Путешествие на тот свет - Кунин Владимир Владимирович - Страница 33

— Сами, что ли, пойдете с порнокассетками по старушечьим каютам? — поинтересовалась Таня Закревская.

Тимур тяжело вздохнул, тоскливо посмотрел в иллюминатор на мелкие серые волны с пенистыми седенькими шапочками, глянул на Таню, коротко спросил:

— Совесть есть?

— Нету, — впервые улыбнулась Таня и стала говорить с фрау Голлербах на превосходном немецком языке...

... Дальнейшие события развивались в стремительном темпе.

Таинственная частнопредпринимательская деятельность неутомимого Базиля в мгновение ока была просчитана, вычислена и безжалостно прервана главным врачом судна, кандидатом медицинских наук, хирургом высшей категории Тимуром Петровичем Ивлевым.

При помощи громкой "корабельной связи для служебных помещений находчивый Базиль уже через две минуты предстал перед главным доктором в виде матроса палубной команды Василия Котова.

Это был тот самый бугай Васька Котов, которому доктор Ивлев еще в начале рейса собственноручно выдрал гнилой зуб, а потом сам же (и уже не впервые!) снабдил элеутерококком для снятия слабости в члене, появлявшейся уже не в первый раз от тяжкого гуманитарного труда в старушечьих каютах. О чем доктор, естественно, не ведал.

Под какими-то незначительными предлогами из судовой медицинской части на некоторое время были удалены все сотрудники доктора Ивлева. Что позволило их шефу разговаривать с создателем промышленно-корабельного ноу-хау по обслуживанию дам запредельного возраста, не стесняя себя в выражениях.

Разговор получился кратким и выразительным.

— "Мерсик", говоришь, есть? — ласково спросил Тимур Петрович.

— Есть, — насторожился Котов.

— Домик в Сестрорецке достроил?

— Ну...

— Видики-шмидики, ди-ви-ди там разные имеются?

— Ну, как у всех. А что, собственно...

— Жена, детки — одеты-обуты?

— Само собой.

— Ну и хватит, — ухмыльнулся доктор Ивлев.

— Это еще почему? Я что, хуже всех?

— Нет, — убежденно сказал доктор Ивлев. — Ты не просто хуже всех. Ты еще и грязнее, чем кто бы то ни было. Ты, Котов, полное вонючее говно! Я закрываю твою блядскую лавочку. Можешь развинтить свои порнушные кассетки, а пленочку на хер себе намотать. Или за борт выбросить. Вместе со своим видиком и моим элеутерококком. Они тебе больше не пригодятся. Завтра приходим в Лиссабон, встанем в порту, я тебя тихонечко, как тяжело больного и сильно инфекционно заразного, спишу на берег, и ты за свой счет... Слышишь, сучонок?! За свой счет покупаешь билет на самолет до Питера и по собственному желанию навсегда увольняешься из «Посейдона». Понял меня?

— А если... — начал было наступательно Васька Котов....но Тимур Петрович тут же его предупредил:

— А если ты, раздолбай египетский, ебарь старушечий, еще хоть одно слово вякнешь, я сейчас же доложу капитану все как есть и гарантирую тебе срок с конфискацией имущества. Понял, дерьмо собачье?! Ты же конфискации своего имущества не захочешь, правда, предприниматель хуев?..

... Мартов еще раз прослушал диктофонную запись рассказа доктора Ивлева о матросе Ваське Котове и убедился, что не упустил никаких важных подробностей.

Может быть, стоило бы упомянуть еще и о том, как Тимур Петрович объяснял капитану, старпому и старшему пассажирскому помощнику, почему он так настаивает на срочной эвакуации «внезапно заболевшего опасной вспышкой инфекционного вирусного гепатита С матроса палубной команды В. Котова».

Наверное, не мешало бы вспомнить, как старший пассажирский помощник Константин Беглов тогда посмотрел на доктора Ивлева! То ли он сам догадывался о рыночно-половой деятельности вышеупомянутого матроса, то ли вдруг смутно припомнил, как его не вовремя атаковала фрау Голлербах по какому-то странному поводу. И попытался связать эту атаку со своими подозрениями...

Но по недавнему рассказу доктора Ивлева Сергей Александрович уже знал, что тогда, при том разговоре, опытный, мудрый и превосходно тренированный Беглов осторожно промолчал.

И Мартов решил, что об этом можно и не писать.

Как и не упоминать того количества извозчичьего мата, которым воспользовался доктор Ивлев при последнем прощании с матросом Котовым в морском порту Лиссабона.

Вот после такого волевого решения Мартов и решил поставить точку в этом эпизоде.

Тем более что по тщательно собранным и четко сопоставленным материалам четырехлетней давности Сергей Александрович точно знал — именно во время той стоянки «Федора Достоевского» в Лиссабонском порту на другом конце земли, на невидимой границе Тихого и Индийского океанов, на берегу небольшого теплого и ласкового фиорда залива Принцессы Дайяны, у дома лоцмана Анри Лорана, происходили диаметрально противоположные события...

... В отличие от утреннего солнечного Лиссабона в эти же самые минуты в заливе Принцессы Дайяны стоял поздний черный вечер.

Анри Лоран и доктор Мартин Краузе сидели за домом под навесом.

Из-под навеса свисала несильная лампа со странным, чуточку диковатым абажуром, сплетенным местными умельцами из разноцветных прутиков. Под этим абажуром на столе стояли бутылка виски, термос со льдом и большой прозрачный кувшин с соком.

Дочерна загоревший, подтянутый, тощий Лоран, в темной майке и серых шортах, в сандалиях на босу ногу, нервно мял рукой лицо, мотал головой, словно хотел вытряхнуть из нее какие-то кошмарные видения...

На полном докторе Краузе была надета многосюжетно и многоцветно разрисованная гавайская рубаха навыпуск, тщетно пытающаяся скрыть его рыхлый живот, и широкие зеленые шорты, открывающие толстые, белые, тронутые тромбофлебитом подагрические ноги нездорового пожилого человека в стоптанных спортивных туфлях.

У каждого в руках было по высокому стакану. Только Лоран пил из своего стакана виски, разбавленное всего лишь тающими кубиками льда, а доктор Краузе прихлебывал грейпфрутовый джус. Тоже со льдом...

— Мартин... Что делать, Мартин?.. — в тоске и отчаянии глухо говорил Анри Лоран. — Мне все время кажется, что все это — кошмарный сон. Что стоит сделать только усилие, я проснусь — и нет этого Стенли Уоррена, нет этого чудовищного Чарли, нет людей Фриша... А на самом деле они — есть! Есть, есть, Мартин!.. Они здесь.

Стараясь скрыть свою полную растерянность, Мартин Краузе пытался придать голосу хоть какое то подобие уверенности:

— Возьмите себя в руки, Анри. Давайте попробуем найти выход...

— А Николь?! — в истерике, совсем негромко закричал Лоран. — Что будет с Николь?!!

Доктор Краузе помолчал, глядя в черноту наступающей ночи, и только через долгую паузу тихо спросил:

— А что будет с русским пассажирским кораблем? Что будет с тысячей ни в чем не повинных людей? Подумайте и об этом, Анри...

Лоран залпом допил виски, снова наполнил стакан, всыпал туда горсточку льда и спросил свистящим шепотом:

— А что вы мне предлагаете, Мартин? Если я откажусь, я потеряю дочь. Это вы понимаете?..

— Давайте свяжемся с прессой... — неуверенно предложил Краузе. — Сообщим в полицию...

— О Боже! — в отчаянии воскликнул Лоран. — Неужели вы думаете, что они этого не предусмотрели?! Это же — Фриш!!! Фриш и его люди... Они всюду. Я слышал, что они принимали участие даже в разработке операции по атаке на Нью-Йорк одиннадцатого сентября!.. По найму они работают во всем мире! Компания Стенли их специально наняла для всех этих мерзостей... Пресса, полиция!.. Да я уже предупрежден, что если промолвлю кому-нибудь хоть одно слово, в этот же день в Париже погибнет Николь, а все газеты раструбят о том, что я когда-то лежал в Сиднейском госпитале с тяжелыми мозговыми явлениями, которые сейчас дали необратимый рецидив. И мне никто никогда ни в чем не поверит! Ни одному моему слову... А потом меня отправят в клинику для умалишенных. Или меня «случайно» собьет грузовик... Это страшные люди, Мартин. За деньги они готовы на все.

Доктор Мартин Краузе выплеснул из стакана остатки грейпфрутового сока на траву, налил в стакан виски из бутылки Лорана и сделал внушительный глоток. И как-то очень решительно и деловито спросил: