Золотой лев - Конев Андрей Федорович - Страница 26

А потом мучения вдруг закончились. Раздалось свирепое рычание. Константин Михайлович дико заорал, разжал руки, слетел с Саньки, как кегля, и покатился по полу, отбиваясь от рычащего демона — чёрного как ночь, с висящим левым ухом и с белой отметиной на голове. Отелло нашёл убийц своего хозяина, и ярости его не было предела!

Санчо никак не мог прийти в себя. Ему казалось, что время словно остановило свой стремительный бег и двинулось дальше неторопливо, удивлённо поглядывая на грозно рычащего Отелло, на смертельно испуганного Константина Михайловича, на Тоньку, Макса, на Зяму, который не знал, что ему делать: то ли расправиться с подростками, то ли выручать своего шефа. Видимо, он выбрал последнее. В руке Зямы Дуремара неожиданно появился пистолет. Бандит взвел курок и прицелился в осатаневшего от злости пса. Грянул выстрел… Другой…

Зяма промазал. Он боялся ранить своего приятеля и поэтому взял прицел чуть выше. Пули ударились в стену, и на пол посыпалась штукатурка.

— Не нужно! — закричал Санчо. — Не стреляйте! Отелло! Фу! Ко мне!

К его удивлению, пёс послушался и отошёл от истошно вопящего Карабаса. Хвост его подрагивал, в глазах метались молнии, а в горле клокотало еле сдерживаемое рычание. Санчо обхватил его руками, заслонил собой. Зяма не опускал пистолета.

— Держи его! — предупредил он. — Или я ему всю башку разнесу!

Санчо не понимал, почему он, рискуя жизнью, бросился на защиту Отелло. Это получилось само собой: пёс спас ему жизнь, и Санька просто должен был отплатить ему тем же.

— Константин Михайлович, как ты? — не сводя настороженного взгляда с Отелло, спросил Зяма.

— Чёртово отродье!.. — Карабас, постанывая, поднялся на ноги. — Чуть в горло не вцепился… — Он подошёл к ящикам с оружием и оттолкнул Тоньку и Макса в сторону. — Хватит! Пора заканчивать этот спектакль!

Ни на кого не глядя, Карабас выбрал пистолет, отыскал на стеллаже коробки с патронами и зарядил обойму. Потом щёлкнул затвором, посмотрел на оскалившегося Отелло, на Санчо, перевел взгляд на притаившихся в углу Макса и Тоньку.

— Сами виноваты, — глухо сказал Карабас. — Нечего было совать нос куда не следует! Думаете, мне это всё очень приятно?!.. Но… Сами виноваты…

Он поднял пистолет… И вдруг за его спиной раздался резкий окрик.

— Стоять! Руки вверх! Бросай оружие! Вы арестованы!

Карабас замер, бросил пистолет на пол, поднял руки и оглянулся. Из темноты коридора выступил дядя Гоша.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ПОСЛЕДНЯЯ ПРАВДА

Дядя Гоша выглядел очень странно: волосы были взъерошены, лицо красное, по лбу блестели капли пота. И дышал дядя Гоша тяжело, будто только что сдал нормативы по бегу для милиционеров-отличников. Но самым странным было то, что оружия в руке у дяди Гоши не было, — Санчо это отметил сразу. Конечно, в сумраке можно было принять вытянутый указательный палец за дуло пистолета, но для этого нужно быть совсем слепым. К сожалению, Карабас обладал отличным зрением. Он фыркнул, потом нервно расхохотался и опустил руки.

— Ещё один герой! — насмешливо сказал бандит. — Один — и без оружия! На что ты надеялся, лейтенант?

— Неповиновение приказам властей есть уголовно наказуемое преступление, — напомнил дядя Гоша. — Не усугубляйте своей вины!

— Ба! Да ты, наверное, хочешь посадить нас в тюрьму?!

— Не огорчайтесь. В тюрьме не так уж и плохо. Впрочем, вы, поди, это уже испытали на своей шкуре. Так что сдавайтесь! Сопротивление бесполезно.

«Вот было бы здорово, если бы дядя Гоша хорошенько вздул бандитов, — подумал Санчо. — А потом надел бы на них наручники и все мы наконец покинули бы это ужасное место и отправились домой. Домой!.. Что может быть лучше?!»

— Хватит трепаться! — Карабас нагнулся и начал искать на полу свой пистолет. — Зяма! Вышиби ему мозги!

Дядя Гоша понял, что угрозы не возымели действия. Поэтому он не стал дожидаться, когда ему вышибут мозги, а с отчаянным «ура» кинулся на Зяму, и они кубарем покатились по полу.

