50 знаменитых загадок Средневековья - Згурская Мария Павловна - Страница 28

К IX веку суфизм обрел зрелые черты, появились весьма любопытные социальные образования – своеобразные центры суфизма в виде постоялых дворов для странствующих суфиев. Эти обители назывались ханака, или рибат, и служили неофициальным клубом по интересам. В ханака какое-то время жили и обменивались духовным опытом ищущие Знания, сюда же приходили отшельники-аскеты и ученики. Таким образом, разнообразные духовные практики становились доступными большему числу желающих и как следствие, происходила их систематизация и описание. Таким образом, община-ханака сочетала в себе одновременно несколько функций: мечети, караван-сарая, школы и базара.

Если ранний суфизм существовал как бы параллельно с жизнью обычных людей, то «развитой» суфизм – максимально этой обычной жизни бежал. Не отказываясь от традиционных общемусульманских практик, мистики сдабривали их экзотическими упражнениями вроде сорокадневного поста в могильной яме или моления вниз головой. Кроме того, желая посвящать как можно больше времени духовным упражнениям, мистики отказывались от создания семьи и активного участия в общественной жизни. Ученик не обучался в традиционном понимании, а овладевал в меру своих сил и способностей предлагаемым методом, внимая учителю, наблюдая за ним и повторяя его действия.

Но даже самым необычным людям понадобились некие правила, когда они стали проживать на одной территории. Скорее всего, первые правила общежития в ханака сначала имели хождение в устной форме, определяясь традиционными нормами сосуществования под одной крышей и отношениями «хозяин – ГОСТЬ». Но в XI веке появляется подробный кодекс, приписываемый знаменитому хорасанскому мистику Абу Саиду Абу-аль-Хайру Май-хани (967—1049). Каждый из десяти пунктов кодекса был подкреплен ссылками на Коран и касался повседневных мероприятий. Это рекомендации к совместному проведению всех мероприятий. Например, не рекомендовалось даже покидать ханака, не оповестив перед этим собратьев. То есть в объединении суфийских мистиков появляются характерные черты религиозного ордена. Вообще, сходство суфиев с христианскими монашескими орденами – или, точнее, рыцарско-монашеских орденов с суфиями – настолько бросается в глаза, что не заметить этого невозможно. Например, тамплиеры, будучи христианами, много почерпнув из восточной мудрости, не обошли своим вниманием и суфийскую систему. Считается, что помимо очевидных, декларируемых целей, как, например, защита христианских паломников, у тамплиеров были и некие тайные цели. Одна из них – делать все возможное для налаживания связей между христианством и исламом. Существует ряд документальных подтверждений того, что, несмотря на постоянные военные столкновения между воинствами христиан и мусульман в Святой земле, существовали – и весьма тесные – контакты между тамплиерами и некоторыми исламскими братствами Востока. Известно, что тамплиеры подписывали тайные договоры с мусульманской сектой исмаилитов, что и было продемонстрировано несколько раз во время стычек между арабскими и тамплиерскими частями, в которых обеими сторонами было продемонстрировано истинно рыцарское отношение друг к другу. Также были контакты и с братством ассасинов, тайным братством, ответвлением исмаилитов, сформировавшимся около 1090 года под руководством Хасана ас-Саббаха – «Старца горы». И уж точно существовала определенная связь с суфизмом. Поэтому организация братства Нуасуфиев и его правила весьма походили на организацию и правила тамплиеров.

Расцвет суфийской традиции совпадает по времени с расцветом ордена Храма. Однако самые знаменитые суфийские братства возникли между XII и XIV веками. Истинным веком суфизма называют XII век. Поэтому весьма вероятно, что именно в этот период тамплиеры, выполняя миссию, о которой говорилось выше, тщательно собирали всю возможную информацию о духовных аспектах ислама. Теоретики раннего суфизма, как и многие другие восточные мудрецы, считали целью своего учения нравственное совершенствование человека, а не создание массовых организаций, участвующих в политической жизни стран и народов. И именно политическая «незаангажированность» учения привлекла к нему крупнейших интеллектуалов исламского Возрождения – ученых и поэтов. Также влекла их и глубокая терпимость этого учения, допускающего любой, лишь бы искренний, Путь к Богу! Этот сильный гуманистический порыв открыл суфизму путь к сердцам европейцев.

