Все исправить - Белова Елена Петровна - Страница 24

Так это еще одна проверка? Вадим зло сощурился — это уж слишком. Он сознавал необходимость и неизбежность таких проверочек, но все же, все же... д-демон!

— Ну-ну, не сердись, — миролюбиво сказал Координатор. — Еще год назад мы бы все сделали незаметно и необидно. Время торопит. Вадим... еще одна просьба. Мягко говоря, необычная. Мне бы хотелось поговорить с другим тобой.

— ?!

— С твоим альтер эго. Это совершенно необходимо...

Пещера напоминала торнадо — неуправляемые вихри эмоций, бешеное клокотание страстей, спонтанность реакций.

— Ложь!

— Не может быть...

— Преисподняя, неужели правда?

— Это правда? Правда? Нам можно не убивать?

— Немыслимо...

Правда может быть неприятной. Замечали когда-нибудь? Анна невесело улыбнулась. Наверное, так и надо, девочка. Ложь убивает...

— Без убийств жить можно, — устало говорит она. — Наверняка все вы думали не раз, как живут отреченные, полукровки... Наверняка хоть раз у каждой бывало, что сила приходит порой неизвестно откуда. Так?

Неожиданная настороженная тишина. Неверящие глаза Беллы. Да, девочка. Это правда.

Кивает своим мыслям Стефания... Догадывалась?

— Да, так бывает... Пройдешь по улице, поймаешь чей-то восхищенный взгляд — и капелька силы прибавится. Капелька незаметна, она слишком мала. А если ты танцуешь, поешь, спортом занимаешься — тогда, бывает, и отнимать ничего не надо. Энергия приходит сама.

— Это правда, — прошелестел чей-то тихий голос. Динка, самая юная из посвященных. Широко раскрытые глаза переполнены удивления. — Это, честно, правда! Я недавно... ну, я в цирке... гимнасткой... с подружкой... я почувствовала... Это правда!

— Особенно у вас, молодое поколение. Чем старше, тем больше тело привыкает к подпитке силовым методом. Перестает откликаться на рассеянную энергию — ему только концентрированную подавай.

— Не может быть!

— Но если так...

— Хранительница, что же вы молчали?

— Это...

— Хранители издавна приносят клятву молчать и не разглашать эту информацию без согласия главы клана. Почему-то ни одна из трех глав, которых пережила Анна, так своего согласия и не дали. И Лизавета, Лиза...

— Да будь они прокляты, ваши клятвы! — ненавидящим взглядом обожгла ее Мария. Ее единственная дочь погибла именно при «питании». — Мы могли... Пламя, мы могли... Преисподняя, моя девочка...

— Держи себя в руках, Мари.

— Да к демонам!

— Хранительница, можно узнать? — Голос Стефании, как прохладный дождь, очень вовремя остудил страсти. — Почему вы сказали об этом сейчас? Вы молчали столько лет. Что изменилось?

Что изменилось? Да все изменилось. С того момента, когда в пещеру вошел седой чужак с зелеными глазами и сказал, что клан мой вымрет. С разговора у Пламени, когда я поняла, что Лизавета способна на все. С той минуты, как Пламя показало мне, что будет, когда серолицые пришельцы войдут в наш мир.

— Дай-имоны.

Слово прозвучало, как отдаленный грохот обвала. Вроде бы не громко и не особо страшно, но все живое мгновенно настораживается... а через несколько секунд докатывается ударная волна.

— Они готовят массовое вторжение. И только от нас зависит, вымрем мы или поможем их остановить.

— Что за бред? — Галина вскочила на ноги. — Кого мы слушаем, сестры? Выжившую из ума старуху и осужденную преступницу! Вымрем... Что за нелепость?! Какое вымирание?!

Анна вдруг ощутила усталость. Безмерную усталость и неуверенность. А получится ли? Слишком разрозненны они сейчас, слишком подозрительно глядят друг на друга, слишком растеряны и смущены правдой, — но все же, все же...

— Я объясню! — хлестнул голос Лины. Она все еще стояла у колонны, и потемневшие глаза ее полыхали. — Значит, бред? Значит, не вымираем? Хорошо. Сколько в настоящее время эльфов в Канаде?

— При чем здесь, дьявол их забери, эльфы?

— Сколько?!

— Ну... полторы тысячи, не считая...

