Дочь Лебедя - Бак Джоанна - Страница 16

— И я тоже, — заметила Сильви.

— Нет, настоящую любовь, огромную, — сказала я, чтобы не разрешить ей примазаться к моей судьбе!

— Ну, что ж, давно пора, — заметила Сильви, хихикая.

— Сильви, прекрати, мне сейчас намного лучше. — Я понизила голос — вдруг кто-то подслушает. — Я разговаривала с Джулией…

— Что она тебе сказала? — спросила Сильви.

У меня не хватало слов, чтобы передать свои ощущения, пока Джулия разговаривала со мной через Розу. И хотя мне хотелось рассказать, как я пыталась найти Джулию на картине, я понимала, что Сильви начнет смеяться.

— Это была действительно она.

— Браво, — сказала Сильви, как будто я выиграла приз.

— Спасибо, что послала меня к ней, и передай благодарность маме. Я себя чувствую намного лучше, я чувствую себя счастливой.

— Да, — сказала Сильви. — Она может подбодрить, правда? Моя мать говорит, что один час с Розой гораздо лучше целого дня, проведенного с Элизабет Арден.

В этот вечер я достала свое римское кольцо и внимательно стала разглядывать резные изображения Леды и лебедя. Я подумала, что мне хочется именно этого. Это была мечта. У него непременно должны быть крылья, и он должен быть преобразившимся богом. Теперь, когда мне сказали, что он обязательно придет, мне можно было загадывать любые желания. Это было почти похоже на то, когда какой-либо безумец просит, чтобы ночью взошло солнце!

Через несколько дней мне приснилось, что я остригла свои волосы. Это был очень яркий сон, настолько впечатляющий, что на следующий день я постоянно посматривала на ножницы парикмахера в нашей студии Я разглядывала себя в зеркало и раз и два… Я подняла вверх свои волосы, длинный черный каскад волос, и это была я. (Если смотреть на меня сзади, я очень смахивала на японку или боливийку). Волосы доставляли мне много хлопот: высовывались из-под воротника пальто зимой и путались под руками, когда я была в постели. Они так нравились мужчинам, но требовали целый час, чтобы высушить их феном.

Я выждала день. Мы снова работали с Реми. Я попросила его, чтобы он постриг меня.

— Под мальчика, — сказала я.

Во сне я была похожа на мальчишку. Мне было там так хорошо. Когда Реми закончил, у меня вдруг замерзла шея. Я вдруг заметила, что мои уши немного заострены вверху. Я также убедилась, что, наверное, могу быть красивой.

— Тебе гораздо лучше с такой прической, — заметил Реми.

Вечером я пошла в «Купол» блистать моей новой голой шеей и новым имиджем — «под мальчишку». Я так легко себя чувствовала, как будто это была только половина меня. Я также ощущала какую-то концентрацию того, что раньше было рассеяно на кончиках моих длинных волос.

Я посещала «Купол» почти каждый вечер. Мне никто не мог позвонить в студию, и я отправлялась туда, чтобы повстречаться там со своими знакомыми. Если меня приглашали на ужин, я старалась, чтобы он непременно состоялся в «Куполе». Там я могла повидать уйму народу. Если меня никто не приглашал, я приходила туда одна около девяти, чтобы посмотреть, кто там сегодня есть. Почти каждый вечер меня приглашали посидеть с кем-нибудь за столиком. Если ужин в другом любом месте не завершался любовной связью, я отправлялась в «Купол». Мне доставляло удовольствие сидеть и разглядывать своих любовников и их жен!

Я знала, что жестко могу контролировать себя.

Джулия назвала бы мое поведение неблагородным, мой отец — приключением, а Сильви заявила бы, что это обыкновенный мазохизм. Для меня это было попыткой испытать самое большое возбуждение.

Ко мне приставали по-разному. Дверь справа вела в зал, где обеспеченные люди могли с комфортом поесть, сидя за накрытыми светлыми скатертями столами. Через эту дверь следовало проходить очень быстро и уверенно, как будто вы точно знали, куда направляетесь.

