Психиатрическая власть - Фуко Мишель - Страница 48

Во-вторых, за больничной нищетой вырисовывается реальность внешнего мира, которую всесилие безумия дотоле всячески отрицало и которая теперь мало-помалу проступает из-за ограды лечебницы как, разумеется, недоступная реальность, но недоступная только пока ты безумен. И этот внешний мир, если вдуматься, становится реальным сразу в двух смыслах: он предстает как мир не-бедности в сравнении с лечебницей и тем самым приобретает желанную реальность; но вместе с тем он оказывается миром к которому приобщаешься, учась реагировать на свою нищету удовлетворять свои потребности: «Когда

182

183

вы поймете, что вам надо работать, чтобы питаться, зарабатывать деньги, даже чтобы испражняться, перед вами откроется внешний мир». Иначе говоря, внешний мир реален, как мир не-бедности, в противоположность нищему миру лечебницы, и реален так же, как мир, в котором больничная нищета действует пропедевтически.

Третье действие политики скудости заключается в том, что, находясь в низком материальном положении по сравнению с внешним миром, с жизнью за стенами лечебницы, больной осознает, что сам пребывает в состоянии неудовлетворенности, что низок его собственный статус, что его права ограничены, что ряда вещей у него нет просто потому, что он — больной. И тогда он обращает внимание уже не на реальности внешнего мира, но на реальность своего собственного безумия — опять-таки благодаря системе скудости, поддерживаемой вокруг него. Иными словами, он должен понять, что расплачивается за свое безумие, поскольку оно реально существует как нечто, чем он поражен; его платой за безумие является общая нищета его жизни, скудость во всем.

И наконец, четвертый аспект организации больничной скудости: переживая свою нищету, понимая, что ради выхода из нее нужно трудиться, идти на уступки, следовать дисциплине и т. д., больной приходит и к пониманию того, что уход за ним, заботы о его исцелении вообще-то не являются сами собой разумеющимися; он должен заслужить их для себя некоторыми усилиями, получая за готовность работать и дисциплинированность положенную плату; больной должен оплатить своим трудом благо, дарованное ему обществом. По словам Беллока, «если общество оказывает душевнобольным помощь, в которой они нуждаются то пусть душевнобольные в свою очередь 1ПОстзоэ-Ются в меру сил освободить общество от своего бремени».*

Безумец постигает четвертую сtodону реатгьности—тот гЬчк"т

что будучи больным он должен помогать удовлетворению соб' ственных потребностей своим тпулом чтобы их не приходилось полностью брать на себя обществу И это раселение приводит к следующему заключение с одной стороны надопягплачи ватьсяза безумие а с лпугой — „я по п пятить и за « Мз™пп И™Т Лечебнитга таким пбпазпм ^ст^ияеТ^п^пгоТ.Тпил^ив^свое безумие череГис^

184

и платить за свое выздоровление дисциплиной и приносимой пользой. Поддерживая скудость, лечебница позволяет ввести в оборот монету для оплаты лечения. Посредством систематически формируемых потребностей она создает форму моральных откупных за безумие, средства для оплаты терапевтических действий, — именно в этом заключена ее глубинная функция. И в связи с этим понятно, что проблема денег, связанных с потребностями безумия, за которое приходится расплачиваться, и лечения, которое приходится покупать, неотделима от психиатрической тактики и больничного диспозитива.

Есть также [и пятый] диспозитив: это диспозитив изречения истины, финальная фаза и предпоследний эпизод терапевтики, предложенной Лере. На сей раз от больного нужно добиться, чтобы он говорил правду. Вы спросите у меня: если этот эпизод и в самом деле так важен в процессе терапии, то как вы можете утверждать, что в практике классического лечения не поднималась проблема истины?42 Однако взгляните, как именно поднимается эта проблема истины.

