Противники - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 50

— Момент настал, Оскар. Это все-таки произойдет.

Настроение Оскара менялось, по мере того как он слушал и заливал в себя первый бокал. Он изобразил улыбку, и Уолли почти увидел, как испаряется его скепсис. Оскар достал ручку, оттолкнул салат и начал что-то писать.

— Давай снова все посчитаем, Уолли. Каждое дело со смертельным исходом действительно стоит два миллиона?

Уолли осмотрелся, желая убедиться, что никто не подслушивает их. На горизонте никого не было.

— Я провел массу исследований, ясно? Я просмотрел десятки мировых соглашений по коллективным гражданским искам, связанным с лекарствами. Пока мы слишком многого не знаем, чтобы рассчитать, сколько будет стоить каждое дело. Нужно определить спектр ответственности, причину смерти, разобраться в истории болезни, установить возраст погибшего, доходный потенциал и прочую ерунду. Потом необходимо узнать, сколько «Веррик» готова бросить в общий котел на каждого. Но думаю, не меньше миллиона долларов. У нас восемь дел. Гонорар составляет сорок процентов. Половина достанется Джерри, плюс кругленькая сумма за его участие в комитете, таким образом, чистая прибыль нашей фирмы составит что-то вроде полутора миллионов долларов.

Оскар яростно писал, хотя слышал эти цифры уже сотню раз.

— Это смертельные случаи. За каждый из них должны заплатить больше миллиона, — заявил он, как будто провел уже десятки таких крупных дел.

— А может, и два, — заметил Уолли. — И потом, у нас есть еще случаи с несмертельным исходом, а их на сегодняшний день четыреста семь. Предположим, после обследования у врача останется только половина. Основываясь на примерно таких же делах по коллективным гражданским искам, связанным с лекарствами, я думаю, что сто тысяч долларов — вполне разумная сумма для клиента, сердце которого пострадало незначительно. Это двадцать миллионов, Оскар. Наша доля — что-то в районе трех с половиной миллионов.

Оскар что-то написал, потом остановился и, сделав большой глоток вина, проговорил:

— Так, значит, пора потолковать о том, как мы будем это делить? Ведь к этому все идет?

— Да, разделение прибыли — один из животрепещущих вопросов.

— Ладно, как насчет того, чтобы поделить все пятьдесят на пятьдесят? — Все ссоры по поводу дележа гонораров начинались с предложения о равных долях.

Уолли положил в рот кусок помидора и начал его жевать.

— В «пятьдесят на пятьдесят» меня не устраивает то, что это я обнаружил крейокс, подогнал дела и пока что выполнял девяносто процентов работы. У меня на столе восемь дел со смертельным исходом. У Дэвида наверху еще четыреста. Ты же, если не ошибаюсь, вообще не занимался делами по крейоксу.

— Ты же не требуешь девяносто процентов, или как?

— Разумеется, нет. Я предлагаю поступить так: у нас еще масса работы. Каждое дело должен оценить врач: провести обследование и так далее. Давайте отложим все остальное — и ты, и Дэвид, и я — и приступим к работе. Мы подготовим эти дела, продолжая одновременно искать новые. Как только появятся новости о заключении мирового соглашения, все юристы страны как сумасшедшие возьмутся за крейокс, так что нам следует поторопиться. Как только придут деньги, я предлагаю разделить их следующим образом: шестьдесят, тридцать и десять процентов; думаю, это справедливо.

Оскар уже заказал лазанью от шеф-повара, а Уолли — равиоли с начинкой. Когда официант ушел, Оскар осведомился:

— Твой гонорар будет вдвое больше моего? Раньше такого не случалось, мне это не нравится.

— А что тебе нравится?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— А Дэвид? Мы пообещали с ним поделиться, когда он согласился взять на себя несмертельные дела.

— Ладно, пятьдесят — тебе, сорок — мне, десять — Дэвиду. Рошель получит премию, но кусок пирога ей не достанется.

В преддверии получения таких денег было легко оперировать цифрами, а еще легче — договориться. Раньше они шумно ссорились даже из-за пятитысячных гонораров, но не теперь. Предвкушение больших денег смягчило обоих и лишило всякого желания препираться. Уолли потянулся через стол, и Оскар поступил так же. Они быстро пожали друг другу руки и приступили к закускам.

Поев немного, Уолли поинтересовался:

— Как жена?

Оскар нахмурился, поморщился и отвернулся. Тема Полы Финли всегда была под запретом, потому что все в фирме терпеть ее не могли, включая Оскара.

Уолли не отступал.

— Ты же знаешь, Оскар, время пришло. Если собираешься от нее избавиться, сделай это сейчас.

— Будешь учить, как разобраться в моей семейной жизни?

— Да, потому что ты знаешь: я прав.

— Полагаю, ты об этом размышляешь уже некоторое время.

— Размышляю, потому что ты сам об этом не задумываешься. И потому что ты никогда не верил в эти дела, вероятно, до сегодняшнего дня.

Оскар налил еще вина и сказал:

— Тогда выкладывай.

Уолли придвинулся еще ближе к столу, как будто они собирались обменяться секретной информацией по ядерному вооружению.

— Подай на развод прямо сейчас. Немедленно. Это не сильно тебя обременит. Я проходил через это уже четыре раза. Уезжай из дома, сними квартиру, порви с ней все отношения. Я буду вести дело с твоей стороны, а она может нанять кого угодно. Мы составим контракт задним числом и присвоим ему дату шестимесячной давности. В нем будет говориться, что я получу восемьдесят процентов от компенсации по крейоксу, если таковую выплатят, а вы с Дэвидом разделите пополам двадцать процентов. Тебе придется показать хоть какой-то доход с крейокса, иначе ее адвокат будет рвать и метать. Но основная часть денег останется в резервном фонде, до тех пор пока не пройдет год или около того и бракоразводный процесс не завершится полностью. Тогда на каком-то этапе мы с тобой решим этот вопрос.

— Это же незаконный перевод активов.

— Знаю. И обожаю это. Я проворачивал такое уже тысячу раз, только не в таких масштабах. Подозреваю, и ты тоже. Весьма хитроумно, тебе не кажется?

— Если нас поймают на этом, то мы оба отправимся в тюрьму за неуважение к суду, даже без слушания.

— Нас не поймают. Она ведь думает, что крейокс — только мое дело, верно?

— Точно.

— Значит, сработает. Это наша юридическая фирма, и мы сами устанавливаем правила разделения денег. Это производится только по нашему усмотрению.

— Ее юристы вряд ли окажутся настолько глупы, Уолли. Они узнают об огромных компенсациях по крейоксу, как только их выплатят.

— Да ладно, Оскар, мы же не все время гребем деньги лопатой. За последние десять лет, полагаю, твой средний заработок до налогообложения составлял около семидесяти пяти тысяч?

Оскар пожал плечами.

— Как и твой. Жалкая сумма, не правда ли? Тридцать лет на мели.

— Суть не в этом, Оскар. Суть в том, что при разводе они будут учитывать твой заработок в прошлом.

— Знаю.

— Если деньги по крейоксу достанутся мне, мы сможем утверждать с предъявлением доказательств, что твой доход не изменился.

— Что ты сделаешь с деньгами?

— Похороню их в офшоре, пока развод не закончится. Черт возьми, Оскар, мы могли бы и оставить их в офшоре, наведываться на Каймановы острова раз в год проверять их. Поверь, никто ничего не узнает. Но тебе нужно подать на развод сейчас и выехать из дома.

— Почему ты так настаиваешь на моем разводе?

— Потому что ненавижу эту женщину. Потому что ты мечтал о разводе со времен медового месяца. Потому что ты заслуживаешь счастья и, если выгонишь эту суку и спрячешь деньги, твоя жизнь резко изменится к лучшему. Подумай, Оскар, каково быть холостым в шестьдесят два года с кучей наличных в банке.

Оскар не сдержал улыбку. Он осушил третий бокал. Немного поел. Очевидно, его беспокоила какая-то мысль, и наконец-то он решился спросить:

— Как мне сказать об этом ей?

Уолли коснулся салфеткой уголков губ, выпрямился и заговорил с авторитетным видом:

— Что ж, существует множество способов сделать это, и я испробовал их все. Вы когда-нибудь говорили о расставании?