Психиатрическая власть - Фуко Мишель - Страница 57

Клиника также важна, поскольку она позволяет врачу не просто опросить больного, но и продемонстрировать ему, задавая вопросы и комментируя его ответы, что врач знает его болезнь, разбирается в ней, может о ней говорить и даже давать ее теоретическое изложение студентам.35 Статус диалога с врачом меняется у больного на глазах, он понимает, что врач говоря о нем, формулирует некую истину, разделяемую всеми.

Кроме того, важно, что клиника заключается не просто в особенно подробном опросе больного, но также в представлении студентам общего анамнеза данного случая. Поэтому врач

В магнитной записи лекции: как можно более многочисленные.

216

предлагает пациенту рассказать обо всех обстоятельствах своей жизни, а если тот отказывается, берет этот труд на себя; затем начинается опрос, и в конечном итоге больной видит, как перед ним — с его помощью или даже без нее, если он предпочел замкнуться, — разворачивается его собственная жизнь, с реальными чертами болезни, ибо она действительно представлена как болезнь перед студентами, обучающимися медицине.36

Мало того, выполняя эту роль, соглашаясь выйти на сцену и вместе с врачом рассказывать о своей болезни, отвечать на вопросы, больной, согласно Фальре, ясно понимает, что доставляет врачу удовольствие, в известном смысле вознаграждает его за те страдания, которые врач из-за него претерпел.37

Четыре элемента реальности, о которых я говорил ранее, — власть другого, закон идентичности, признание безумия в самой его природе, в его скрытом желании, и вознаграждение, игра обменов, экономическая система, регулируемая деньгами, — теперь обнаруживаются и в клинике. Речь врача предстает здесь как носитель власти, большей в сравнении с речью кого-либо другого. Закон идентичности довлеет над больным, который вынужден узнать себя во всем что о нем говорят, и также в анамнезе составленном из обстоятельств его жизни. А отвечая при всех на вопросы врача давая в конце концов признание в том безумен, больной примиряется соглашается в рамках

клиники с тем что

в истоке его недуга лежит безумное желание.

Наконец он некоторым образом вступает в систему удовлетво-,компенсаций и т. д.

И вот мы видим, как основным проводником, а точнее важнейшим усилителем психиатрической власти, которая ранее была вплетена в повседневную жизнь лечебницы, становится обряд клинической презентации больного. Огромное институциональное значение клиники для обихода психиатрических больниц с 1830-х годов и доныне заключается в том, что благодаря ей врач становится обладателем истины. Техника признания и рассказа о себе является отныне институциональной обязанностью, реализация безумия становится необходимым этапом лечения, а больной в свою очередь включается в систему выгод и платы тому, кто о нем заботится.

Это превознесение марок знания в рамках клинической презентации позволяет окончательно уяснить себе их функциони-

217

*

рование. Именно марки знания, а не какое-либо научное содержание, позволяют психиатру-алиенисту работать в лечебнице в качестве врача. Именно марки знания позволяют ему осуществлять там абсолютную сверхвласть и в конечном итоге идентифицироваться с больничным телом. Именно марки знания позволяют ему определить лечебницу как своеобразное медицинское тело, исцеляющее больных своими глазами, ушами, словами, жестами и сочленениями. И наконец, именно марки знания позволяют психиатрической власти эффективно выполнять свою функцию интенсификации реальности. В клинической инсценировке, повторю, обыгрывается не содержание знания, а его марки, за которыми вырастают и приходят в действие те самые четыре ветви реальности, о которых я вам говорил: сверхвласть врача, закон идентичности, недопустимое желание безумия и закон денег.

Мне кажется, можно подвести следующий итог: идентификация тела психиатра и больничной территории, игра марок знания и четырех опосредуемых ими форм реальности свидетельствуют о формировании медицинской фигуры, находящейся на противоположном полюсе по отношению к фигуре хирурга, также совершенно новой и определяющейся в это же время. Хирургический полюс начал очерчиваться в медицинском мире XIX века в процессе развития патологической анатомии, начиная в общем и целом с работ Биша.38 И в этом случае врачи с опорой на действительное содержание знания сосредоточились на реальности болезни в теле пациента причем пользуясь для устранения недуга собственными руками, собственным телом

На другом же краю медицинской сферы возник психиатрический полюс, для которого характерен принципиально иной закон: опираясь на марки знания, квалифицирующие медицинский персонал, а отнюдь не на содержание этого знания, психиатрия приводит в действие больничное пространство — как тело, исцеляющее своим собственным присутствием, своими жестами, своей волей, и при посредстве этого тела сообщает властное дополнение четырем формам реальности.

