Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения - Жельвис Владимир Ильич - Страница 3

Физически уничтожалась самая активная часть русского крестьянства (вспомним, что до революции слово «кулак» звучало комплиментарно и означало крепкого хозяина). Огромные территории страны были сознательно лишены питания, у крестьян отбирали весь хлеб и под страхом расстрела запрещали покидать свои деревни. Население миллионами умирало голодной смертью. Частично уничтожен и частично вышвырнут из страны цвет русской интеллигенции, мозг страны, который, как известно, Ленин называл говном[1]. Перед самой войной Сталин расстрелял или послал в лагеря практически весь комсостав Красной армии.

Все это означает, что многие характерные черты русского народа претерпели катастрофические изменения. Но ведь тем и интереснее посмотреть на них сейчас, на переломе российской судьбы. Нам выпало жить в очень сложное время, когда всё меняется с калейдоскопической быстротой, когда вчерашние истины утром оказываются откровенным обманом, а то, что совсем недавно казалось сущим вздором, начинает смотреться под совсем другим углом. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», – писал Тютчев. Блажен-то блажен, но порой так хочется минутки определенности, возможности остановиться и оглянуться. На ум приходит старое китайское проклятие, совсем не по Тютчеву: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен!»

Русская душа – и вправду потемки

Вряд ли образованный иностранец не слышал выражения «загадочная русская душа». И пожалуй, каждый русский, получавший в школе по литературе хотя бы «четверки», в состоянии процитировать Тютчева насчет того, что умом, мол, Россию не понять, аршином общим не измерить.

Правда, тут сразу же возникают вопросы: аршин – это, простите, сколько? И с каких это пор аршин – общий? Пожалуй, в самом деле впору задуматься: может, русская душа и вправду потемки? Вот и меры у нее какие-то не такие, и почему-то эти меры считаются общими, хотя сами русские уже давно не помнят, сколько в аршине сантиметров. (Так и быть, подскажем: 71 сантиметр.)

Ну почему мы уверены, что аршин общий – понятно: потому что еще в начале XVI века некий старец Филофей провозгласил свой знаменитый лозунг: «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать». Мол, вот была великая и могущественная Римская империя, колыбель христианства, она пала, и ее сменила Византия – второй, стало быть, Рим, она тоже погибла под напором ислама, ну а Русь – ее правопреемница, последний и окончательный Рим, центр мыслящей христианской вселенной.

Эта мысль так понравилась русским, что они ее повторяют до сих пор. Больше того, идея даже укрепилась. На советском гербе, как все помнят, изображался земной шар, полностью закрытый с видимой стороны серпом и молотом. «Коммунизм – светлое будущее всего человечества!» Русь спасет мир. Больше некому.

Вот в этом и кроется наша загадочность для западного европейца: все у нас не такое, как у них, и действуем мы непонятным способом, и лозунги у нас какие-то странные, и поведение, и манеры… Русский медведь – совсем не такой, как на гербах западных рыцарей: непредсказуемый, злой, агрессивный. Лучше с ним не связываться…

На самом же деле все, конечно, не так. Русские – просто еще один народ, не хуже и не лучше любого другого, но – естественно – со своими особенностями, достоинствами и недостатками. Причем надо знать, что если, как справедливо подмечено, наши недостатки есть продолжение наших достоинств (и наоборот), значит, у всех нас, у отдельных людей и народов, ровно столько же достоинств, сколько и недостатков. И не стоит по этому поводу сокрушаться.

Вот доброта – это хорошо или плохо? Как сказать, бывает по-разному. Помогать ближнему надо? Надо. Но до известного предела, чтобы ближний не стал иждивенцем и сам учился о себе заботиться. Так с людьми, так и со странами. Россия знает государства, которым мы помогали-помогали, а они потом… Правильно сказано: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным».

