Долина Виш-Тон-Виш - Купер Джеймс Фенимор - Страница 67

— Причина будет объявлена людям в надлежащий момент, ибо более мудрым будет умолчать о существе поручения гонца, пока не состоится богослужение, дабы не примешивать к нему преходящие обстоятельства.

— В этом ты поступил благоразумно, ибо раздвоение духа приносит мало радости. Я надеюсь, что имеется столь же уважительная причина, почему не все твои домашние в храме вместе с тобой.

Несмотря на обычное самообладание Контента, он не без волнения обратился к этой теме. Бросив подавленный взгляд на пустующее место, где та, которую он так сильно любил, имела привычку молиться рядом с ним, он сказал, явно стараясь выдержать в голосе свою обычную невозмутимость:

— Этот день пробудил под моей кровлей сильнейший интерес, и, возможно, поэтому искушенные души пренебрегли воскресным долгом. Если мы грешны в этом, я надеюсь, что Он, который благосклонно смотрит на кающегося, простит! Та, о ком ты говоришь, потрясена силой вновь разбуженной скорби. Хотя ее душа полна желания, слабое и сломленное тело неспособно сделать усилие, чтобы явиться сюда, пусть это и дом Господа.

Даже дыхание прихожан не нарушило такое беспримерное проявление власти пастора. Любой случай необычного характера привлекал внимание жителей столь отдаленной деревни, но здесь был и глубокий домашний интерес, связанный с нарушением обычая, а фактически закона, причем все это подогревалось тайным воздействием, побуждающим нас прислушиваться с особым удовлетворением к тем чувствам в других, которые, как полагают, естественно хотеть скрыть. Ни единое слово, сорвавшееся с губ пастора или Контента, ни глубоко суровый тон первого, ни подчеркнутый оттенок вызова со стороны последнего не ускользнули от самого глухого уха в этом собрании. Несмотря на серьезный вид, присущий всем, нет нужды говорить, какое удовольствие доставило маленькое нарушение этой сцены, впрочем далеко не представлявшей чего-то необычного в общине, где не только считали, что духовная власть может распространяться на самые интимные семейные отношения, но где весьма немногие домашние интересы считались настолько исключительными или личные чувства столь священными, чтобы очень большая часть соседей не могла претендовать на широкое участие в тех и других. Преподобный мистер Вулф удовлетворился объяснением и, дав пройти достаточному времени, чтобы души прихожан вновь настроились на нужный лад, продолжил обычную утреннюю службу.

Нет надобности подробно излагать хорошо известную манеру религиозных отправлений пуритан. Их формы и содержание в достаточной мере передались нам, чтобы сделать и манеру, и учение знакомыми большинству наших читателей. Поэтому мы ограничим свою задачу рассказом лишь о части церемонии (если то, что упорно избегало всякого подобия формы, можно так назвать), имеющей непосредственную связь с событиями.

Пастор совершил краткую вступительную молитву, прочел отрывок из Священного Писания, продекламировал стихи псалма и вместе со всеми объединился в странной гнусавой мелодии, с помощью которой его паства силилась сделать молитву вдвойне приятной, а закончил свое долгое и усердное духовное ристалище прозаическим обращением к Богу минут на сорок, причем сделал прямой намек не только на субъекта своего недавнего допроса, но и на разные прочие семейные интересы своих прихожан — и все это без какого-либо отступления от обычного рвения с собственной стороны или от привычного внимания и полного соблюдения приличий со стороны паствы. Но когда он поднялся во второй раз, чтобы прочесть другую песнь хвалы и благодарения, в центре главного прохода появилась фигура, привлекшая всеобщее внимание как своим нарядом и обликом, так и необычным и непочтительным опозданием. Нарушения такого рода были редкими, и даже столь опытный и погруженный в свои мысли священнослужитель остановился на минуту, прежде чем продолжить песнопение, хотя среди более грамотных из его прихожан пробежало подозрение, что звучная версия явилась излиянием его собственного вдохновения.

