Цветы и железо - Курчавов Иван Федорович - Страница 51

— Будет сделано, мадам, — изысканно вежливым тоном произнес он.

— Еще не мадам, — сухо обрезала Шарлотта.

— Прошу прощения, — тихо сказал Калачников.

— Итак, в конце февраля — овощи и цветы! — решительно заявил Хельман.

— Будут… — Петр Петрович посмотрел на Хельмана: — Позвольте просить вас отрядить военнопленных. Нужно немедленно приступать к строительству парников. Время не ждет.

Хельману в присутствии невесты хотелось показать и свой авторитет, и полноту власти, и желание сделать для Шарлотты все, вплоть до невозможного, И он произнес равнодушно:

— Да, я отдам распоряжение. Послезавтра вы получите рабочую силу.

Он небрежно кивнул головой, и Петр Петрович вышел из кабинета. Он медленно брел по сугробам и думал о том, что дела складываются не так уж плохо: придется накормить госпожу Кох огурчиками, дать ей ранние цветы, но зато будут спасены хорошие люди. «Что ж, такой обмен одобрит и товарищ Огнев», — рассуждал сам с собой Петр Петрович.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Как только Калачников вышел из кабинета, Шарлотта приблизилась к Хельману и протянула ему руку с тонкими, длинными, красивыми пальцами. Хельман нежно поцеловал кончики пальцев. Шарлотта вдруг устало опустилась в графское кресло.

— Ганс, ты очень любишь меня? — спросила она безразличным тоном, — вероятно, не в первый раз.

— Любовь, безусловно, нуждается и в признаниях. Но я их сделал очень много и готов сделать сколько угодно. Однако любовь — это и дела…

— Да, это и дела! — согласилась с ним Шарлотта. Она быстро взглянула ему в глаза и сказала без запинки: — Если это и дела, подари мне своего профессора!

— Он для тебя стар, милая! — Хельман улыбнулся.

— Ты стал циником, Ганс! — Шарлотта сердито надула губы.

Боясь, что Хельман примет ее предложение за шутку, она положила руки на его колени и стала говорить уже ласковее, глядя, ему в лицо:

— Послушай меня внимательно, милый Ганс. Недавно я перелистывала русский журнал «Огонек» — так он, кажется, называется. Там был напечатан любопытный снимок: огородное пугало с вениками в руках. Ты представляешь своего профессора селекции с вениками и на нашем огороде?

— Но…

— Никаких «но», мой милый! — Шарлотта капризно надула губки и подняла указательный палец. — Когда говорят начальники и любимые женщины, подчиненные и влюбленные имеют одно право: соглашаться и исполнять!

— А овощи и цветы?

— Он успеет к этому времени их вырастить!

— Хорошо, — согласился Хельман, думая о том, что его взбалмошная невеста скоро забудет о своем странном требовании.

— О, они еще узнают Шарлотту Кох! Или тебе жалко этого профессора? — Она еще больше согнула тонкие дужки бровей.

— Нет, нет! — поспешил с ответом Хельман.

— Но ты по отношению к нему очень вежлив и добр!

— Объяснить, почему я это делаю? — спросил Хельман, взяв руку Шарлотты. — Если бы это было в моей власти, я подбирал бы среди русских наиболее авторитетных в народе людей и подкупал бы их подачками, хорошим отношением к ним… Я слышал, что опытные оленеводы, чтобы залучить дикое стадо, пускают в него прирученного оленя, и тот приводит в загон все стадо. Людей типа Калачникова надо приручать: они приведут к нам русское стадо.

— Ты у меня умный, — сказала Шарлотта и погладила щеки Хельмана. — Но не совсем!..

Хельман непонимающе взглянул на невесту.

— Нам это стадо не нужно, милый! К чему оно нам, Ганс?

— Без людей мы не освоим пространство, дорогая.

— Ой, как скучно говорить об этом пространстве. Папа гнался за ним, а получил холмик. Как это ужасно!

— Да, это ужасный случай, но война не обходится без жертв.

— Ганс! — повелительно начала Шарлотта. — Меня Карл Эггерт приглашал на одно интересное дело. Я иду!

— Я не советовал бы, милая…

— Ганс, я уже решила!

— Хорошо! — Хельман попробовал улыбнуться.

— Ты у меня хороший, очень хороший! — проговорила Шарлотта, придвинув свое плечо к его плечу. — На будущее учти: кто-то в доме должен повелевать, а кто-то слушаться.

