Шальные миллионы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 71

— Шеф, вы где?

— Я здесь, Стив!

В комнату вошел дядя лет пятидесяти, одетый просто, без претензий.

— Стив! — сказал Малыш, подводя его к Анне. — Отныне вы прежде охраняете ее, а уж потом меня. Слышите?

— Да, сэр. Я слышу.

Он подошел к Анне, поклонился.

— Я рад служить вам, сударыня. У вас в руках телефон, — вы наберете три единицы, и я предстану перед вами, как джинн из восточной сказки.

— Здесь были два русских парня.

— Не знаю. Не видел. Я только что сюда подъехал, — был в «Шалаше» и видел там очаровательную Нинель; я догадываюсь, она ваша подруга, а вы та самая Русалка, которая увлекла нашего шефа в море.

Стив неплохо говорил по-русски, хотя и с заметным английским акцентом.

Они оба откланялись и удалились, а на их месте почти тотчас неведомо откуда явилась девица, совсем молодая, привлекательная, — ей, казалось, не было и семнадцати. Не поздоровалась, стояла молча и загадочно, ехидно улыбалась.

— Новый кадр, да?

— Что значит, — кадр? — не поняла Анна.

— Не ломай Ваньку, а лучше скажи: где тебя подцепили? Чья будешь, — Малыша или Стива? Если Малыша, то побеседуем начистоту. Я соперниц не терплю.

Подошла к зеркалу, встряхнула головой, поправила прическу.

Анна приняла ее тон:

— А тебя где подцепили?

— В Измите была, в Турции, на заработках, да вот… сюда на барже приплыла. Капитан взял, — месяц у него в каюте жила. А потом в Варне с матросом бежала.

— Но ты же русская? В России где жила?

— А-а, где жила, там меня нет. Маме деньги посылаю, каждый месяц по сто долларов. Там теперь это — деньги. Но ты мне зубы не заговаривай, скажи сразу: Малыш тебя подцепил или этот… Стив противный?

— Ничья я, не беспокойся.

— Ничья-я?.. Не-е-т, тут ничьих не бывает. Тут так: если не Малыша, то общая. Кто сгреб, того и люби. А будешь Ваньку ломать, так и схлопочешь. Да что тебе объяснять, сама все знаешь.

— Тебя как зовут?

— Вера, а тебя?

— Анна.

— Кукла, — продолжала Вера, — живая говорящая кукла для твоего спутника. Недаром его Малышом прозвали, он в куклы играть любит. Их у него много. Я одна из них. Всегда при нем.

Пытаясь уязвить Анну, выплакивала чувства ревности и вечной обиды. Анна подсела к ней, обняла за плечи. И заговорила сердечно, ласково, как с младшей сестрой.

— Я Малыша не знаю, почти не знаю. Везла его на катере.

Хотела сказать: «У меня есть муж, и я его люблю», но передумала и сказала другое:

— Тут были русские ребята — Костя и Сергей. Ты их не видела?

— Видела. Они мне очень понравились, — добрые такие и меня защищали.

— Где они теперь?

Вера с опаской посмотрела на дверь. Потом вышла, оглядела коридор, прошла в соседние комнаты и там все оглядела, а когда вернулась, сказала:

— Я знаю, где они. В тайной комнате гаража. Есть такая. Вон, смотри.

Анна подошла к окну. В ста метрах от дворца, в окружении густо-зеленых кленов, виднелась кирпичная постройка — конюшня или гараж. У входа на камне сидел человек.

— Они там. Их поместили по приказу Фридмана и генерала из Москвы. Это чтобы оградить от потасовки, тут большая свара ожидается, — со стрельбой.

— Генерал из Москвы? Старрок его фамилия?

— Да, только ты тише. Я носила им еду, там хорошо, и ты не беспокойся. И я знаю, у кого ключи. Билл-весельчак его зовут. Он нынче ночью до утра меня не отпускал, говорит, что Малыша не боится. Он как увидит тебя, приставать начет. И на ночь к себе потащит. От него не отвертишься. Вот погоди, покажу его тебе. А пока прибирайся тут, я пойду на кухню, — еду для тебя попрошу. О-о, здесь так хорошо кормят, и так всего много. Раньше везде был главным Малыш. Теперь — не знаю, не пойму, что у них происходит. Ну да ладно. Я пошла.

Анна, потрясенная увиденным и услышанным, стояла у окна и думала об одном: как вызволить Костю и Сергея?

