Диверсия Мухи - Некрасов Евгений Львович - Страница 25

Завтра, когда под воду пойдем? – уточнила Маша.

И тут «друг и учитель», сам того не понимая, ударил ее прямо в сердце:

Под воду мы уже не пойдем до самой операции. Ты и сегодня хорошо поработала. А зажигать бикфордов шнур поучишься в котелке с водой.

Тут и сел старик… Ау, дедушка, где ты? Мчишься на помощь внучке или, обманутый гадюкой Соколовой, до сих пор уверен, что она спокойно живет в Укрополе?… Положение было дрянное. Маша уже придумала два способа исчезнуть со следующей тренировки, обманув Иерофанушку. Можно заранее договориться: хочу, мол, набрать мидий на ужин. Или уже под водой объяснить жестами: пардон, приспичило, я отплыву в сторонку. На тренировке ни то, ни другое не вызвало бы подозрений. Но во время боевой операции о мидиях и заикаться не стоит, а на просьбу отойти в туалет Иерофанушка может ответить: «Потерпи или дуй в гидрокостюм».

Размышляя, она вертела в руках толовую шашку и прочла на упаковке строчку мелким шрифтом, на которую не обратила внимания раньше: «П/я 18492 1946г».

– Старье какое, – удивилась Маша. Иерофанушка сказал:

Ну и что? Вот у нас в Белоруссии бомб, снарядов по лесам не считано. С войны ржавеют. Так мужики до сих пор глушат ими рыбу. А эти шашечки лежали в сухости, при ровной температуре, без доступа воздуха, что тоже важно.

Это где же? – поинтересовалась Маша, думая, что Иерофанушка не ответит. А он возьми да скажи:

А я из стены их вынул. Вся база, считай, стоит на взрывчатке.

Блямс! Маша еще не освоилась с мыслью, что живет в заминированном доме, как вдруг Иеро-фанушка предложил тоном доброго дядюшки в игрушечном магазине («Тебе куклу, мебель или то и другое?»):

А хочешь посмотреть на КНОПКУ?

Его раздувало от гордости. Личико с вечно поджатой нижней губой разгладилось, глазки засияли…

А что, есть кнопка? – подстраиваясь под него, шепотом удивилась Маша.

Иерофанушка расплылся в улыбке:

Есть! Они отключили пульт и думали, что никто не докопается. А я пошел в овраг на помойку… – Рассказывая, Иерофанушка стал одеваться. По своему обыкновению он щеголял перед Машей в мятых трусах, но, видимо, счел неуместным появляться в нижнем белье перед пультом, который может поднять на воздух всю базу. – Мне кабель был нужен. Ну, я порылся в мусоре и нашел. А на конце кабеля пультик с интересными надписями. Несу его к себе и вспоминаю, что такой же кабель торчал из стены…

Ох, как Маше нужно было добраться до кнопки! Это не пистолетик с тремя патронами. Она сразу стала бы хозяйкой положения. Теперь главное было не спугнуть подозрительного Иерофанушку, и Маша начала обработку. Шорох ресниц, восторженные взгляды, строго дозированная глупость в вопросах, потому что с законченными дурами мужчины скучают, а умных боятся.

И Белый Брат распустил хвост. Довольно хихикая, он рассказал, как по всей базе тайно искал и сращивал обрубленные кабели. Какое разочарование пережил, поняв, что в подземных лабиринтах спрятан центр, из которого только и можно послать команду на взрыв. И как, измерив рулеткой километры коридоров, он вычислил этот центр. Пришел, тюкнул стену ломом, и замурованная дверь показалась из-под штукатурки… Это была бы история подвига, достойного высших наград, если бы только ее герой искал возможность спасти, а не угробить людей.

Подогретый Машиными восторгами, «друг и учитель» довел ее до комнатки с пультом. Ничем не отличавшаяся от других железная дверь была снабжена здоровенным гаражным замком, что в стенах братства означало высшую степень секретности. Все-таки наивные они здесь. Хотя, когда живешь на бывшей военной базе под охраной пираний, бояться чужих не надо, а свои все проверенные. Вот и расслабились.

Хитро поглядывая на ученицу, Иерофанушка отпер дверь и еще ключ показал: вот он какой большой и надежный. (Большой, значит, глаза ломать не придется, оценила про себя Маша.)

Смотри! – он с торжественным видом распахнул дверь и щелкнул черным выключателем. – Смерть в яйце, яйцо в ларце или как там?

