Вопросы цены и стоимости (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 62

А ему ждать нечего! - жестокое понимание, но вызрело оно не вчера.

- Знаешь, - между тем с нажимом продолжал Августин, - Айсен о тебе каждый день спрашивает, а его… мм… друг - настоящий гений медицины! Давай я схожу за ним, а?

Воодушевленный идеей молодой человек, неловко замялся.

- Если дело в деньгах, ты не думай! Если даже спросит… или если что-то эдакое надо, - судя по тону, мечтательный служитель муз уже навоображал себе едва ли не новый поход аргонавтов, причем за птичьим молоком самой птицы гамаюн, - Я уверен, что-нибудь придумаем: Кантор само собой поможет, хоть и постебается в волюшку, а Айсен вообще из тех, кто с себя последнюю рубашку снимет. И меценаты у него не жадные - мэтр Керр, мэтр Грие…

Густо осекся в тоже мгновение, как поднял посветлевший взгляд на Равиля:

- Они еще не уехали?!! - агатовые, темно серые глубокие глаза сменили цвет на антрацитово черный из-за расширившихся зрачков.

- И не собираются, - в замешательстве простодушно ляпнул Августин.

После этих слов даже самый заслуженный древний призрак своей бледностью не смог бы сравнится с одним больным юношей! Покрывало под истончившимися пальцами превратилось в ветошь.

- Равиль… - робко окликнул его молодой человек настоящим именем.

- НЕ СМЕЙ! - раздавшийся звук напоминал нечто среднее между шипением сотни змей и последним хрипом умирающего от их укуса. Обессиливший от внезапной мгновенной вспышки, Равиль утонул в подушках, сравнявшись цветом лица со свежими белоснежными наволочками.

- НЕ ВЗДУМАЙ! Никого из них не вздумай сюда звать!!! Ни «синеглазку», ни лекаря его… - юноша впился ногтями до крови в протянутую руку ошеломленного Густо, отчаянно и исступленно пытаясь донести хоть до кого-нибудь свои страхи. - И говорить не смей, куда, к кому ходишь! Они один раз от церковников вырвались, чтобы теперь из за меня паскуда…

Судорожный кивок в сторону двери, за которой неизменно дежурит Шарло.

- …и другая тварь, позубастее, - им опять жизнь переломала?! В костер сам будешь дровишки подкидывать…

Равиль уже бредил снова, беспорядочно метаясь из стороны в сторону, - на силу удалось унять, чтобы хоть забылся, и вновь перепуганный Августин сидел около него всю ночь до утра.

***

Защищать чужое счастье - последняя привилегия тех, кто знает, что своего уже не будет. Попытка хоть как-то оправдаться в собственных глазах и одновременно стремление избежать нового груза вины… Совесть, как злой хозяин - каким бы страшным не был приказ, но выполнять его нужно, потому что кара за самовольность обернется во сто крат хуже.

Придя в себя, Равиль уже не срываясь, строго-настрого запретил мрачному Августину что-то говорить Айсену о нем и тем более приводить их сюда, разложив все на пальцах, хоть и постарался смягчить выражения: незачем светлому и доброму парню ввязываться в подобную мерзость.

В том, что Фейран в помощи не откажет, юноша не сомневался, как не мог не признать, что помощь врача была бы куда как кстати. Нет, попроси его Гюсто или сам Равиль - лекарь придет и сделает все необходимое, хотя бы потому, что если юноша помнил правильно - Фейран в огонь бы шагнул ради синих глаз своего любимого, а тут требовалось всего-то осмотреть «девочку» и дать какую-никакую микстуру да мазь для болячек. И судя потому, как держался Айсен все у них благополучно, а это блаженное чудо непременно вмешалось бы… ангел-заступник нашелся!

Язвить не получалось. Айсен знает, что значит быть чужой забавой, ничего смешного в его желании помочь и поддержать не было. О каком-то унижении речи вообще быть не могло, и Равиль с радостью ухватился бы за протянутую руку, обливаясь благодарными слезами от облегчения, но… Айсен и Фейран тоже не знали о нем главного, получался такой же обман как всегда, а Ташу лекарь и музыкант были не противники. Наоборот, Ксавьер мог не пошевелив пальцем сломать их спокойное счастье, не говоря уж о том, что вместо спасения, вмешательство возлюбленных наверняка обернулось бы еще одной цепью горле лисенка, подбрасывая новый повод для шантажа.