Нарушителем был Уиттал Ринг. Слабоумный молодой человек сбежал из-под крова сестры и направился в то общее прибежище, где собралось большинство деревни. Во время его прежнего проживания в долине здесь не было храма, и здание, его внутреннее обустройство, лица тех, кого он вместил, и дело, ради которого они собрались, явились одинаково незнакомыми для него. Только когда люди возвысили голоса в хвалебном песнопении, на его равнодушном лице можно было уловить редкие проблески давних воспоминаний. Затем он в самом деле проявил некоторый восторг, какой мощные звуки могут пробудить даже в существах такого несчастного душевного состояния. Однако, поскольку он удовольствовался тем, что остался в отдаленной части прохода, вслушиваясь в песнопение с тупым восхищением, то даже степенный лейтенант Дадли, чьи глаза пару раз, казалось, сделались злыми от неудовольствия, не увидел необходимости вмешаться.

Мик выбрал в тот день для своей проповеди отрывок из Книги Судей:

«Сыны Израилевы стали опять делать злое пред очами Господа, и предал их Господь в руки Мадианитян102 на семь лет». С этим текстом хитроумный проповедник обошелся властно, обильно вторгаясь в таинства и аллегорические намеки, которые столь часто бывали в ходу в те времена. Каким бы образом он ни рассматривал тему, он находил основание уподобить страдающих, потерявших близких и тем не менее избранных жителей колонии народу евреев. Если они и не были выделены и отмечены перед всеми другими на земле, дабы некто более могущественный, чем человек, мог выйти из их лона, то были уведены в эту отдаленную глушь подальше от искушений развратной роскоши или суетного духа тех, кто строит здание своей веры на песках преходящих почестей, чтобы сохранить в чистоте Слово. Поскольку для самого проповедника не существовало причины не доверять толкованию слов, которые он цитировал, было очевидно, что большинство слушателей охотно соглашались с таким утешительным аргументом.

При ссылке на мадианитян проповедник был гораздо менее внятен. То, что в этом намеке так или иначе подразумевался великий Отец зла, сомневаться не приходилось, но каким образом избранные жители этих областей были обречены ощущать его пагубное влияние, оставалось не столь ясным. По временам жадный слух тех, кого долго взвинчивало впечатление, будто ежедневно пред их очами предстают зримые проявления гнева или любви Провидения, ласкало радостное убеждение и вера в то, что война, бушевавшая тогда вокруг них, имеет целью подвергнуть испытанию их моральную броню и что их триумфальные победы послужат к чести и безопасности Церкви. Затем пошли двусмысленные оговорки, поставившие под вопрос, не является ли возвращение нечистой силы, которая, как было известно, вовсю орудовала в провинциях, ожидаемым судилищем. Не следует полагать, что сам Мик имел совершенно ясное умственное понятие по этому тонкому вопросу, ибо было нечто от туманной галлюцинации в том, как он толковал его, как будет видно из заключительных слов.

— Вообразить, что Азазелю приятно смотреть на долготерпение и стойкость избранного народа, — заявил он, — означает думать, будто самая суть праведности может обретаться в мерзости обмана. Мы уже видели на многих трагических примерах, как ярится его завистливый дух. Если требуется поднести к вашим глазам предостерегающий сигнал, по которому можно узнать присутствие этого вероломного врага, я должен сказать словами человека сведущего и искушенного в этих хитростях, что «когда некое лицо в здравом уме осознанно и заведомо стремится искать и обрести от дьявола или любого другого бога, помимо истинного Бога Иеговы, способность делать или знать вещи необыкновенные, до которых он не может дойти своими собственными человеческими способностями», тогда он может растерять дарованное ему и должен дрожать за свою душу. И — о, братья мои! Сколь многие из вас цепляются в эту самую минуту за подобные трагические заблуждения и поклоняются вещам мирским, вместо того чтобы насыщаться голодом пустыни, который есть пища тех, что будут жить вечно! Возденьте очи свои горе, братья мои…

102

… в руки мадианитян… — Мадианитяне (по имени их мифического родоначальника Мадиана, сына Авраама и Хетгуры) были союзом кочевых племен, обитавших в пустыне, расположенной западнее залива Акаба.