Белый крест - Иртенина Наталья - Страница 65

Мурманцев позвонил в Москву, жене. Там еще жили в предыдущем дне. Сообщил, что живздоров.

Сонный апатичный рикша довез его до «Красного Креста». На площадке перед госпиталем царила атмосфера деловитой суетливости. Очереди волонтеров перед столиками записи продвигались быстро. Снующие тудасюда машины выгружали снаряжение. Повсюду лежали груды складных носилок, спецодежды, походных аптечек, инструментов для разбора завалов. Отдельно в стороне – будничносерая горка герметичных мешков для трупов. Китайцы удивляли умением мгновенно самоорганизовываться и перенастраиваться на нужный лад. Аналогия с разворошенным муравейником напрашивалась сама собой. Как будто все это двухмиллиардное сообщество было нанизано на невидимую ниточкупаутинку, по которой от одного к другому шли командные сигналы.

Волонтеров разбивали на группы по десять человек и на машинах везли за город. Там сажали на вертолеты, выполняющие челночные рейсы до побережья и обратно. Пилоты на расспросы не отвечали, безнадежно махали рукой.

Первое, что поразило Мурманцева еще в воздухе, до посадки – обилие трупов. Район был густонаселенным, прибрежные деревушки буквально наступали друг дружке на пятки. От них ничего не осталось, кроме завалов и мертвецов. Уцелевшие жители бродили как лунатики, изредка поднимали чтонибудь с земли, искали среди трупов родню. Обломки домов, мебели перемешались с разбитыми лодками, вывороченными деревьями. Тела людей, облепленные илом, лежали рядом с дохлой домашней животиной. На десяток трупов приходился один раненый, искалеченный.

Часам к семи передали новые сведения: эпицентр землетрясения в девять баллов находился немного южнее японских островов. Разрушения на Кюсю – грандиозны, десяток городов превратились в развалины. Прибрежная полоса Китая, пострадавшая от цунами, – почти шестьсот километров в длину.

К полудню на помощь волонтерам подтянулись армейские части. Изза жары начинало подниматься зловоние, пока еще легкое, но уже неотвязное. Мурманцев вспомнил, что не завтракал, но есть не хотелось совершенно. Мутило от одного вида быстро распухающих на солнце трупов, облепленных насекомыми.

Между двумя снесенными с лица земли деревушками стоял на песке у самой воды русский священник, лицом к морю. После ночного гнева оно стало тихим и ласковым. Ряса священника была изодрана и перепачкана илом, на лице запеклась кровь. Не видя ничего вокруг, он произносил громким ровным голосом:

– …Объяли меня муки смертные, и потоки беззакония устрашили меня; цепи ада облегли меня, и сети смертные опутали меня. В тесноте моей я призвал Господа, и вопль мой дошел до слуха Его. Потряслась и всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания гор, ибо разгневался Бог… И явились источники вод, и открылись основания вселенной от грозного гласа Твоего, Господи, от дуновения духа гнева Твоего. Он простер руку с высоты и взял меня, и извлек меня из вод многих…

К вечеру группа, которую координировал Мурманцев, добралась до относительно необжитой местности. Там находили только тех, кого унесло с волной в море, а позже швырнуло обратно на берег. До сих пор это было исключительно местное население, китайцы. Но здесь Мурманцев наткнулся на труп человека белой расы. В рюкзаке на спине могли быть документы. Мурманцев подозвал ближайшего китайцаволонтера, велел перевернуть тело, снять рюкзак. Мертвец крепко сжимал в руках предмет, по виду – рог крупного животного. Мурманцев посмотрел на лицо с налипшим песком и водорослями. С каждой секундой росло ощущение, что этого человека он знает. Не близко, конечно, но достаточно, чтобы удостоверить личность. Едва не присвистнув от удивления, Мурманцев разжал пальцы мертвеца. Рог или обработанная кость. Очень похоже на коготь – если бы существовали в мире лапы такого размера, оснащенные подобным «инструментарием».

И вдруг вспомнилось.

Столбообразные лапы, тяжело впечатывающиеся в песок, отчего земля дрожала и в ушах гудело. Хвост, убивающий одним ударом. Бородатые головы ископаемого ящерамонстра.