«У нее отцовский характер!» — без радости подумал Хельман.

— Карл, почему вас не любит мой Ганс? — спросила Шарлотта у лейтенанта Эггерта, кокетливо кутаясь в шубку.

— Меня не любят все мужчины, — с многозначительной улыбкой ответил Эггерт.

— Почему?

— Потому, что любят женщины.

— О-о! — Шарлотта погрозила пальчиком. — И вы об этом говорите женщине?

— Да, — сказал Эггерт, — эта женщина принадлежит другому, моему новому начальнику Гансу Хельману.

— А вы его боитесь?

— Нет. Но по уставу должен уважать. И подчиняться.

— Ах, эти уставы!

Весь этот разговор происходил на одной из тихих улочек Шелонска. Светило, но не грело январское солнце, снег переливался маленькими сверкающими кристалликами. С чердачного окошка одного из домов вылетели два белых голубя. Они взмыли ввысь, покружили несколько минут в холодном небе и вернулись к себе на чердак.

— Дом номер семь, — сказал Эггерт, — надо запомнить. С вашего разрешения, прелестная Шарлотта, сегодня может быть чудесный голубиный бульон.

— Что вы, Карл! — воскликнула Шарлотта. — Это же бог знает что такое: употреблять в пищу голубей!

— В конце прошлого года я был в Ревеле. Наши доблестные солдаты оставили этот город без голубей. Там меня научили кушать их чудесное, лучше куриного, мясо.

— Нет, нет, если вы, Карл, не желаете быть моим врагом, не говорите со мной на такую тему.

— Быть вашим врагом, Шарлотта?! — с изумлением воскликнул Эггерт. — О нет, этого никогда не будет! Можно мечтать стать вашим другом, но врагом — никогда!

— Но вы чтите начальство? — лукавый огонек появился в глазах госпожи Кох.

— Наши уставы, дорогая Шарлотта!

Эггерт посмотрел на свою спутницу. Она улыбнулась ему и уткнула нос в мягкий воротник котиковой шубки. Несмотря на солнце, мороз крепчал. Шарлотта ежеминутно прикладывала к лицу цветистые шерстяные рукавички, чтобы потереть мерзнущие нос и щеки. Эггерт притворно вздохнул.

— И дает же судьба счастье людям, — сказал он.

— Кому же это?

— Гансу Хельману!

— Вы умеете говорить комплименты, Карл! Где вы научились?

— Я служил во Франции и в Польше.

— Француженки и польки интересные женщины?

— Ни одна из них не сравнится с вами, милая Шарлотта!

— Я начинаю подозревать, что вы меня пригласили только для того, чтобы преподнести букет комплиментов!

— О нет, я мог бы найти и другое место, Шарлотта!

— Опасаюсь! Ганс чрезвычайно ревнив, я даже и не предполагала в нем этого качества! Пока меня это не беспокоит. Это даже льстит мне: ревнует, — значит, любит!

— Вы богатая невеста, Шарлотта, теперь единственная наследница!

— О, вы несправедливы к своему начальнику и к моему жениху!

— Любить невесту и ценить богатство — разве это так плохо?

Шарлотта надула губы и проговорила:

— В наш век мужчины лишились благородных качеств. Во всяком случае, они никогда не согласятся вызвать на дуэль друг друга из-за женщины!

— Смотря какой мужчина… Если бы вы были моей невестой и за вами кто-то стал бы ухаживать, даю вам честное благородное слово, я вызвал бы такого нахала на дуэль!

— Очередной комплимент из вашего богатого набора?

— Нет, это правда.

Будь позади Эггерта и Шарлотты случайный человек, он, вероятно, никогда бы не подумал, что люди, ведущие подобный разговор, отправились на  т а к о е  дело. До этого Эггерт встретил Шарлотту и невзначай обронил, что будет приводить в исполнение приговор над двумя русскими. «Кто они?» — спросила Шарлотта. «Большевики, — ответил Эггерт, — а если большевики, то к этому слову можно добавить весь ругательный немецкий лексикон». И добавил то, что нашел подходящим. Шарлотта попросила взять ее с собой, Эггерт согласился, а Хельман отпустил. Сейчас разговор шел о другом: Эггерт упражнялся в комплиментах, Шарлотта охотно их слушала. И только подойдя к тюрьме, где содержались арестованные, Шарлотта придержала за рукав Эггерта и озабоченно произнесла: