Цирк в шкатулке - Сабитова Дина Рафисовна - Страница 40

40

— Пой! — ответил король.

И королева запела:

Маленькая девочка, бусинка моя, На небе качается синяя ладья, Поспевают яблоки, распевают зяблики, Ты увидишь чудные сонные края. Светит месяц в небесах, Время тикает в часах, Спят в серебряной воде Маленькие сомики. Я про синюю ладью Колыбельную пою. Засыпает доченька В нашем тихом домике. Веет ветер в облаках, Сеет дождик в ивняках, Спят в соломе золотой Рыжие лошадки. Я про яблоки пою Колыбельную мою. Чтоб приснился дочке сон Самый-самый сладкий. Золотая девочка, звездочка моя, Ждет тебя небесная легкая ладья. Поспевают яблоки, распевают зяблики, Ты увидишь чудные сонные края.

Она допела последнюю строку, и в этот миг до нее донесся вздох.

Король и королева открыли глаза и увидели, что в кровати лежит и сонно жмурится принцесса. Щека ее была измазана цветочной пыльцой, подол белого платья позеленел от травы.

— Папочка… Мамочка… — сказала принцесса сонным голосом. — Как хорошо!

Она улыбнулась им, сомкнула веки, повернулась на бок. И уснула.

Глава тридцать первая

Про то, как господин директор получил таинственную посылку и увидел свою мечту

Некоторые люди боятся лягушек. Или темноты. А когда в небе начинает перекатываться гром, кто-то радуется грозе, а кто-то, наоборот, закрывает поплотнее все окна и прячется в самый дальний уголок дома.

Казимира боялась грозы.

Если над головой Казимиры грохотало и сверкало, ей казалось, что все молнии вот-вот ударят ей прямо в макушку. И вообще, небо сейчас расколется на куски и свалится ей на голову.

Конечно, Казимира понимала, что небо не может расколоться, но страх был сильнее, чем доводы рассудка.

В цирке «Каруселли» все знали про этот Казимирин страх. И если гроза собиралась как раз перед началом представления, то на кассу садился кто-либо другой, а ее выступление снимали с программы. Казимира же пряталась в своем фургончике, затыкала уши ватой и, забравшись под толстое одеяло с головой, включала там фонарик и читала старинные журналы по домоводству. Про вышитые гладью кисеты, про бисерные чехлы для монокля, про рецепты пудингов и запеканок, про то, как уберечь запасы крупы и макарон от мышей, и про всякое прочее тихое, уютное житье. Это чтение очень успокаивало и отвлекало, когда от громовых раскатов вздрагивали стены фургончика.

Сегодня уже с утра в воздухе парило, было особенно тихо, как перед грозой, потом начали стягиваться тучи, а после обеда чуткий нос Казимиры уловил легкий запах озона.

По ее расчетам, часов в пять-шесть вечера должна была разразиться ужасная гроза.

Но до ее начала оставалось еще время — а у Казимиры как раз сломался фонарик. Перспектива остаться в грозу под одеялом в темноте совсем не радовала. И она решила, что сбегать в лавочку на углу двух ближайших улиц — дело получаса, до грозы как раз можно успеть.

Конечно, был риск попасть в грозу, и можно было бы кого-нибудь попросить купить фонарик. Но, откровенно говоря, хотя все в цирке с пониманием относились к Казимириным страхам, та немного стеснялась, что она такая трусиха, и не хотела лишний раз напоминать о своей слабости.

Поэтому Казимира быстро собралась, накинула на плечи шаль, и даже отважно взяла с собой зонтик, всеми силами души надеясь, что он ей не успеет пригодиться.

Несмотря на возможную опасность, настроение у Казимиры было прекрасное. Принцесса вернулась домой — и Казимира была очень рада, что в королевской семье все хорошо. «Она такая славная девочка, и они подружились с Мариком. Мальчику нужны друзья, необходимо общество ровесников, чтоб он не был так одинок среди нас, взрослых, — думала, торопливо шагая, Казимира. — И так хорошо, что Марик и Эва смогли помочь королеве. Как это печально, когда пропадают дети…»

Тут ее мысли снова перескочили на Марика. Сегодня с самого утра Марика позвали в гости к принцессе. В специальном приглашении, которое принес важный человек в мундире, расшитом золотом, было написано, что детей ожидает игра в бадминтон в королевском саду, катание на качелях, сладкий стол и купание в бассейне. Приглашение было отпечатано на бумаге с королевским гербом, а внизу стояла приписка рукой Карамельки: «Марик, мама и папа тоже очень ждут тебя. Они сегодня решили взять выходной и будут играть в бадминтон вместе с нами».

«Может быть, — думала Казимира, — король и королева примут участие в судьбе мальчика. Он так и не рассказал нам, кто он и откуда. Но по всему видно, что родителей у него нет. А король и королева могли бы, например, устроить его в хорошую школу-интернат и сделать так, чтоб он ни в чем не нуждался». Тут Казимире стало грустно. Она вспомнила, что Марик любит, сидя в ее фургончике, пить чай из белой кружки с нарисованным кленовым листом. И сама она уже не пользуется этой кружкой — так и говорит, когда он приходит: «Вот, Марик, твоя кружка». Чай с мятой он не любит, Казимира ему заваривает отдельно. А еще ему купили куртку. Он где-то продрал локоть, но Казимира заштопала так, что ничего не заметно.

Казимира вздохнула. И тут ее окликнули:

— Мадемуазель Казимира! Могу я составить вам компанию?

Обернувшись, Казимира увидела, что ее догоняет господин директор.

Слегка запыхавшись, он поравнялся с нею.

— Мне надо на городской почтамт, должно прийти одно важное послание. Нам, кажется, несколько по пути?

И, хотя мысли Казимиры были прерваны, она ничуть не была в обиде на господина директора за это. Подумать она успеет потом, а сейчас можно идти рядом с ним и радоваться, потому что… Из-за того что… Словом, радоваться — и все тут.

Господин директор очень спешил. Вид у него был крайне озабоченный, но, как показалось Казимире, настроение при этом было неплохое.

Он двигался очень быстро, почти бежал, и Казимире приходилось поторапливаться — она даже несколько запыхалась. На следующем углу их пути должны были разойтись: улица, ведущая к почтамту, уходила направо, а Казимира почти пришла — магазинчик, торгующий фонариками, керосиновыми лампами и свечками, находился на углу.

И тут над их головой совершенно неожиданно вспыхнуло ярко, и через несколько томительных секунд раскатился гром. Вслед за этим на теплые спины булыжников мостовой начали тут и там шлепаться тяжелые кляксы дождя, запахло прибитой пылью.

Казимира ахнула, остановилась и в панике закрыла лицо руками, вся дрожа от страха.

Случилось самое ужасное — гроза застала Казимиру в пути. Зонтик бесполезно качался у нее на локте, шляпка стремительно намокала, а Казимира была не в силах сделать ни шагу.

Тут она почувствовала, что господин директор, обняв ее за плечи, увлекает куда-то, а шум дождя и грохот грома становятся тише.

Казимира едва решилась оторвать ладони от лица и увидела, что они оказались в застекленном павильончике сквера. Сквозь цветные стеклышки частого переплета мир вокруг казался нереальным, а оттого и менее опасным. Казимира вдохнула, выдохнула, присела на скамью и начала дрожать чуть меньше.

— Увы, — сказал господин директор, — я очень огорчен, что мне надо покинуть вас в такую минуту. Но я не могу — мне непременно, непременно надо успеть на почту.

«Я умру тут одна от страха, — с тоской подумала Казимира. — Но я не могу просить, чтоб он остался со мной…»