Маленькая страна - де Линт Чарльз - Страница 112

112

Мне все равно.

Мэдден умер, однако Граймс не чувствовал себя отмщенным.

Это нечестно!

Он вытер пистолет, вложил его Мэддену в руку и усмехнулся: «Возможно, местные ищейки поверят в самоубийство».

Выпрямившись, он немного постоял, надеясь, что ощущение пустоты пройдет. Увы, этого не случилось.

Мне все равно.

Словно Мэдден сам хотел умереть. Словно его и вправду не интересовала собственная судьба…

Мне все равно.

Культя Граймса пронзительно заныла.

«Этот ублюдок снова выиграл, – вздохнул он, зашагав по тропинке к своей машине. – Я убил, но не победил его».

Мне все равно.

Потому что он жаждал смерти!

Граймс остановился и, оглянувшись, прижал протез к груди. Боль быстро усиливалась.

«Не понимаю», – покачал он головой.

И пошел дальше.

Пробныи камень

Церковь – каменный зуб в челюсти земли. Вот почему ее холод обжигает. Это зубная боль глубокой старины, муки времени. Церковь готовит вас к вашему гробу.

Йен Уотсон. Кротовое поле. Сборник фэнтези и научной фантастики (декабрь, 1988) 1

После встречи с рыбаками в ночь шторма Джоди уже не удивлялась тому, как быстро все позабыли о случившемся. И хотя у Дензила и остальных ее друзей события стирались из памяти гораздо медленнее – по крайней мере, они успели рассказать обо всем, что с ними стряслось, – к концу недели воспоминания о колдовстве Вдовы покинули и их.

То, как легко с ними расстался Дензил, было понятно: логический склад ума значительно упростил ему задачу. Куда большие надежды Джоди возлагала на Топина, однако его интерес к мистике вдруг ослаб. От Лиззи девушка ничего не ждала, потому что знала ее недостаточно хорошо, а вот «забывчивость» Хенки Вэйла поистине поразила ее – и этот человек общался с трупом, который прятал в подвале одного из своих домов?!

Правда, дети из Трущоб еще долго обсуждали недавние события, однако говорили о них как о некой загадочной истории, не имевшей никакого отношения к ним лично. Только Рэтти Фриггенс, материализовавшийся обратно в мир из пуговицы с накидки Вдовы, а не из камней, как его товарищи, по-прежнему не мог прийти в себя. Он никогда не затрагивал эту тему, но в глазах его поселилось странное выражение, и держался он особняком.

Со временем Джоди обнаружила, что и ей становится все труднее вспоминать о своем приключении. Его детали растворялись в сознании, переплетаясь с обрывками сказок, так что порой девушка сама уже сомневалась в реальности происшедшего.

Даже музыка отдалилась от нее. Джоди помнила лишь то, что эта музыка была, однако напеть ее не могла. Она прислушивалась к биению своего сердца, но из груди доносилось только привычное тук-тук,ничем не напоминавшее заветный ритм.

Джоди мало видела Топина в эти дни. Он пропадал на загородных прогулках – гораздо более длительных и дальних, чем обычно. Хенки и Лиззи, казалось, с трудом узнавали девушку, встречая ее на улице, а ребятишки из Трущоб как-то странно затихали, когда она приближалась к ним. Дензил стал совершенно нетерпим к тому, что и раньше считал «полнейшей ерундой»: «Если ты будешь забивать себе голову подобным вздором, в ней не останется места для разумных вещей!»

Джоди часто бродила по Бодбери в надежде отыскать что-то, безнадежно ускользавшее из ее памяти, и ноги сами несли ее к дому Вдовы Пендер.

Куда она подевалась? Что с нею теперь?

Люди выдвигали сотни всевозможных версий по этому поводу – по-разному невероятных и одинаково ошибочных.

Джоди знала правду, но ее никто не хотел слушать.

Поэтому зачастую она просто стояла перед домом и думала об их с Эдерном бегстве через окно и сумасшедшей скачке на Энсаме. Она все реже пыталась отделить реальность от вымысла, ценя те немногие воспоминания, что у нее еще оставались, однако и они тускнели с каждым днем, так что вскоре, подобно детям из Трущоб, она сама начала воспринимать свое приключение как нечто услышанное со стороны.

