Путь Дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер" - Страница 98

— Что ты творишь, мама? — спросил Барриат.

— Спасаю королевство, дорогой, — ответила она. — Ешь тыкву. Не достаточно размазать ее по тарелке, и сделать вид, что ты что-то съел. Это никогда не работало, пока ты был мальчиком, и я не понимаю, почему ты все еще пытаешься так поступить.

— Он не поверит нам, — сказал Доусон. — После того, как я заявил о своей неприязни к нему, Маас скажет, что это подлог. Но этого может оказаться достаточно, чтобы поколебать решение Симеона отдать Астера под опеку.

— Еще менее решительный король? — сказал Барриат. — Разве нам это нужно? Подтолкните его к решительным действиям, или оставьте в покое.

— Кто нибудь еще может добыть их, — сказал Джори. — Кто нибудь, кто не особо дружен с нами или Маасом.

— Ты про юного Паллиако? — спросила Клара. — Знаю, он кажется немного легкомысленным, но он с Джори в хороших отношениях, и он как бы не член нашего круга.

Доусон съел кусочек свинины, тщательно пережевывая, чтобы дать себе время подумать. В самом деле, неплохое мясо. В меру соленое, сладкое, и что-то горячит как перец подо всем этим. И правда, очень хорошее. Он почувствовал, что на лице у него улыбка и понял, что улыбается уже какое-то время.

— Не понимаю, о чем это, — сказал Джори, но Доусон жестом оборвал его.

— Паллиако успешно завершил ванайскую кампанию. А здесь подавил бунт наемников. Раньше он был хорошим инструментом, — сказал Доусон. — И не представляю, почему сейчас может быть иначе.

Гедер

Знамя разостлали на столе, алое полотнище свешивалось с краев, в беспорядке валяясь на полу. На темной восьмиугольной сигиле в более светлой центральной части образовалась складка, и Гедер наклонился расправить ее. Лерер потрепал его за подбородок, подойдя ближе, шагнул назад, и снова приблизился, остановившись за плечом сына.

— У моего народа это знамя символизирует вашу расу, — сказал Басрахип. — Цвет крови, от которой пошли все человеческие расы.

— А роза ветров там, в центре, — спросил Лерер.

— Это символ богини, — ответил Басрахип.

Лерер хмыкнул. Он снова шагнул вперед, осторожно коснулся полотнища кончиками пальцев. Гедер почувствовал, как его собственные пальцы дернулись, повторяя движение отца. Басрахип рассказал ему, как жрецы собирали паутину и учились ее окрашивать. Знамя представляло из себя труд десяти поколений, и касаться его было все равно, что касаться ветра.

— И вы собирались вывесить это в… э-э… Ривенхальме?

— Нет, — сказал Гедер. — Нет, ему место в храме, здесь, в Кэмниполе.

— О! Верно, — сказал Лерер. — В храме.

Обратная дорога домой из тайного храма в горах Синира была раз в тысячу приятнее, чем путешествие туда же. В конце каждого дня Басрахип присаживался с ним у костра, выслушивая любые анекдоты и байки, которые только мог припомнить Гедер, смеясь в забавных местах, становясь печальным в трагических. Даже слуги, поначалу не в способные скрыть своего беспокойства от компании первосвященника, успокоились прежде, чем они достигли границы между Кешетом и Саракалом. К некоторому удивлению Гедера, Басрахип знал приблизительный маршрут их путешествия. Жрец объяснил, что, хотя, с тех пор, как храм паучьей богини отгородился от мира, человеческий мир перекраивался, рушился и вновь возрождался бессчетное количество раз, а драконьи дороги не изменились. Он может и не знать, какая страна с какой граничит или, даже, где протекает та или иная река, так как такие вещи меняются с течением времени. Дороги же вечны.

Когда они остановились в Инентае, чтобы восстановить силы и дать отдых лошадям, Басрахип бродил по улицам, как ребенок раскрывая рот от изумления при виде каждого нового здания. Гедеру тогда пришло в голову, что он и жрец не такие уж и разные. Басрахип жизнь прожил, зная мир только по рассказам, но сам в нем никогда не был. Жизнь Гедера протекала точно так же, только его личный, персональный храм был построен из книг, отгородивших его от обязанностей и служебного долга. И все же, по сравнению с ним, Гедер был светским человеком. Он видел Куртадамов и Тимзинаи, Синнайцев и Тралгу. Басрахип знал только Первокровных, а по настоящему только тех, кто выглядел как он сам и жители окрестностей храма. Видеть Первокровного с темными или светлыми волосами было для священника таким же откровением, как и представителя иной расы.