Впрочем, оговоримся: мессианская идея овладевала не только русскими, многие и многие народы верили, что они – самые главные, а вокруг – одни варвары и невежды. Кстати, само слово «варвары» (латинское barbarus) – это от «бар-бар», бормотания, который якобы издавали народы, жившие вокруг латинян. Раз не могли по латыни, значит, вообще немые, бормочут что-то, не разбери что. Мы в своем пренебрежении к иноземцам не отставали: и у русских иностранцы все поголовно назывались «немцами», то есть теми же немыми. Ну в самом деле, если человек не понимает по-русски, значит, он и говорить не умеет, чисто немой, правда ведь?

Это чванливое заблуждение разделяли в Средние века едва ли не все европейские народы, в том числе конечно же и те, которых это теоретически должно было обижать. Вся Западная Европа тогда полагала, что наречия, на которых они говорят, – это та же латынь, только испорченная. Все люди, дескать, сперва говорили по-латыни, а потом принялись ее активно искажать. Вот и доискажались до того, что появились всякие разные языки. Поэтому грамотный человек был обязан знать латынь – единственный «правильный» язык, говорить на ней и писать.

Так и поступали. Ученые книги писались по-латыни, профессора в университетах читали лекции на латыни и т. д. Что-то в этом было и хорошее. Получалась своеобразная языковая глобализация – если, конечно, помнить, что мир тогда казался гораздо меньше (вспомним про маму-утку).

Зная латынь, можно было общаться со всей Европой. Научной Европой, разумеется.

Например, если какому-то студиозусу надоедало слушать лекции где-нибудь в Саламанке, он шел к ректору, брал разрешение на собирание милостыни и отправлялся пешком, например, в Гейдельбергский университет. А что такого? Такие же лекции и тоже по-латыни.

Сегодня ученый мир, слава богу, при всем уважении к латинскому языку думает и поступает иначе. Но желающих счесть свой язык первоосновой всех остальных найти еще можно. Вот и в России есть ученые, которые на голубом глазу выводят все языки из русского. Так, филолог Александр Драгункин утверждает с телеэкрана, что русский язык – это и вовсе праязык, из которого произошли все остальные. Оказывается, и здесь мы впереди планеты всей.

Согласитесь, что такие мысли очень греют душу.

Кстати, латынь в России не пользовалась такой популярностью, как на Западе. И это понятно: наши культурные связи были намного теснее с восточной Византией, нежели с западным Римом. И хотя Пушкин мог сказать, мол, латынь из моды вышла ныне, но в моде она у нас была относительной, ей обучали в гимназиях вместе с греческим, так что Онегин знал латынь посредственно, только чтобы с грехом пополам «эпиграммы разбирать, потолковать о Ювенале, в конце письма поставить vale!..», «да знал, хотя не без греха, из Энеиды два стиха».

Такая слабая связь с латынью имела свои плюсы и свои минусы. Плюсы потому, что давала простор развитию собственной культуры, минусы потому, что отрывала нас от культуры просвещенного Запада.

На эту тему хорошо сказал в одной из своих телелекций известный историк, академик Российской Академии наук Ю. Пивоваров. Много, иногда излишне много говорят об особом пути развития России. А с чего ей развиваться в общем русле, если все условия ее возникновения не такие, как у того же Запада?

Начать с того, что будущие Германия и Франция появились на территории гибнущей Римской империи. Да, франки и готы были врагами Рима, много сделали для распада могучей империи, но ведь и взяли у Рима немало. Они начали не с нуля, встав на плечи гораздо более культурного предшественника. К тому же климат на их территории не сравнить с нашим, как принято теперь говорить – с зоной рискованного земледелия. Когда Русь еще не шагнула за Урал, а на юге обитали воинственные кочевники, Русская земля в большинстве своем была бедной, малопродуктивной и вдобавок не защищенной от нападения врага горами или морями.

Вот враги и пришли, орды монголо-татар. Вреда они нанесли очень много. Профессор Пивоваров обращает внимание на то, что татары лишали Русь лучшей интеллектуальной силы – уводили в плен грамотных людей и каменщиков. Первых – потому что боялись повышения культуры русских, вторых – чтобы на Руси не появлялось неприступных каменных крепостей, которые трудно взять.