Заколоченные окна дома угнетали Джоди, ассоциируясь у нее с закрытым сознанием друзей и постепенным затмением ее собственного. Казалось, проведя половину жизни во сне, она вдруг на мгновение проснулась и вот теперь снова погружалась в сон.

Дом Вдовы был единственным местом, где память хотя бы частично возвращалась к девушке. Глядя на него, Джоди думала о том, как была Маленьким Человечком, об Эдерне и о Призрачном Мире, о первородной музыке и о старухе Пендер… Интересно, была ли у нее возможность пойти иным путем?

Жалея ее, Джоди старалась не обращать внимания на шепот теней, притаившихся вдоль изгороди в саду и у стен самого коттеджа. Она все еще видела изуродованные черты Вдовы и проступавшее сквозь них личико невинного ребенка, и слезы струились у нее из глаз.

Иногда она гадала, как ей удавалось искренне сострадать своему врагу и при этом обижаться на друзей за то, что те не могли разделить ее переживания. Они ведь позабыли о случившемся не по своей вине – просто это был мир, в котором доминировала логика, а не магия. И все же Джоди сердилась на них, как будто это не они встретились с волшебством, как будто не они испытали на себе его воздействие…

В одно особенно скверное утро после неприятного спора с Дензилом Джоди отправилась на Мэйб-Хилл – к развалинам Крик-а-Воуз и, зайдя внутрь часовни, села на разрушенную колонну.

Она чувствовала себя подавленной. Она хандрила все эти дни и прекрасно знала почему. Причина была даже не в том, что магия все больше отдалялась от нее: ее угнетало обещание, данное Эдерну Ги, – обещание сохранить первородную музыку в своем сердце и передать ее другим людям.

Она победила Вдову, спасла себя и своих друзей, но самое главное было еще не сделано. Вспоминая первородную музыку, Джоди думала о том, что было утрачено вместе с нею, – не просто магия с ее тайнами и чудесами, но сама гармония земли, все более распадавшаяся по мере отдаления двух миров.

Джоди закрыла глаза, и в рассудке у нее снова поплыло…

Погибшие народы.

Разрушенные надежды.

Увядшая красота, которую сменила безжизненная пустыня, раскинувшаяся в обоих мирах и в сердцах ее обитателей.

Джоди еще помнила об этом. Но чувствовать уже не могла.

«Эдерну следовало выбрать для этой миссии кого-нибудь другого, – подумала она. – Зря он вошел именно в мой сон».

Но что если у него не было выбора? Что если она являлась его последней надеждой?

При этой мысли Джоди окончательно пала духом.

«Наверное, я там, где и должна быть, – с горечью сказала она себе. – В руинах церкви, выстроенной на кургане… Богослужение на костях мертвецов… Место, где умирают мечты».

Девушка тонула в своей депрессии.

Она огляделась, и все вокруг вдруг показалось ей таким унылым, словно кто-то затянул ее разум погребальным саваном.

Первородная музыка? Лучше назвать ее утраченной. Утраченной навсегда.

Даже если ей удастся отыскать эту музыку вновь – как она донесет ее до остальных? Кто сможет услышать и удержать ее? Если она, вдохнувшая ее древний ритм в самом Призрачном Мире, сейчас могла вспомнить только слабое эхо, то чего же можно было ожидать от других?

И потом, что бы это дало?

Ей, Джоди, представился шанс сделать что-то значимое. Она мечтала о нем всю свою жизнь, но, получив, так и не смогла использовать.

Она упустила его.

Как и музыку.

И это было поистине мучительно: хранить в себе воспоминания, не в силах более испытывать эмоций. Они были где-то совсем близко и вместе с тем бесконечно далеки от нее.

Вот если бы…

Джоди вскинула голову, услышав какой-то звук. На мгновение ей показалось, что это музыка, однако она ошиблась. Это была не музыка. И не ветер. Это был тихий зловещий смех, доносящийся из темного угла…