Наблюдая за его первыми шагами по улицам и дорогам, такими осторожными, а потом со все более и более возрастающей уверенностью, Гедер смутно начал понимать то, что его отец называл радостью наблюдения за ребенком, познающим мир. Гедер обнаружил, что научился замечать такое, что раньше оставил бы без внимания и счел само собой разумеющимся только потому, что это изумляло его нового друга и союзника. Когда на исходе лета они наконец достигли Кэмнипола, Гедер уже почти жалел, что их путешествие подошло к концу.

Вдобавок ко всему, отец, казалось, был страшно раздражен его открытиями.

— Не сомневаюсь, ты уже выбрал место для этого нового храма? Забытая богиня, и все такое прочее.

— Полагаю, где-нибудь около Королевского Шпиля, — сказал Гедер. — Там, где старая резиденция гильдии ткачей. Она уже годы пустует. Уверен, они не против были бы сбагрить ее с рук.

Лерер уклончиво хмыкнул. Басрахип начал складывать храмовое знамя. Лерер кивнул священнику, взял под локоть Гедера, и небрежной походкой мягко вывел его в коридор. Гедер едва ли заметил, что его отец разлучил его с Басрахипом. Темный камень поглотил дневной свет, а присутствие слуг внезапно понадобилось в других местах.

— То эссе, — сказал отец. — Ты все еще работаешь над ним?

— Нет, не совсем. Я перерос его. Предполагалось, что оно будет о поиске предполагаемой области, связанной с Морадом и падением Империи Драконов. Теперь у меня есть богиня, история храма и всего, чего бы то ни было. Я только-только начал постигать смысл всего этого. Какой резон писать и дальше, пока я не знаю о чем буду писать, а? А как насчет тебя? Есть свежие новости?

— С нетерпением жду это эссе, — сказал Лерер, как бы про себя. Он поднял голову и принужденно улыбнулся. — Уверен, свежие новости есть каждый день, но я пока еще в состоянии держаться от них подальше. Этих ублюдков, и их дворцовых интриг. Не смогу простить им, как они подставили тебя в Ванаи, проживи я хоть до возвращения драконов.

От этих слов желудок Гедера сжался. Морщины в уголках рта Лерера придавали ему скорбный и раздраженный вид, глубоко врезаясь в кожу. У Гедера появилось сюрреалистическое желание потереть ее большим пальцем, чтобы разгладить.

— Ничего плохого в Ванаи не случилось. Я хочу сказать, да, он сожжен. Что не очень хорошо. Но все было не так плохо, как могло быть. Все устаканилось, я имею в виду. В конце концов.

Лерер пристально смотрел на него, их взгляды встретились. Гедер сглотнул. Он не мог бы сказать, почему его сердце вдруг забилось сильнее.

— В конце концов. Твои слова, — сказал Лерер. Он похлопал Гедера по плечу. — Как здорово, что ты вернулся.

— Я рад, что здесь, — отозвался Гедер с излишней поспешностью.

Тихонько кашлянув, объявляя о своем присутствии, в коридор шагнул камердинер.

— Прошу прощения, господа, но прибыл Джори Каллиам, он справлялся о сэре Гедере.

— О! — сказал Гедер. — Он ведь еще не знаком с Басрахипом. Где он? Надеюсь, ты не заставил его ждать на дворе?

Лерер убрал руку с плеча Гедера. Гедер почувствовал, что сказал что-то не то.

— Его светлость в передней, — отозвался слуга.

Когда он вошел, Джори поднялся со стула у окна. Его лицо несколько округлилось за время, проведенное в городе. Гедер улыбнулся, оба стояли, глядя друг на друга. Гедер видел в поведении Джори отражение собственной неуверенности — должны ли они пожать друг-другу руки? обняться? официально поприветствовать друг друга? Когда Гедер засмеялся, Джори тоже смущенно улыбнулся.

— Вижу, ты вернулся из диких мест, — сказал Джори. — Путешествие под стать тебе.