Тогда много говорили о наследовании традиций религии Авраама через Мелхиседека. Это наследие, как считают некоторые ученые, постепенно превратилось в основополагающие учения христианства, ислама и иудаизма. И именно св. Бернард и тамплиеры якобы должны были воссоединить их. Однако успеха в воссоединении этих ветвей религиозного авраамического учения тамплиерам не было суждено достигнуть. Хотя им удавалось поддерживать постоянные контакты с исламом и воспринимать некоторые его положения, о чем уже говорилось выше. Через секты ессеев и каббалистов тамплиеры восприняли также некоторые элементы иудаизма – и все это, вместе взятое, определенным образом стимулировало духовность жителей Запада в течение всех последующих веков. Впоследствии много времени посвятили изучению суфийских практик и правил также мальтийские рыцари, но эта история принадлежит уже не Средневековью.

Постепенно на отношения внутри духовного сообщества ханака переносится модель патриархальных отношений внутри обычной семьи: старший по возрасту шейх – отец, ученики одного возраста – старшие братья, более молодые – младшие. Иначе говоря, в кругу общины происходит постепенное разграничение функций, как среди учителей, так и среди учеников, то есть формируется иерархическая лестница, основанная на послушании старшим.

Ханака меняется, ее устройство усложняется. Само духовное сообщество шаг за шагом все более обособляется, подчеркивая свою элитарность и избранность в обладании духовным знанием. Теперь в него так просто не войти. Чтобы стать его членом, нужно пройти испытательный срок и обряд посвящения. И теперь ханака начинает взаимодействовать со светской властью и во многих регионах получает от нее поддержку и финансирование. Но, несмотря на появление иерархии, впрямую называть суфийские объединения орденами не очень корректно. Суфизм создает иерархию во главе с шейхом, но учитывает существование неких скрытых духовных лидеров. В настоящем ордене Великий магистр один.

Кроме осевших в ханака остаются странствующие суфии, их-то, как правило, и знают как легендарных странствующих дервишей и бродячих мудрецов, у которых есть ответы на все вопросы. Всем известен суфийский термин «дервиш». Это слово обозначает нищего, который ходит от двери к двери, прося подаяние. Полагают, что первоначально слово произносилось как «дарвиз» и происходило от «даравиз» – «тот, кто держится за дверь». Когда слово «дервиш» используют для обозначения духовной нищеты и нужды в Боге, оно синонимично словам «суфий» и «факир», и потому при переводе на персидский язык арабское «факир» замещается на персидское «дервиш». Суфийская традиция рассматривает странствующих дервишей как ищущих и минимально связанных с миром, а осевших в ханака – как нашедших и связавших себя с миром. Эти две категории как бы дополняют друг друга: странствующие суфии приносят в ханака новые методы мистического познания, а в ханака знания систематизируются и сохраняются. Путешествие является основной духовной практикой странствующего суфия и символизирует его отказ от привязанностей и потребностей. В пути с собой у него только необходимый минимум вещей: посох, молитвенный коврик и сосуд для омовения. Внешней целью его путешествия могут быть либо хадж, либо посещение ханака для встречи и обмена знанием.

Суфийские идеи внесли в ислам глубинную духовность, смягчив его жесткий рационализм, заставили по-иному взглянуть на человека, его роль и место в обществе и природе.

Помимо интеллектуального суфизма – этого царства теологической и теософской философии – в тесном взаимодействии с ним развивался суфизм прагматический, также представленный многими течениями и направлениями, которые, в принципе, сводятся к двум основным школам. Обе они разработали «на практике» и философски обосновали идею возможности интуитивного общения с божеством, воплотив ее в реальные психотехнические приемы.