Т. 1. Стихотворения и поэмы Эдгара По в переводе Константина Бальмонта - По Эдгар Аллан - Страница 28

28

К ЕЛЕНЕ

(Тебя я видел раз…)

Тебя я видел раз, один лишь раз. Ушли года с тех пор, не знаю, сколько, — Мне чудится, прошло немного лет. То было знойной полночью Июля; Зажглась в лазури полная луна, С твоей душою странно сочетаясь, Она хотела быть на высоте И быстро шла своим путем небесным; И вместе с негой сладостной дремоты Упал на землю ласковый покров Ее лучей сребристо-шелковистых, — Прильнул к устам полураскрытых роз. И замер сад. И ветер шаловливый, Боясь движеньем чары возмутить, На цыпочках чуть слышно пробирался. Покров лучей сребристо-шелковистых Прильнул к устам полураскрытых роз, И умерли в изнеможеньи розы, Их души отлетели к небесам, Благоуханьем легким и воздушным; В себя впивая лунный поцелуй, С улыбкой счастья розы умирали, — И очарован был цветущий сад — Тобой, твоим присутствием чудесным. Вся в белом, на скамью полусклонясь, Сидела ты, задумчиво-печальна, И на твое открытое лицо Ложился лунный свет, больной и бледный. Меня Судьба в ту ночь остановила, (Судьба, чье имя также значит Скорбь), Она внушила мне взглянуть, помедлить, Вдохнуть в себя волненье спящих роз. И не было ни звука, мир забылся, Людской враждебный мир, — лишь я и ты, — (Двух этих слов так сладко сочетанье!). Не спали — я и ты. Я ждал — я медлил — И в миг один исчезло все кругом. (Не позабудь, что сад был зачарован!). И вот угас жемчужный свет луны, И не было извилистых тропинок, Ни дерна, ни деревьев, ни цветов, И умер самый запах роз душистых В объятиях любовных ветерка. Все — все угасло — только ты осталась — Не ты — но только блеск лучистых глаз, Огонь души в твоих глазах блестящих. Я видел только их — и в них свой мир — Я видел только их — часы бежали — Я видел блеск очей, смотревших ввысь. О, сколько в них легенд запечатлелось, В небесных сферах, полных дивных чар! Какая скорбь! какое благородство! Какой простор возвышенных надежд, Какое море гордости отважной — И глубина способности любить! Но час настал — и бледная Диана, Уйдя на запад, скрылась в облаках, В себе таивших гром и сумрак бури; И, призраком, ты скрылась в полутьме, Среди дерев, казавшихся гробами, Скользнула и растаяла. Ушла. Но блеск твоих очей со мной остался. Он не хотелуйти — и не уйдет. И пусть меня покинули надежды, — Твои глаза светили мне во мгле, Когда в ту ночь домой я возвращался, Твои глаза блистают мне с тех пор Сквозь мрак тяжелых лет и зажигают В моей душе светильник чистых дум, Неугасимый светоч благородства, И, наполняя дух мой Красотой, Они горят на Небе недоступном; Коленопреклоненный, я молюсь, В безмолвии ночей моих печальных, Им — только им — и в самом блеске дня Я вижу их, они не угасают: Две нежные лучистые денницы — Две чистые вечерние звезды.

К МОЕЙ МАТЕРИ

(К мистрис Клемм, матери жены Эдгара По, Виргинии)

Когда в Раю, где дышит благодать, Нездешнею любовию томимы, Друг другу нежно шепчут серафимы, У них нет слов нежней, чем слово Мать. И потому-то пылко возлюбила Моя душа тебя так звать всегда, Ты больше мне, чем мать, с тех пор, когда Виргиния навеки опочила. Моя родная мать мне жизнь дала, Но рано, слишком рано умерла. И я тебя как мать люблю, — но Боже! Насколько ты мне более родна, Настолько, как была моя жена Моей душе — моей душе дороже!

К АННИ

Хваление небу! Опасность прошла, Томленье исчезло, И мгла лишь была, Горячка, что «Жизнью» Зовется — прошла. Прискорбно, я знаю, Лишился я сил, Не сдвинусь, не стронусь, Лежу, все забыл — Но что в том! — теперь я Довольней, чем был. В постели, спокойный Лежу наконец, Кто глянет, тот дрогнет, Помыслит — мертвец: Узрев меня, вздрогнет, Подумав — мертвец. Рыданья, стенанья, И вздохи, и тени, Спокойны теперь, И это терзанье, Там в сердце: — терзанье, С биением в дверь. Дурнотные пытки Безжалостных чар Исчезли с горячкой, Развеян угар, С горячкою «Жизнью», Что жжет, как пожар. Из пыток, чье жало Острей, чем змеи, Всех пыток страшнее, Что есть в бытии, — О, жажда, о, жажда Проклятых страстей, То горные смолы, Кипучий ручей. Но этоутихло, Испил я от вод, Что гасят всю жажду: — Та влага поет, Течет колыбельно Она под землей, Из темной пещеры, Струей ключевой, Не очень далеко, Вот тут под землей. И о! да не скажут, В ошибке слепой — Я в узкой постели, В темнице глухой: — Человек и не спал ведь В постели другой — И коль спать, так уж нужно Быть в постели такой. Измученный дух мой Здесь в тихости грез, Забыл, или больше Не жалеет он роз, Этих старых волнений Мирт и пахнущих роз: — Потому что, спокойный Лелея привет, Запах лучший вдыхает он — Троицын цвет, Розмарин с ним сливает Аромат свой и свет — И рута — и красивый он, Троицын цвет. И лежит он счастливый, Видя светлые сны, О правдивости Анни, О красивой те сны, Нежно, локоны Анни В эти сны вплетены. Сладко так целовала — «Задремли — не гляди» — И уснул я тихонько У нее на груди, Зачарованный лаской На небесной груди. С угасанием света Так укрыла тепло, И молила небесных, Да развеют все зло, Да царица небесных Прочь отвеет все зло. И лежу я в постели, И утих наконец, (Ибо знаю, что любит), В ваших мыслях — мертвец, А лежу я довольный, Тишина — мой венец, (На груди моей — ласка), Вы же мните — мертвец, Вы глядите, дрожите, Мысля — вот, он мертвец. Но ярчей мое сердце Всех небесных лучей, В сердце искрится Анни, Звезды нежных очей, Сердце рдеет от света Нежной Анни моей, Все любовью одето Светлой Анни моей!