Мето. Дом - Греве Ив - Страница 25

Я не уверен, что все правильно понял, поэтому смотрю, как делают другие. Мы распределяемся вдоль одной из задвижек. Смотрим на Нумерия, который беззвучно считает, шевеля губами:

— 1,2,3…

Засов неподъемный, и в первый момент мне кажется, что мы даже не сдвинем его с места. Я напрягаюсь изо всех сил. Вижу, как другие корчатся от усилий. Октавий сопит, и Клавдий толкает его локтем в бок, чтобы тот затих. От неожиданности Октавий сгибается пополам, и мы едва не опрокидываем балку. Первый засов на месте. Мы отступаем, чтобы взять второй, нижний. Тело ломит, все тихонько постанывают. Надо бы действовать побыстрее, но мы не можем. Укладывая на место второй засов, мы различаем шум, от которого кровь стынет у нас в жилах. Мы понимаем: солдаты нас услышали, они сейчас будут обороняться. Невиданной силы удары сотрясают дверь. Мы в ужасе переглядываемся. Если бы наши глаза могли издавать звуки, они орали бы: «Смываемся!»

Клавдий что-то говорит, и, чтобы его было слышно, ему приходится кричать, что есть мочи:

— Мы не уйдем, пока не положим на место третий засов. Давайте, парни! Это последний! Взяли!

Как по сигналу, мы испускаем истошный вопль. Мы поднимаем тяжеленную балку, подбадривая друг друга криками и ругаясь, чтобы заглушить грохот из-за двери. Мы почти справились. Многих бросает в дрожь. Последнее усилие. Конец, дело сделано. Я падаю на колени, и не я один. Внезапно грохот за дверью прекращается. Солдаты все поняли и перестали ломиться. Октавий помогает мне встать. На изможденных лицах появляются улыбки.

Мы не спеша возвращаемся в спальню. Некоторые хромают, другие потягиваются, чтобы размять перенапрягшиеся мышцы.

— Теперь нам ничто не угрожает, Нумерий? — спрашивает Клавдий.

— Мы перекрыли им прямой путь, но сейчас они соберутся с мыслями и начнут контратаку.

— Не понимаю, — вмешивается Марк. — Разве мы не заперли в их комнате?

— Нет. Попытаюсь объяснить… Дом состоит из двух автономных пространств, разделенных между собой: с одной стороны — мир детей и Цезарей, с другой — солдат и слуг. У этих двух зон есть общие места: спальни, столовая, спортивные залы, коридоры и т. д. Некоторые комнаты соединяют собой оба пространства, поскольку имеют выходы в каждое из них. Они и есть проходы или переходы. Например, комната охраны, холодильник или наша крошечная спальня.

— И ты знаешь все эти проходы? — продолжает интересоваться мой друг.

— Нет.

— Получается, солдаты могут прийти в любой момент.

— Если мы запрем все двери с нашей стороны, то будем в безопасности.

Нам навстречу бежит Мамерк:

— У меня две новости: хорошая и не очень… Мы нашли последнего Цезаря, но Рем исчез, вот.

— Может, оно и к лучшему, не надо будет за ним следить. Как это случилось? — спрашивает Клавдий.

— Я наблюдал за спальней и сообщал тем, кто просыпался, о новом порядке. Он ничего не сказал, но выбежал в коридор. Я позвал его и кинулся вдогонку. Он свернул в восточный коридор. Я был в десяти метрах от него, но за поворотом он исчез.

— Как это — исчез? — недоумевает Октавий.

— Не знаю. Наверно, воспользовался одним из секретных проходов.

— Поговорим об этом позже, — вмешивается Нумерий. — Давайте сначала соберемся все вместе. Успокоим маленьких и распишем по порядку предстоящий день.

Всеобщий сбор проходит в спортивном зале. Инстинктивно все дети занимают свои привычные места. Они послушно ждут. К ним обращается Клавдий:

— Сегодня утром мы захватили власть в Доме в свои руки. Мы освободили наших бывших друзей, которых Цезари превратили в рабов. Мы перекрыли выходы и входы в Дом. Никто больше не сможет проникнуть сюда без нашего разрешения. Мы держим в пленниках Цезарей и детей, которые им служат. Сегодня распорядок изменится. Режим приема пищи останется прежним, но занятий и соревнований больше не будет. Сегодня вечером мы соберемся, чтобы подготовить программу нашего дальнейшего существования, и вы сможете задать все свои вопросы.

