Шальные миллионы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 64

— Прости нас, приятель.

— Бог вас простит. Бывайте.

Открыл дверцу. Ключ торчал на месте. Завел мотор и хотел уж рвануть со злополучного места, но, взглянув на телефонную будку, решил позвонить Косте.

— Костя, ты? Это я, Олег. Пожалуйста, возьми для меня сухую рубашку и выезжай на шоссе в сторону «Шалаша».

— Сухую? А у тебя что, — мокрая?

— Ничего не спрашивай. Выезжай. И поскорее. Через полчаса он уже встречал Костю.

Костя долго думал, как им поступить, а потом сказал:

— Машины оставим на площади перед гостиницей, а сами пойдем на мою квартиру.

«Его квартира» — это явочное гнездышко, которое он предусмотрительно снял в Констанце на подобный случай.

Костя обладал редким чутьем сыщика и конспиратора, он чудным образом объединял в себе интуицию Шерлока Холмса, выдержку Кузнецова и мужество партизанского вожака Медведева. Из рассказа Олега он понял, что боевики из охраны Силая хотя и доки в своем деле, но на этот раз попали в лужу. Ребята из американской или английской полиции, работают по контракту, — несомненно, за большие миллионы, — и решили, что хозяин хочет заменить их на русских. Сигнал получили от Фридмана из гостиницы «Палац», может быть, от начальника констанцской полиции, действующего с ними в связке, но догадка оказалась ложной и чуть не стоила трем парням жизни. И не одолей их Олег, они бы убрали его, а затем и Костю с Сергеем.

Первая схватка выиграна. Но это лишь начало. Не сегодня-завтра последуют новые разборки. Надо что-то делать? Но что?

И Костя решает: Олега срочно отправить домой, и там некоторое время он будет жить в разъездах по делам Анютиной книги. Сам же он как ни в чем не бывало будет жить в «Палаце». И держать нос по ветру.

Позвонили в порт. Там, на их счастье, стоял небольшой теплоход, отправлявшийся в Измаил. Олег попросил оставить для него место. А в двенадцатом часу, когда Костя с Олегом сидели в ресторане и обедали, к ним подошел комиссар городской полиции. Он был в форме, улыбался и изъявил желание закусить и выпить.

— Вы сегодня в форме и веселый, — беспечно заговорил Костя, — кого-нибудь поймали?

— А вы что-то уже узнали?

— Да нет, ничего, но это «что-то» на вашем лице. Вы как будто смотрели в воду и увидели там кое-что веселое.

— Да, я увидел лодку, а в ней трех англичан и русского.

Бурлеску кинул на Олега лукавый взгляд, и Олег понял: комиссар все знает.

— Не говорите загадками, Стефан, — улыбнулся Костя.

— В море отправился катер, и в нем три англичанина и один русский.

Стефан снова оглядел Олега. Одобрительно заметил:

— Видно, повздорили там. Искупались.

Олег ниже склонился над тарелкой. Теперь уже было ясно, что полиция была в курсе замышлявшейся драмы, а, может, и трагедии. «Знали, и ничего не предприняли», — думал Олег. И о том же с горечью и недоумением размышлял и Костя. И Бурлеску, словно извиняясь, сказал:

— Нам стало об этом известно, но мы опоздали.

Смотрел на Олега и ждал, когда тот заговорит, но Олег и не думал раскрывать карты. Напротив, считал комиссара чуть ли не соучастником проделанной с ним экзекуции, готов был врезать ему по физиономии или опрокинуть на него стол.

Комиссар понял его состояние.

— Они, эти парни из охраны Ивановых, нам не подвластны и действуют по своим законам. Одни американцы, другие — англичане, и давно между собой конфликтуют. А что делят — нам неизвестно. Мы только ночью увидели у телефонной будки вашу «Волгу».

Бурлеску наклонился к Олегу. Примирительно тронул его за локоть.

— И поняли: с вами что-то случилось. Выслали катер, но было поздно. Так что… виноваты. Я приношу извинения.

— Ну, ладно, Стефан, — сказал Костя, — мы тебя понимаем. Случай дикий, — кто мог ожидать? Тут и я прохлопал, но особенно — Иванов-старший. Он же пригласил Олега.

— Силай выслал сопровождение, но они замешкались и тоже опоздали. И кинулись не к морю, а в Варне стали искать Олега. И в Констанце. У меня спрашивали. Это такой для них ляп, — Силай, если узнает, всех разгонит.

В кармане у комиссара зазвонил телефон.