— Наших бьют! — закричала Тонька, и они с Максом кинулись на помощь дяде Гоше.

Это было очень занимательное зрелище, и Зяме в конце концов пришлось бы очень худо, но Санчо увидел, что Карабас нащупал свой пистолет и уже поднимался с колен.

— Фас, Отелло! — крикнул он. — Взять его!

Пёс одним прыжком очутился рядом с Карабасом и вцепился ему в руку.

Да… Поистине это была грандиозная битва! Ристалища между рыцарями и пиратами не шли с ней ни в какое сравнение. Стеллаж ходил ходуном. Люди, звери — все они катались по полу, так что не было ни одного свободного места. В сумраке мелькали сжатые кулаки, перекошенные лица, оскаленная пасть Отелло… Шум, крик, рычание… Клочья одежды, чей-то башмак, белая тряпка… Стоп!

Санчо выхватил из свалки некогда бело-оранжевое, а теперь серо-буро-малиновое знамя Золотого Льва и спрятал за пазуху. Несколько мгновений он торжествовал, что честь рыцарского Ордена восстановлена, и не обращал внимания на кровопролитие. А между тем битва разгоралась, словно пламя. Нужно было срочно остановить бойню!

Пистолет! Санчо сразу вышел из оцепенения! Он видел, как оружие выпало из руки Карабаса и упало рядом со стеллажом. Санчо бочком, вдоль стены, двинулся туда.

Пистолета нигде не было. Были миномёты, автоматы, пулемёты, акустические гранаты «Эхо», а пистолета не было. И тогда Санчо схватил прямоугольную коробочку акустической гранаты, наобум защёлкал по кнопкам…

Маленький циферблат зажёгся, и на нём появилась цифра «10.00». А потом десятка превратилась в девятку, а секунды запрыгали как сумасшедшие: девять пятьдесят девять, девять пятьдесят восемь, девять пятьдесят семь…

— Стойте! — изо всех сил заорал Санчо. — Остановитесь! Отелло, фу! Послушайте! Сейчас шарахнет, и кое-кому придётся менять штаны!

Он вытянул перед собой гранату, чтобы все увидели, как стремительно мелькают цифры на светящемся табло. А когда все замерли, он размахнулся и зашвырнул гранату на самую верхнюю полку стеллажа.

— Мама моя! — ахнул дядя Гоша. — Здесь же полно мин, лимонок, патронов!.. Настоящий пороховой погреб, а эта граната, как спичка…

— Сейчас так рванёт, что одними штанами не отделаешься! — подтвердил Карабас. — И всего девять минут… Зяма! Уносим ноги!

Бандиты пулей выскочили в коридор и помчались к лестничному пролёту.

— Максим, Антонина! — Лейтенант вскочил на ноги. — Санчо, давай руку! — Дядя Гоша бросился к двери. — Быстрее за мной! Бегите так, как никогда ещё не бегали! И не отставайте! Я знаю короткий путь наверх.

Удивительное дело! Иногда день тянется как вечность и солнце висит неподвижно, даже не думая опускаться за горизонт, а между делениями минутной стрелки пролегает целая жизнь. А потом пытаешься вспомнить этот день и не можешь, потому что в памяти ничего не осталось. А иногда день летит, как дикая кобылица, — и остановиться нельзя, и выпрыгнуть из седла невозможно. Так и несёшься, отчаянно цепляясь за уздечку и не ведая, куда тебя вынесет эта сумасшедшая скачка. Зато уж потом есть что вспомнить…

Так думал Санька, когда прихрамывая мчался за дядей Гошей по тёмным коридорам, перескакивал через ступеньки по лестничным пролётам и всё старался не упасть, успеть, не отстать… А потом они добежали до рощицы и упали на траву и судорожно дышали, пытаясь восстановить дыхание. А дядя Гоша смотрел в сторону реки и бормотал:

— Вон они… Возле стрельбища выскочили. Ладно, голубчики… Всё равно не уйдёте. Уж я вас достану. Уж я вас…

А потом глубоко под землёй глухо ухнуло, и Отелло заскулил и начал жаться к ногам Санчо, как испуганный щенок. Земля задрожала, будто какой-то исполинский зверь проснулся и заворочался в своей берлоге. Вот он расправил плечи, вот он поднялся на дыбы… Земля взорвалась. Земля клочьями чёрной пены плеснула в небеса, а следом за ней с рёвом взметнулось пламя.

Горящие деревья, обломки бетонных перекрытий, искорёженные стальные профили вылетели из-под земли, как картечь из жерла пушки. А затем полыхнула такая яркая вспышка, что даже дядя Гоша заслонил глаза. И яростно загудело пламя — густой жирный дым и оранжевые сполохи.