В заключение хотелось бы отметить, что в XIX веке парадоксальным образом складывается пространство дисциплины, дисциплинарный диспозитив, отличающийся от всех про-

218

чих тем, что он отмечен медицинским определением. Причем эта медицинская маркировка, характеризующая больничное пространство в сравнении с другими дисциплинарными областями, ни в коей мере не подразумевает применения в лечебнице психиатрического знания, формулируемого в теории. Истинная ее цель — увязать между собой покорное тело безумца и институциализированное, расширенное до масштаба института тело психиатра и утвердить их связь. Лечебницу следует мыслить как тело психиатра; больничная институция есть не что иное, как совокупность норм, которые это тело осуществляет в отношении тела безумца, приведенного в лечебнице к покорности.

Таковы, на мой взгляд, фундаментальные особенности феномена, который я буду называть микрофизикой больничной власти, имея в виду взаимоотношения тела безумца и вышестоящего тела психиатра, которое доминирует, возвышается над первым и вместе с тем поглощает его. Эти взаимоотношения вкупе с их следствиями и характеризуют, как мне кажется, микрофизику психиатрической власти.

В связи с этим мы можем отметить три явления, которые в предстоящих лекциях я намерен проанализировать более подробно. Первое из них заключается в том, что протопсихиатриче-ская власть, которой я только что попытался дать определение, после 1850—1860-х годов и вследствие ряда процессов — к ним мы еще вернемся — существенно трансформируется; с новыми особенностями, с новыми задачами она продолжает действовать в лечебницах, но действует также и за их пределами. В 1840— 1860-е годы происходит своеобразная диффузия, миграция психиатрической власти: она проникает в виде ряда институтов в другие дисциплинарные режимы которые затем начинает так сказать дублировать Иными словами, пСИХИЭТРИЧССКЙЯ ВЛЗХть как тактика подчинения телэ. в рамках некоторой физики власти кз.к власть интенсисЬик&нии рез.льности кэ.к производство инл'ивидов-получателей и индивидов-носителей реальности во всех этих качествах

ПЯ ЧЛЛно'Ж'Ж^ТО Я

219

*

Именно ее, как мне кажется, мы встречаем в обличье так называемых пси-функций: патологической, криминологической и т. д. Мы находим психиатрическую власть, то есть функцию интенсификации реального, всюду, где реальность необходимо привести в действие как власть. В школе, на фабрике, в тюрьме, в армии и т. д. появляются психологи, и они вмешиваются именно тогда, когда каждому из этих институтов приходится применить реальность как власть или представить осуществляемую ею власть как реальность. Так, например, школа обращается к помощи психолога, когда ей требуется утвердить в качестве реальности знание, которое дается, распределяется в ней и которое вдруг перестают принимать как реальное те, кому его предлагают. Психолог оказывается нужен школе, когда осуществляемая там власть перестает быть реальной властью и становится властью одновременно мифической и зыбкой, так что ее реальность требуется интенсифицировать. При этом двойном условии школьная психология необходима: она выявляет дифференциальные способности индивидов, исходя из которых те помещаются на определенный уровень в поле знания, словно это реальное поле, словно оно само по себе обладает принудительной властью, поскольку там, куда тебя поместили в этом определенном школьной институцией поле знания ты и должен оставаться. Таким образом, знание функционирует кЭ.К вЛЯСТЬ и эТЗ. вЛЭСТЬ ЗНЗ.Ния преподносится как реальность внvtdh kotodom оказывается помещен индивид В результате той мйнипулянии которую пподе-лывает школьная психология, индивид становится эффективным носителем реальности причем при ближайшем рассмотрении реальности двойственной:это с одной стороны реальность его способностей а с лпугой - реальность тех знаний которые он способен приобрести В точке стыковки двvx этих «реальнос тей» определяемых школьной психологией 1Гя ™бст«™ но и возникает вк ЯЧестве ZJZ, ПоппЯноггГпппя анапмЛГ