говорит, то Вседержитель подаст нам знак! - провозгласил он, прижимая стиснутые руки к груди. - Но может ты хочешь, тогда, признаться нам, что эльф заставил тебя подчиниться ему и заставлял делать ужасные вещи? Это он подучил тебя зарезать Мэрион? Ведь ему нужна невинная кровь для своих злодейских обрядов? Можешь не бояться и сказать нам все и мы признаем тебя не виновной, ведь не всякий имеет силы сопротивляться посланцу Бездны. Тебе ничего не будет. Не бойся. Только кивни. Дроу научил тебя убить Мэрион? - вкрадчиво вопрошал он.

- Ни я, ни Дорган не убивали Мэрион! - произнесла Ника, настолько громко, насколько могла сделать это вмиг пересохшим ртом и покачала головой.

- Отодвиньте носилки и пусть мерзкую убийцу поставят под виселицу - приказал священник.

— Вы губите невиновную. Кровь не отомщенной Мэрион и моя, вечным проклятием ляжет на Старые дубы. Не торопитесь с поспешным приговором. Дождитесь Сайкса и Даймона - просила Ника, оглядывая обступивших ее людей. — Они живы! Им ничего не грозит! Вспомните, ведь дроу помогал вам! Зачем ему убивать Мэрион, если он ее вылечил когда-то!

— Отодвиньте носилки, - раздраженно торопил священник, не слушая раздававшиеся голоса сомневающихся и недовольных той поспешностью, с которой творился этот самосуд.

Двое молодцов, что стоя возле Ники дожидались знака отца Ансельма, подошли к носилкам и подняли их так неловко, что они, сделанные на скорую руку, развалились и тело Мэрион ко всеобщему ужасу, вывалившись, упало на землю лицом в пыль, раскинув руки так, что они касались подола сутаны, стоящего в оцепенении священника. И опять на площадь пала тяжелая тишина. И тогда Ника, повинуясь какому-то наитию, неясному ей самой порыву, подняв на священника глаза спросила его, потрясенного, бледного как смерть:

— Зачем? Зачем ты это сделал?

Ее тихие слова, словно гром среди ясного неба, разорвали гнетущую тишину. Их слышали все и каждый.

— Она… она отвергла меня… ради этого… грубого животного Сайкса, - заикаясь, скривив рот, пожаловался священник - Меня! Она всего лишь жалела меня, но не любила… Я не виноват! Я не виноват, что на мне ряса! - он рванул на себе грубое коричневое сукно, на котором все увидели еще влажные темные пятна крови, до того укрытые складками рясы.

— И все же она доставила мне чувственное наслаждение, которое я испытал слыша ее стоны и мольбы, когда вонзал стилет в ее желанное, податливое тело и… - забывшись, бормотал, уйдя в будоражащие его воспоминания, отец Ансельм, видимо переживая их вновь.

Договорить ему не дали. Толпа с ревом накинулась на него, на человека, который, возможно, уже давно был безумен и запутался в себе.

— Салли! Где она? Помогите мне найти Салли! - взывала Ника, пробираясь сквозь обезумевшую толпу, но ее ни кто не слышал.

Сельчане жаждали возмездия. В стороне от расправы оставались двое мужчин, один из которых удерживал истерично визжащую, рвущуюся из его рук женщину. Лица обоих выражали горечь и негодование. Услышав Нику, они тут же последовали за ней к храму, который обыскали, усадив женщину в углу у резного алтаря. А она, едва ее увели с площади, успокоилась и теперь с вялым равнодушием следила за обшаривавшими небольшое помещение храма, мужчинами. Никого не найдя в нем, Ника помчалась, не дожидаясь их, к дому Сайкса. За ее спиной резко оборвался вопль отца Ансельма.