В ресторан лучше было являться попозже, потому что мужчины, обедавшие в более комфортабельном зале, гораздо реже приглашали меня, чем те, кто коротал время за простыми столами с бумажными салфетками. Существовал некоторый неблагоприятный фактор, потому что метрдотель явно ко мне был не расположен. Кроме того, люди побогаче чаще ведут себя как снобы и проявляют мало симпатии. Но существовал и положительный момент, главный вход вел прямо к телефонам и туалету, так что если кто-то пытался расстроить мои планы, мне оставалось только продолжать идти вперед, чтобы скрыться в туалете или комнате для курения, здесь я могла планировать свои следующие действия, купить сигарет или позвонить кому-нибудь.

Дверь слева вела к бару и столикам с бумажными салфетками. Здесь было гораздо спокойнее: главный официант знал меня — Делаборд часто заходил сюда перекусить, — здесь же бывали и Люк с Нэнси. У посетителей этой части ресторана всегда были очень дружелюбные лица. Здесь, конечно, все было гораздо проще. Мне было приятнее проводить вечер здесь, правда, с минимальным комфортом, но раскованно. Именно здесь я обычно ужинала. Именно отсюда знаменитые фотографы уводили молодых и красивых фотомоделей полакомиться устрицами за более престижными столиками. Мы радовались за них и говорили:

— Ну, ей повезло!

После таких визитов их наряды становились более консервативными и косметика более незаметной и искусной. Затем проходили месяцы, пока какая-нибудь из них не исчезала, чтобы жить в Милане или Нью-Йорке, или же у нее катастрофически рос живот, она рожала ребенка и возвращалась к своей обычной жизни.

В эти дни много богатых людей приходили в «Купол», чтобы подцепить какую-нибудь симпатичную крошку, так что возможностей для знакомства было предостаточно. Среди завсегдатаев ресторана попадалось множество обозленных на жизнь, мы их понимали, ведь успех идет под руку с падением, но из-за этого Париж не становится менее привлекательным.

Жизнь так и кипела в «Куполе», и мне казалось, что если я не стану там появляться, я просто перестану существовать. Кроме того, я могла там более ясно мыслить. Я подразумевала под словом «мыслить» совсем не логический процесс, а просто возможность захлебываться впечатлениями и выделять для себя из окружающего самое яркое и интересное.

Было уже около одиннадцати, когда я явилась туда. Я вошла в зал через артистическую дверь слева. Истощенные мужчины в мешковатых белых пиджаках сидели на террасе с такими же тощими женщинами и огромными собаками. Я протиснулась сквозь толпу у бара, которая ожидала, когда освободится столик. Свет был слишком ярким. Мне еще не приходилось демонстрировать здесь свою новую короткую стрижку. Я уже успела кое-где разглядеть знакомые лица, но мне все казалось, что должно случиться что-то необычное. Скорее всего все мои желания и сны начинали сбываться. Я явно была в преддверии исполнения самой сокровенной своей мечты. Я предчувствовала чье-то присутствие, но не знала — чье.

Вначале я никак не могла сфокусировать взгляд. Я была слишком взволнована эффектом от своей новой прически и не стала ни на ком останавливать взгляд. Я смотрела вниз, чтобы не упасть — под ногами танцевала мозаика пола: синий и оранжевый цвета, желтый и белый. Я держалась очень прямо, подобрав грудную клетку, как нас учили в балетном классе. Потом я прошла мимо столиков. Узнают ли они меня? Я подняла руку и прикоснулась к ямочке на шее.

Был самый пик наплыва посетителей: блондинки, свитера с высоким горлом, брошки, помада, задранные вверх подбородки, искривленные губы, тарелки с устрицами, винные бутылки; руки, протянутые за хлебом; парочки, прижавшиеся друг к другу; парочки, сидящие с видимым напряжением; говоруны, которые размахивали руками; пожилые люди, погрузившиеся поглубже в кресла, чтобы казаться не такими уж сгорбленными; собаки, с удовольствием глотавшие кусочки мяса, которые им протягивали жирные пальцы; девушки из гардероба старались справиться с тяжелыми пальто, официанты в бабочках и пиджаках с атласными отворотами провожали посетителей за столики; они были неприступными и надменно-вежливыми и держали в руках маленькие блокнотики, где были записаны имена посетителей, зарезервировавших столики заранее.