Яйцо в утке, – автоматически поправила Маша, перешагивая через порог.

Комнатка оказалась самая обычная, без мониторов слежения и прочих наворотов, как на чердаке. При военных ее охранял не гаражный замок. По соседству были смертельно опасные для врагов боевые пловцы, и у каждой двери, ведущей сюда, к сердцу базы, конечно, стояли часовые. Вот уж точно смерть в яйце и так далее.

Иерофанушка, судя по всему, нарочно сохранил все как было: покрытый зеленым сукном письменный стол с легендарным пультом и подстаканником без стакана, в углу сложенная раскладушка, на стене уже знакомое Маше высказывание Ленина о том, чего стоит революция, а рядом портрет лысого с родимым пятном на лбу. Лысый был в штатском.

Это кто, – спросила Маша, – диверсант или разведчик?

«Друг и учитель» выпучил глаза:

Ну, ты даешь!… – Справился с удивлением и объяснил: – В известной степени он бесспорно диверсант. А если разведчик, то не наш. Горбачев Михал Сергеич!

Сейчас вспомнила. Мы его еще не проходили, – сказала Маша и направилась к пульту.

Это была самоделка в сколоченном из фанеры корпусе. Два тумблера, одна кнопка, накрытая для безопасности прозрачной крышечкой от игольницы или чего-то в этом роде. Сбоку внушительная рукоять для двух рук, как у автомобильного насоса.

Подрывная машинка, если ток отключится, – объяснил Иерофанушка, положив ладонь на рукоять. – Нажмешь – и сразу на небе, почувствовать ничего не успеешь.

Надписанные от руки наклейки из пожелтевшей бумаги объясняли назначение тумблеров: «Всем капец», «Капец через 0,5 ч.», «Капец через 1ч.», «Плохаяшутка».

Маша фыркнула.

Армейский юмор, – пожал плечами «друг и учитель». – Представляешь, дежурил здесь человек. День за днем, год за годом. И ничего не происходило. При этом он знал, что над ним тридцать метров скалы, в бухте ракетные катера и еще в казематах десяток ракетных установок. Само собой, ему не верилось, что придется взрывать свою базу.

А зачем он тогда дежурил?

Так, милая моя, атомной войны потому и не случилось, что по всему миру кто-то дежурит на таких базах.

Как же они ушли отсюда и оставили взрывчатку? – спросила Маша.

Иерофанушка развел руками, мол, спроси чего попроще.

У меня два предположения: разгильдяйство и взяточничество. Тебе какое рассказать?

Про взяточничество, – попросила Маша, – про разгильдяйство и так понятно.

А про взяточничество еще понятнее. Тол этот закладывали еще во время строительства. Я в одном месте сломал стену, достал килограммов сто, но провода идут ниже, под фундамент. Вынуть весь тол нельзя, можно только взорвать. Я так думаю, брат казначей и купил эту базу как взорванную, типа камень добывать для строительных работ, а сам дал взятку, чтобы не взрывали.

Я бы побоялась жить с толом под фундаментом, – заметила Маша.

Ас газом на кухне не боишься? Газ тоже взрывается… Да нет, казначей уже и не думает об этом. Сам по себе тол не взорвется, а про кнопку не знает никто. Кроме нас с тобой, – добавил Иерофанушка. Похоже, он уже жалел, что выдал ученице свою тайну.

Меня скоро здесь не будет, – успокоила его Маша. – Сделаю работу и уеду на преподобного смотреть.

Я так и подумал, – сказал Иерофанушка. Сняв прозрачную крышечку, он занес над кнопкой палец. – Нажать?

Тумблер стоял в положении «Всем капец». Маша замотала головой.

А я сегодня утром хотел нажать, когда казначей орал на меня. Ты на кого, думаю, вякаешь, на боевого пловца?! Решил, если выгонит, обязательно нажму. – Иерофанушка переключил тумблер на «Плохую шутку», сунул руку за пульт и вырвал из гнезда один проводок. – Громкую связь отключил, а то всю обитель переполошим, – объяснил он. – Теперь жми!

Я?!

Ты, ты! Это учебная тревога. – Он улыбался с видом Деда Мороза.

Маша прикоснулась к глянцевой красной кнопке с вмятиной под палец и, поколебавшись, нажала.

Комната наполнилась шипением и треском старой магнитной пленки, и голос из прошлого веско произнес: