Заказ - Кульчицкий Константин - Страница 54

Приятный дискант уже заливался соловьем, рассказывая о создании лучшей отечественной спортивной породы – буденновской, подарившей Наташе и всему миру Рейсфедра. Комментатор оснащал свой рассказ такими удивительными подробностями, о которых никогда, наверное, не слыхал и сам маршал Семён Михайлович, её основатель, а если бы услыхал… В огороде бузина, а в Киеве дядька! Между прочим выяснилось, что «буцефал» – это порода любимой лошади Александра Македонского. А вовсе не кличка. И был сей конь ослепительно белым а не вороным, как утверждают некоторые невежды. «Белой» масти в коневодстве не признаётся. Таких лошадей называют «светло-серыми», подчёркивая тем самым, что белая шерсть – на самом деле седина, вытеснившая волос первоначального окраса. Комментатор, таким образом, с точки зрения конников, выражается совершенно безграмотно.

Жаль только, буцефалы давным-давно вымерли и сейчас таких лошадей уже нет… Начал было философствовать на тему дон-кихотовского Росинанта, тоже белого и к тому же вроде установившего рекорд лошадиного долголетия…

Народ, пришедший в «Юбилейный», как говорится, не с улицы, сперва отвечал возмущёнными выкриками. Потом начал откровенно прикалываться и ждать новых словесных шедевров. Рассказ, впрочем, на самом интересном месте был прерван следующим всадником, выехавшим на поле.

– Серёга… смотри!

Всадник был крупного телосложения, в чёрном рединготе и чёрной жокейке, в высоких, начищенных до ослепительного блеска чёрных сапогах, на фоне которых так и сияли белые бриджи. И лошадь была ему под стать – огромнейшая рыжая кобыла, легко и энергично ступавшая по манежу. В уголке белоснежного вальтрапа красовался на голубом поле жёлтый крест шведского флага.

– Это же… – ахнула Аня.

– Здорово смотрится! – оценил Сергей мощь потомка викингов и его четвероногой партнёрши. – И кобыла правильная…

Швед корректными поклонами приветствовал публику. Чуть заметная скованность выдавала, как сильно он волновался. Это не укрылось от Ани, и девушка проворчала:

– На воре шапка горит!..

Как ни ругала она «несчастного Пинкертона», а обидчиков Заказа – и, не приведи Бог, Сергея – живьём готова была проглотить.

– …На старт приглашается Бенгт Йоханссон на лошади по кличке «Слипонз Фари» датской теплокровной породы. Команда Швеции…

Серёжка замер, глядя во все глаза. Под ложечкой гадко щемило.

Швед медленно, шагом выехал в центр манежа. Снял жокейку, поклонился судьям…

Открытое, простое лицо. Короткие светло-русые волосы. Горящие, пронзительные глаза. И волевые, отточенные движения.

Сергей тщетно внушал себе, что перед ним соб­ственной персоной похититель Заказа. Как минимум, соучастник. Его следовало ненавидеть, но Сергей ни­чего с собой поделать не мог. Швед ему нравился.

Некое чувство, глубинное, неошибающееся и не­понятное, властно утверждало: этот парень подлецом быть не мог. Не мог – и всё! Вот он подбирает повод, вот начинает непринуждённым галопом кружить по манежу, разговаривая со Слипонз Фари, настраивая любимицу на успешное выступление… И этот чело­век – вор?!! Что-либо сформулировать рационально Сергей, впрочем, и не пытался. Просто смотрел и смотрел, всем существом впитывая каждое движение шведа… и всё настойчивее ощущая в нём нечто пря­мое, решительное… честное. Предположить, чтобы он мог совершить зло? Пойти на преступление, ук­расть?.. Да ещё… Кузю?.. Нет. Не мог!!!

Сергей даже заёрзал на стуле:

– Хватит тянуть, прыгай давай…

И тут же ударил колокол – можно стартовать.

Развернув лошадь, Бенгт подчёркнуто хладнокров­но водрузил жокейку на голову, разобрал повод – и уверенным коротким галопом двинулся к первому препятствию…

Старт!

Швед точно подвёл кобылу к барьеру, Слипонз Фари вычертила в воздухе красивую, правильную тра­екторию, мягко приземлилась… И, уже встав после препятствия на все четыре ноги, вдруг шаловливо отбила в воздухе задом!

Трибуны заинтересованно загудели.

Йоханссон слегка тронул свою питомицу шпорой, и она, оставив игрушки, по-деловому двинулась даль­ше-к следующему барьеру.

– Смотри, какие мы темпераментные, – отозва­лась на выходку лошади Аня. – Я-то думала, у них У обоих характеры нордические… выдержанные…

– Выезжена хорошо. А так, похоже, у неё ещё то шило в заднице…

Швед ехал расчётливо и очень технично. Не спешил, с ювелирной точностью обрабатывал препятствие за препятствием и знать не знал, что одна отдельно взятая девушка в зале видит в нём только преступника. Который должен сидеть не на лошади, а в тюрьме.

– Серый, – спросила она, – а этот… Панаморев когда должен приехать?

– Подожди… Не отвлекай… Аня изумилась до глубины души:

– Ты что?.. За него болеешь?

Сергей не ответил.

До финиша Бенгту осталась сущая ерунда. Ехал швед здорово, да и все самые сложные препятствия остались уже за спиной. Слипонз Фари спокойным галопом несла его к предпоследнему на маршруте барьеру… Но… «из мёртвой главы гробовая змея»… Кобыла двигалась легко и пластично: само послушание и гармония. Бенгт плотнее опустился в седло, заранее готовя поворот и примериваясь к барьеру. Ещё чуть-чуть и…

Слипонз Фари выбрала именно этот момент и вновь ударила задом. Задние ноги хлёстко взметнулись… И – резкий стук! Копыто попало по стойке уже пройденного препятствия!.. Стойка – старинный фонарь с завитушками – покачнулась… и жердь, висевшая на ней, полетела на землю…

Трибуны ахнули. Вот так, между прочим, люди жизнь себе укорачивают.

– Ох, дьявол!.. – не выдержал и Сергей. – А, ведь нулём мог проехать!..

– Серый, что-то я не… Это же швед! Который Заказа!.. Ты что, действительно за него..?

– Во-первых, он…– Сергей хотел попытаться что-то объяснить, но раздумал. Как выразить то, что сам, извините, только печёнками?.. И Сергей просто сказал: – Ехал-то всё равно классно. Всадник что надо!

– И кобыла правильная, – фыркнула Аня.

Швед финишировал.

– Спортсмен закончил маршрут за одну минуту сорок девять секунд, имея четыре штрафных очка, – вынесла приговор комментаторша. – На старт приглашается…

Следующий всадник свалил на поле почти половину препятствий.

– Фашист пролетел, – оценила его выступление Аня.

Судьи долго подсчитывали штрафные очки («Калькулятора не хватило», – ядовито предположил Сергей), а служители восстанавливали маршрут, ибо знаменитые питерские шедевры действительно лежали в развалинах, как после налёта гитлеровской авиации. Вот тут-то знаток «породы буцефал» воспользовался вынужденным перерывом и вволю отыгрался на зрителях. Правду сказать, народ на трибунах уже понял, чего от него ждать, и раздавшийся дискант встретили улыбками и аплодисментами: «Ну, друг, не подкачай, выдай перл…»

И перл действительно состоялся.

Комментатор начал вещать о великих конных традициях нашего города, восходящих (а что у нас не восходит?) к эпохе Петра Великого. Который, естественно, сам фанатически любил лошадей…

На это Аня кивнула:

– Шла бы речь о компьютерах, он бы у них и компьютеры полюбил…

– …Особенно арабских скакунов, – развивал свою мысль комментатор. – Не случайно Фальконе позировали для Медного всадника именно арабские лошади…

Судя по хохоту в зале, публика дружно представила тебе двухметрового Петра верхом на крохотном арабе.

– Эй, ты сам-то арабов видел когда-нибудь? – эаорал мужской голос совсем рядом с ребятами. – Может, на Аничковом мосту?

Но комментатор, слыша только себя, с прежним энтузиазмом поведал, будто чучело рыжей Лизетты – якобы петровской любимицы, носившей царя в Полтавскую баталию, а ныне упокоенной «на вечной стоянке» в Зоологическом музее, – вовсе даже являет собой не кобылу, а жеребца. Вот вам!

– Кличка «Лизетта», – продолжал комментатор, – скорее всего есть русская интерпретация слова «Лизетто», или, вероятнее, даже «Лизотто», – лошади то ли неаполитанской, то ли испанской породы, подаренной Петру соответствующим двором…

Откуда он почерпнул эту информацию, осталось навсегда его тайной.