— А когда их занесло сюда из-за Грани, в их чертовом лесе жило лишь девяносто восемь «сокланников». Сколько на Земле невидимок? Более восьмисот! А это племя вообще начиналось с пяти пар. А нас перед первым Пламенем было сто двенадцать! Сто двенадцать! И сколько осталось? Нет, ты не опускай глаза, ты считай. Ну, считай! И ты говоришь, не вымираем? Посчитай, сколько у нас детей, посчитай, скольких подруг мы теряем на заказах! Считай, если совести хватит!

Галина молчала.

— А теперь подумай, что от нас останется после нашествия дай-имонов.

Тишина почти осязаемая накрыла пещеру. Только привычно потрескивало Пламя. С оранжевых языков сыпались нарядные рыжие искры.

Наконец послышался шорох, и в первом ряду тяжело поднялась Глафира.

— Что ж, кажется, это знак, — проговорила она. — Посмотри мне в глаза, Лина, и скажи, что все это правда.

Шаг. Глаза в глаза. Тишина.

— Это правда.

— Я тебе верю, — и, обернувшись, глухо уронила: — Катерина, твое слово?

— Верю.

— Стефания, твое слово?

— Верю... — Светловолосая феникс улыбается самыми кончиками губ. — И считаю, что самое время поставить вопрос об избрании новой Приближенной.

— Согласна.

— И я.

— И мы.

— Я тоже.

— Мм... — Лиз очнулась и дернулась в своих узах, пытаясь хоть губы высвободить. — Мм!

— Что ж, новым временам — новую главу... Мой голос тоже за тебя, Лина. Дерзай.

И вихрится Пламя, приветствуя новую Приближенную.

А некий зеленоглазый Страж обессиленно прислоняется к стене в своей нише...

Домой Дим добрался только поздно ночью. Пользуясь новообретенными силами, он «посмотрел» квартиру. Все спали. Кроме... кхм... кроме Лёша с его фениксом. Дим быстро отключил «зерцание».

И увидел Иринку. Она замерла у стола с тарелкой в руках — не то поставить хотела, не то убрать.... Нежная, в простеньком сарафанчике, домашняя, с облачком золотых волос.. Она так и шагнула ему навстречу вместе с этой несчастной тарелкой, потянулась обнять, спохватилась, отставила, едва не уронив.

Иришка, Снежка моя...

— А я тут тебе приготовила... Мы то есть. Мы с твоей мамой. Она у тебя хорошая... она сказала, ты ее любишь...

— Маму?

— Нет... в смысле, да, но она сказала про рыбу. Мы ее запекли. Будешь?

Дим смотрел на нее не отрываясь. Мама, рыба, тарелки... все равно. Главное, что она его ждала. Что надела сережку. И вообще. Снежка...

— Дим, ты так устал?

— Что? — очнулся тот.

— Я говорю, ты устал? — Волшебная рука погладила по щеке, и вся накопившаяся усталось вместе с демонами, переговорами и неукротимыми проверяльщиками из Совета Координаторов отодвинулась куда-то в далекие дали... — Ты меня слышишь? Я спрашивала, ты правда любишь рыбу, запеченную в...

— Снежка, — перебил Вадим, почти задохнувшись от нежности. — Снежка, что ты говоришь такое? Я тебя люблю, а не какую-то рыбу. Понимаешь?

Иришка подняла глаза... На тонком лице расцвела такая улыбка! Та, самая «извечно-женская», с которой, наверное, все истинные дочери Евы обращаются к нему, единственному и неповторимому. И нежная, и лукаво-дразнящая, и таинственная. И смущенная...

— Понимаю. Знаешь, Лёш мне сказал, что он сегодня «всю эмпатию угрохал в пещере фениксов», так что ночью не почует даже пляски русалок. Вот...

Он проснулся от тревоги. Рассвет вихрился туманом за окнами, дышал свежестью.

Тихо. В чем дело?

В комнате никого. Связь... порядок, Лёш в норме. Что... преисподняя, нет! Где-то далеко, на грани «восприимчивости» затлели угольки.

Серые.

Глава 13

В ПЕЩЕРЕ ПЛАМЕНИ

Лина проснулась под утро. Несколько секунд бездумно рассматривала узорчатый потолок (Янова роспись), пока не поймала себя на том, что улыбается невесть чему. Хотя почему — непонятно? Понятно.

Пригревшийся в Лёшевом огне Феникс мирно дремал, транслируя волны покоя и уюта, по телу еще бродили отголоски ночного тепла, а рядом сонно дышал тот, без кого она теперь не сможет жить.