Вера долго не приходила. И Малыш не появлялся, и никто не ходил по коридору и холлам второго этажа. Тишина тревожила, казалась подозрительной. Анна почувствовала усталость, ноги, руки затекли, в мышцах спины слышалась непривычная боль. Бессонное бдение за рулем катера, лихорадка быстрой езды утомили ее, взвинтили нервы. Она прилегла на диван и уснула. И проспала час, может, два, а когда проснулась, увидела стол накрытым, а в ногах у нее сидела Вера. Вид у нее был потерянный, виноватый.

— Вы, должно быть, сердитесь на меня. Простите, наболтала вам всяких глупостей. Вон завтрак вам принесла.

— На «вы» меня зовешь, вежливая стала. Что с тобой? Анна подошла к зеркалу, поправила волосы.

— Мне Вася о вас рассказал, он боится вас.

— Вася? Какой Вася?..

— Ну, Малыш. Его Васей зовут. Вася Лыков он, из тамбовской деревни, а почему Малышом прозвали, — не знаю.

— Вася Лыков? Хорошее имя. Но почему он меня боится?

— Боится и стесняется. Не велит вам ничего рассказывать, а я уж целый короб наболтала. Не выдавайте меня, пожалуйста.

Анна села за стол, глаза ее разбежались: перед ней лежал жареный цыпленок со сложным овощным гарниром, холодные закуски, фрукты.

— Тут были девочки-хористки, катались на байдарках, велосипедах. Малыш дал им по тысяче долларов и отправил домой.

— Хористки? Они что тут, — пели?

— Малыш любит женское общество, но не терпит проституток. А нынче сказал Стиву, чтоб никаких девиц возле него не было. И эту… — он показал на меня, — отправьте домой, в Россию. И приказал выдать мне десять тысяч долларов.

— Ну, и ты поедешь?

— С радостью. В России десять тысяч — целое состояние! А у меня там мама и сестренка с братиком.

— Когда же поедешь?

— Стив сказал, что через неделю. И еще сказал, что с Биллом больше не буду. Стив, верно, к себе в номер возьмет. А сейчас вы ешьте, я потом уберу и пойду на охоту.

Вера вынула из-за шкафа одноствольное, отделанное серебром ружье и красные сапожки. Из шкафа же извлекла патронташ с широким ремнем. Подошла к окну, показала:

— Вон там буду охотиться. Видите, островок камышовый. Стрелять никого не стану. Жалко, а пальнуть раз-другой — с удовольствием.

Стояла у окна, оглядывала охотничьи угодья. Здесь во все стороны тянулись плавни и камышовые заросли. На это ровное, как стой, плато в весеннее время затекала вода с озера Синое и затем, постепенно высыхая, стояла все лето и оставалась на зиму, создавая благодатные условия для камышовых зарослей и для гнездовий разных пород водоплавающей птицы. В конце лета и осенью сюда слетаются и журавли. Они долго кружат над синойским зеленым царством и, облюбовав сухие островки, опускаются на них стаями, сотрясая все вокруг характерным горловым клекотом.

Здесь царство уток, излюбленные места белых лебедей, и, хотя и редко, встречаются лебеди черные.

Аборигены вам скажут: в Европе нет другого такого места для охоты. И поведают, как в годы войны сюда прилетал Гитлер.

Вера закончила экипировку и в красивых, с высокими козырьками сапожках, затянутая поясом-патронташем, вначале долго вертелась перед зеркалом, потом подошла к окну и увидела трех мужиков, которых она избегала. Подозвала Анну:

— Вон первый, высокий, в белой шляпе, — он и есть Билл. Он всегда ходит вон по той тропинке, — к острову, где приземляется вертолет и что-то для них привозит. У них там мотоцикл под грибком стоит. Ключи от тайной комнаты он держит в бумажнике. А прежде чем открывать дверь, надо нажать на верхний косяк. Я видела…

Трое мужчин неспешно направлялись по вьющейся в зарослях камыша тропинке к небольшому выгоревшему на солнцепеке острову в плавнях. Вера продолжала:

— Боюсь только его. Однажды я загорала на острове, — там есть место для купанья, — так он схватил меня и разорвал купальный костюм. Потом подозвал тех двоих и они тоже… Я потеряла сознание.

— Ты бы кричала.

— Вы думаете, я молчала? Да что толку! На него нет управы.

Анне вдруг пришла в голову шальная мысль. Схватила за руку Веру.