Один Голубой начинает громко плакать. Клавдий обращается к нему:

— Что случилось, малыш?

Он поднимает голову и с трудом выговаривает:

— Но когда они вернутся, Клавдий, когда они вернутся, нам будет очень-очень плохо!

— Ты ничем не рискуешь, ты ни в чем не участвовал.

— Но они не узнают о том, что я остался послушным!

— Доверься нам. Все будет хорошо. Они больше не вернутся.

Малыш не верит. Таких, как он, много, просто они не решаются об этом сказать. Должно быть, они стыдятся своего страха.

Синие нехотя покидают спортивный зал. Они не знают, куда им идти. Многие садятся в коридорах и ждут дальнейших указаний.

Бунтовщики вновь собираются вместе. Я решаю выступить. Нумерий смотрит на меня так, словно я хочу отнять у него власть. Клавдий делает ему знак, и он успокаивается. Я начинаю:

— Полагаю, что во избежание неприятных сюрпризов нам надо досконально обследовать весь Дом. Надо открыть каждую дверь, ключи у нас есть. Так мы найдем спрятанное оружие и проходы в другую часть Дома, о которой говорил Нумерий. Их надо обнаружить и взять под наблюдение. Что вы об этом думаете?

— Убежден, что ты прав, — поддерживает меня мой друг. — Возьми кого-нибудь с собой, и займитесь этим.

Немного подумав, предводитель бывших рабов добавляет:

— Мы, слуги, знаем Дом лучше вас. Оптимус покажет тебе двери, заходить в которые нам было запрещено. Идите вдвоем, и будьте осторожны. Они не простят нам того, что мы совершили.

— Я могу начать прямо сейчас?

— Если хочешь, — говорит Клавдий.

— Марк, ты пойдешь с нами?

— Пойду, Мето.

Мы удаляемся быстрым шагом. Сначала я должен отыскать кабинет, где меня лечили. Он сообщается с больницей для солдат, через которую монстры могут получить доступ к нам. Я прошу Марка завязать мне глаза у кабинета Цезарей и следовать за мной по коридорам.

После нескольких неудачных попыток я нащупываю нужную дверь. Номер 114. Это она. Я проверяю, заперта ли она, и вешаю на нее предупреждение: Опасно. Никогда не открывать.

Теперь чувствую себя немного спокойнее. Я говорю товарищам, что мне надо пройти в учебный класс и вырвать пару листов из тетради. Я хочу нарисовать план Дома и все на нем указать. Несмотря на рекомендации Нумерия, я решаю обыскать все укромные уголки Дома.

Мы начинаем с нашего этажа. Мы обследуем комнаты, в которых никогда не были. Все это технические помещения: хранилища инструментов для ремонта, шкафы со швабрами или трубами. За какой-то из этих дверей исчез Рем. Я понимаю, что действовать наугад опасно. Видимо, это имел в виду приятель Клавдия на собрании.

Я знаю, кто мог бы снабдить нас нужными сведениями. Говорю об этом двум своим сопровождающим:

— Надо пойти в холодильник к Ромулу. Уверен, он нам поможет.

Оптимус морщится:

— Это не очень хорошая идея. Ромул — сын Юпитера.

Я повторяю, не до конца осознавая смысл его слов:

— Сын Юпитера…

— Сын… Ты не знаешь, что это значит? Юпитер — самец, который оплодотворил самку, которая потом родила Ромула. И Рема. То есть они — братья.

— Братья? Они рождены от одних и тех же самца и самки?

— И не только: Юпитер заботился о них, когда они были маленькими. Он их кормил и защищал. Это называется быть отцом. Он — их отец.

Эти слова странным образом отзываются во мне. Я никогда их не слышал и не произносил, по крайней мере с тех самых пор, как живу здесь, но они начинают медленно всплывать в моей памяти. Отец, брат, м… м… мать.

Я должен сосредоточиться на поставленной цели и не позволяю призрачным воспоминаниям завладеть мной. Я смотрю на Марка. Он плачет.

— Ромул другой. Он уже не раз доказал мне, что я могу ему доверять.

— Как хочешь, Мето. Но было бы разумнее посоветоваться с остальными.

— У нас нет времени.

Мы бежим к холодильнику. Раз в нем никого нет, Ромулу незачем туда приходить. И все же я решаю оставить ему записку за столбом, там, где мы встречались: Ты мне нужен. Мето.