Лере проделывает с Дюпре следующее. Больной говорил, что Париж — это не Париж, а король — не король, что это он— Наполеон, а Париж —это на самом деле Лангр, просто представленный в виде Парижа несколькими людьми.43 И против этого есть согласно Лере, единственное средство — показать Дюпре Париж. Больного отправляют на экскурсию по Парижу в сопровождении интерна тот показывает ему различные столичные достопримечательности и спрашивает: «Так вы узнаете Париж?—Нет, нет —отвечает г-н Дюпре — мы с вами

в Лангре. Просто здесь воспроизвели некоторые приметы Па-рижа» ^ Интерн притворившись что не знает городя просит Дюпре провести его к Вандомско,й площади. Дюпре прекрасно справляется, «Стало быть мы все-таки

Пяпиже если вь/так легко нашли эту площадь!45 — Нет это

представленный в виде Парижа Лангр» Дюпре возвращается

Wеth откячмвяртгя ппизнявять что был в Париже и «по

™ n» vC™ о ведvT в МН'ную и ставят под струю

uL во™ Тпгпя он гг «гГм согияшяртгя» в том числе и

™ n°™*Ј[Jf uJuJZRnnnutT nr, ^'«ешпении ппопёлупы что Париж оыл ^рижем. впрочем по завершени проц дур

вскоре «возвращается к своим заблуждениям. ^

вают и повторяют обливание; и он опять уступает»: да, это был

в

лл с*т 1е \я

185

Париж; а едва одевшись, «называет себя Наполеоном. Наконец, третье обливание его смиряет. Он сдается и идет спать».46

Но Лере — не глупец, он вполне отдает себе отчет в том, что подобных мер недостаточно. И переходит к упражнению, так сказать, уровнем выше: «На следующий день я пригласил его к себе и после короткого разговора о вчерашнем путешествии спросил: „Ваше имя? — Я здесь под чужим именем; в действительности меня зовут Наполеон-Луи Бонапарт. — Ваша профессия? —Лейтенант 19-го пехотного полка в увольнении; но я должен вам объяснить: в данном случае лейтенант является главой армии. — Где вы родились? — В Аяччо; или, если угодно, в Париже. — Судя по данной справке, вы лечились как душевнобольной в лечебнице Шарантон. — Нет, я не душевнобольной из Шарантона. Я девять лет жил в моем замке Сен-Мор". Не удовлетворившись такими ответами, я веду его в ванную, ставлю под душ, разворачиваю перед ним газету и прошу читать вслух; он подчиняется; я задаю ему вопросы и убеждаюсь, что он понял прочитанное. Затем, громко осведомившись о том, заполнена ли ванна, я прошу принести г-ну Дюпре тетрадь и предлагаю ему письменно изложить ответы на мои вопросы. „Ваше имя? — Дюпре. — Ваша профессия?—Лейтенант. — Место рождения?—Париж.—Какое время вы провели в Шарантоне? — Девять лет—А в Сент-Ионе? —Два

года и два. месяца..—Как долго вы находитесь в отделении

лечения душевнобольных в Бисетре?—Три

той годе я считался неизлечимым больным.

—Куда вы

накануне?—В Пагаж —Медведи разговаривают 1?—Нет"»47

Как видите налицо прогресс по сравнению с nnenwnvmm,

опросом Затем следует переход к третьей стадии этого vnZT

нения в изречении истины и это «яжнейшяя ™на — IJuZZ

в эТОМ убедитесь «Г Н Лшпр rvTnn «! _ ,ZZ„ ap"

в своеобразной Jnl 2^ Z ^»\ Z ,^ ZIZ ^ iУ» Za ком»**И это un с i ^^ Tm ^ lr «^ R ^^^ J n ^мает Лере «пришпп ZZl пп™Л™»тГ Г1е™ ™™ Т решения — няпигят,. uTrnZZ ™r JZ ! I °К° НЧа Тел ЬН0Г0ппйитмч, лишГм„^пГ™ы жизни». JToro удается

nZlllnnrnL ,^ Z Р И Сеа НСа МИДУШа, П0СЛе ВТОРЫХ

r«nT*™Z - с Ле Ду Ю. ЩИИДень написанию

ZTut - T ^ мельчайших подробностях. Он излагает

все, что помнит о своем детстве, приводит названия пансионов

186

и лицеев, в которых обучался, множество имен преподавателей и однокашников. И во всем этом тексте не находится места ни единой лжи, ни одному неверному слову».50