Если это коготь, он мог принадлежать только зверюшке, живущей за Краем Земли. По крайней мере, догадка объясняла ту страсть, с какой человек в предсмертной агонии держался за артефакт. Абсолютных атеистов не бывает, вера безбожника – дикие, языческие суеверия. Мурманцев с отвращением выронил коготь. Бессмысленно было гадать, каким способом трехголовая уродина рассталась с частью себя, каким путем коготь пришел в Китай – может, ему вообще несколько тысяч лет? Наконец, каким образом он попал в руки человека, разыскиваемого по обвинению в антигосударственной деятельности, несколько месяцев назад объявленного в имперский розыск. Но по крайней мере на один вопрос ответ, болееменее правдоподобный, все же имелся. Что господин Еллер делал на берегу ВосточноКитайского моря, в непосредственной близости от островов Новых Самураев? Естественно, готовился довести свое бегство до логического конца. Хотя вряд ли он стал бы задерживаться в гостях у самураев, несмотря на всю любовь к ним. Очевидно, его цель лежала дальше – за океаном.

Как бы то ни было, теперь его путь завершен. Мурманцев открыл рюкзак мертвеца, осмотрел вещи – ничего интересного. Положил туда коготь и велел китайцу упаковывать труп в мешок.

Эх, если б матушка, доживающая век в поместье Смоленской губернии, узнала, чем занимается ее сын – дворянин, офицер, адъютант генералмайора внутренней разведки Белой Гвардии! В обморок, наверное, упала бы. Что ж делать, матушка, сама ведь приучила не смотреть на чужую беду холодными глазами постороннего… Честь дворянская – не выше чести христианской.

– Устал я. Ноги нейдут. Отдохнем давай…

Двое путников уселись в тени дерева, развели из щепок и веточек костер для чая.

– Почему ты идешь пешком? Почему не сядешь на поезд?

– Ято? Земля ложится под ноги, вот и иду. От Белоозера к Гробу Господню, от Иерусалима к Краю Земли, оттуда – обратно. А вот ты мне скажи, тыто зачем со мной пешком увязался? В Белую Империю, говоришь, надо – а гляжу, не торопишься. Дело какое у тебя там? Или просто обживаться думаешь?

Скотт Сандерс склонился над огнем, медля отвечать.

– В имперскую столицу скоро прибудут урантийские послы. К ним у меня дело. Пока они не приехали, я не тороплюсь. Мой прадед написал в дневнике, что хотел бы побывать в Ру. Но он не мог. Его бы не выпустили.

– Выпало тебе, значит, исполнить его желание.

– Еще он много раз повторил вопрос: в чем сила Ру? Та, которая остановила его самолет. Ты можешь сказать?

– Страшная сила Белой Империи, которой трепещут враги, – усмехнулся Крестоносец. – Ты хочешь знать, в чем эта сила, не имея представления о Едином и Троичном Боге? Вряд ли ты поймешь меня.

– Мой коэффициент интеллекта равен восьмидесяти, – возразил Скотт. – Это хороший показатель, выше среднего.

– Мудрость мудрецов пред Богом юродство есть.

– Я догадался о твоей миссии, странник. Ты должен принести в Белую Империю ту вещь, которая у тебя в сумке. Коготь Зверя, живущего за Краем Земли. Сила Белой Империи заключена в этом Когте?

Крестоносец обжегся чаем и стал плеваться.

– Господи Иисусе, прости сего дурня, ибо не ведает, что говорит.

– Почему ты ругаешься? Я говорю что думаю.

– В томто и дело. Оох. Тьфу еще раз. Никогда не говори то, что думаешь, как следует не подумав.

– Я не понимаю тебя. Ты бережешь Коготь как собственный глаз. Ты не садишься на поезд и идешь ногами – это часть ритуала? Ты говорил, что Зверь будет править миром. Значит…

– Молчи, не то опять скажешь глупость, – оборвал его Крестоносец. – Чего ты хочешь? Тебе тоже, как тому китайскому колдуну, нужен коготь?

– Я хочу, чтобы мои хозяева перестали существовать.

Крестоносец обдумал его слова.

– И…?

– Я знаю, как это сделать. Меня научили. Про Коготь мне ничего не говорили. Но сказали, что Белая Империя может это сделать. Записки моего прадеда подтверждают это.

– Положим, Белая Империя не захочет этого делать. Что тогда?