— Да, это я, господин Иванов. Ваш гость Олег Филиппович жив и здоров, но, кажется, на него было нападение. Подробности? Позвоню вам вечером. Мы изучаем. Олег?.. Ему обеспечена охрана. Не беспокойтесь.

Сунул телефон в карман, смотрел то на Костю, то на Олега. Комиссар был растерян, не знал, о чем говорить.

— Неприятность. Большая неприятность. Мы ведь тоже получаем от него деньги. Половина нашего бюджета — от него. И в Бухаресте получают. А теперь… Силай взбешен. Требует объяснений.

Костя и Олег переглянулись. Стоит ли сообщать подробности? Зачем?

Бурлеску схватил за руку Костю, взмолился:

— Костя! Ты ведь мне веришь. Это ужасный случай! Хлопал ушами, — так у вас говорят? Теперь мне нужны подробности, иначе Силай перекроет кислород. И тогда… скинут с должности, уволят многих ребят. Помогите нам.

Олег тронул комиссара за плечо.

— Ладно, комиссар. Расскажу, как было дело.

И стал рассказывать. Комиссар слушал, качал головой, пожимал в недоумении плечами, восклицал:

— Жалеть негодяев! Да я бы их!

Костя отклонился на спинку стула, смотрел на комиссара. Смотрел пристально, открыто, стараясь понять, друг он или чей-то агент в нашем лагере? И все-таки Косте хотелось верить комиссару. Привык он к Стефану и даже полюбил румына. А любовь, как известно, не обманешь, она всегда взрастает там, где вера, доброта, сердечность. Любовь — родная сестра дружбы, а дружба идет от сердца.

— А вы знаете, зачем я к вам явился? — вставая, заговорил комиссар.

— Скажешь — узнаем.

— У вас, русских, в этих случаях говорят: надо плясать.

— Давай письмо, — спляшу.

— Есть телефонный звонок из Москвы, приятный для вас: завтра здесь будет ваш генерал.

— Старрок?

— Да, он самый. И для меня эта новость приятна: я знаю Старрока и очень его уважаю.

Костя при этом известии особенного удовольствия не выказал, его мозг мгновенно включился в разгадку тайны визита генерала. Несомненно, в этом есть какая-то тайна. Веревочка судьбы накрепко связала Костю со Старроком. Теперь концы этой веревки затягивают Сергея и этого румына в одну тугую связку.

Анна поднялась в начале шестого. Приняла душ, приготовила чай. Она и здесь старалась наладить режим дня, принятый еще там в Питере, у деда.

Анна писала новую повесть. Условно назвала ее «В шалаше без милого». Ту повесть, которую начала в Питере, она положила в стол, считая ее сырой, несделанной, — можно вернуться к ней через год, два, когда настолько от нее отдалится, что будет читать заново, как бы посторонним взглядом. Так делал Тургенев, так же поступал со своими вещами Лев Толстой, так будет относиться к делу и она, Анна.

Вечером, перед сном, гуляли с Ниной по берегу, и Анюта шепотом, боясь и там подслушивающих устройств, сказала, что каталась на автомобиле и по дороге сумела позвонить Косте.

— Болтали о пустяках, разговаривали намеками, но я поняла: сидеть нам тут и сидеть, — у него теперь новое задание, и он будет жить в Констанце еще долго. И заключила:

— Вот так, дорогая, мы с Сергеем попали в твою золотую клетку. А ты нам не откроешь дверцу, не выпустишь нас на свободу?

Нина схватила ее за шею, стала душить.

— Анна, черт! Не дури! Не смущай Сергея. Чем вам тут не жизнь? В гостинице, что ли, лучше? Ты каменная, никого не любишь, — живешь тут спокойно и живи. Пиши свою книгу и катайся на катере. Вон Малыш заходил возле тебя кругами, — пофлиртуй с ним, сделай из него человека. Может, и влюбишься. А воду тут не мути. Я не могу без вас. Люблю Сергея и хочу его видеть каждую минуту.

Прижалась щекой к щеке Анны, заговорила тише.

— На Дон бы поехала, к вам на родину, но раз Косте надо, будем жить здесь. Только и Сергея держи возле нас, не отпускай.

Потом она успокоилась и говорила о Силае.

— Жалко старика. И никакой он не преступник, подмахнул сдуру бумаги, а ему за них в банки миллиарды насыпали. И сказали, что он у них в кармане, и понесли другие бумаги. Тут и золотой запас, и бросовые цены на нефть, газ, лес пиленый. Попал, как кур в ощип. Или во щи. Не знаю, как правильно. А теперь…