Последний довод Равиль оставил при себе, а чтобы угомонить разошедшегося настырного Густо, пришлось смести в кучку остатки воли и сил и встать. Он оделся и впервые со дня возвращения в Тулузу поел за столом, как положено. У Августина брови казалось вылезут вовсе от зрелища изысканных манер, за которыми юноша прятал боль и слабость. Равиль замечал его взгляды, и уголки губ горько подрагивали: забавный, сейчас точно придумывает какую-нибудь таинственную историю о пропавшем царевиче… Как же страшно все, Господи!

- Ты прав! - Равиль резко поднялся. Он всегда поднимался, даже зная, что ничего хорошего за этим не последует. - К врачу обратиться все равно стоит. Знаешь кого-нибудь еще?

Настороженный Августин неуверенно пожал плечами, растерявшись: радоваться от его решимости и тому, что юноша немного ожил, или пугаться - с такими глазами в последний бой идут.

- Сходить?

- Пойдем, - ровно соглашается Равиль. Голова болит невыносимо, больно даже смотреть, но если сейчас он опять заберется в постель и продолжит с упоением жалеть себя, то Густо точно побежит за друзьями и вся их компания подставится под удар только затем, чтобы в конце узнать, что пострадали они из-за одной глупой бляди.

Да и блядь так долго не протянет, посещение лекаря простая необходимость.

Он лишь отыскал оставленный Ксавьером кошелек, в который до сих пор не удосужился заглянуть, и понадеялся, что богатая плата отобьет охоту к расспросам, а кроме того если он придет сам, а не будет валяться на одре немощным телом, то залезть дальше, чем он позволит никто не сможет. На сочувствие рассчитывать было глупо, - к кому, с чего бы, - так зачем лишний раз выставлять на показ то, что может вызвать только гадливость!

Расчет оказался верен: пожилой врачеватель, к которому привел юношу все менее довольный происходящим Густо, не рвался срывать со странного посетителя одежду, - признаки запущенного физического и нервного истощения и без того были на лицо в буквальном смысле. Высказанные ровным тихим тоном жалобы, вынудившие юношу обратиться к лекарю, добавили еще несколько жирных штрихов, завершив ясную картину упадка сил и нервического заболевания. Само собой, что мэтр Роше не отказал в лекарстве, способном облегчить мигрени, но напоследок все же мягко высказал свое мнение, не подозревая, что почти слово в слово повторяет советы другого врача, еще пару месяцев назад, пришедшего к аналогичным выводам.

- Когда закончится, приходите еще… Однако, самым лучшим же лекарством для вас был бы спокойный долгий отдых. Сон, простая пища регулярно, прогулки и приятные впечатления…

Равиль непонятно дернул губами: толи хотел улыбнуться, но не получилось, толи судорога: рецепт действительно оказывался предельно прост, и чтобы его получить, не нужно было куда-то идти, лекарь перечислил то, что он знал сам. У порога юноша вдруг запнулся и обернулся, впервые подняв взгляд на старого служителя эскулапа.

- Простите, совсем забыл! Один мой друг как оказалось совсем не умеет ездить верхом и вчера стер себе все что можно и что нельзя, но стыдится это показывать. Нет ли у вас мази или бальзама, чтобы я мог передать ему?

Ложь легко слетала с губ юноши, и не вызвала подозрений, поэтому к поджидавшему его на улице Густо Равиль вышел довольный результатом визита: секрет не раскрыт, никто не пострадает, наоборот Ксавьер может быть доволен, что игрушка сломается не скоро, Августин угомонится со своей тревогой, а многократно использованное тело получит немного облегчения.

- Ну, что сказал? - изнервничавшийся в ожидании, Густо бросился к невозможному рыжему мальчишке, который наконец появился из дверей, окрашенных в благопристойный коричневый цвет и с соответствующим знаком над ними.

Разумеется, он не потащился вслед за Равилем к врачу, щадя его стыдливость и исключительную щепетильность в некоторых вопросах, но долгое ожидание на улице далось нелегко. Однако юноша лишь мягко взглянул на друга, и неожиданно улыбнулся в ответ с долей лукавства.