Гектор и секреты любви - Лелорд Франсуа - Страница 14

Несомненно, нация, получившая его таблетки, вряд ли захочет воевать, все предпочтут оставаться дома и заниматься любовью. Так что с точки зрения национальной безопасности такое лекарство не слишком полезно.

— Где вы научились всем этим штукам? — спросил Гектор у Жан-Марселя.

— На военной службе, — ответил тот. — Инженерные войска. Минирование-разминирование. Цацки с сюрпризом, всякое такое.

И вдруг знаете кто подошел к соседнему столу? Мико и Шизуру! Вообще-то ничего удивительного, они ведь остановились в том же отеле.

Девушки подошли поздороваться, и Гектор с Жан-Марселем как истинные джентльмены предложили им сесть за свой стол.

Японочки были по-прежнему прелестны, даже без панамок, и своими маленькими носиками, узкими глазами и густо-черными волосами напоминали двух очаровательных белочек. Они заказали шашлычки с японским названием терияки.

Девушки обменялись несколькими гортанными японскими словами, а потом Мико спросила Гектора, что написано на бумаге, которую он нашел в храме. Черт, значит, Шизуру рассказала об их находке.

— Это записка влюбленных, — ответил Гектор. — «Здесь были Честер и Розалин, которые будут вечно любить друг друга».

Он предпочел бы обойтись без Честера, но поскольку ему пришлось импровизировать, имя профессора выскочило само собой.

— Какое такое письмо? — заинтересовался Жан-Марсель.

Гектор объяснил ему, добавив, что, возможно, скоро появится мода оставлять записки в стенах храма любви, как на алтаре буддистского монастыря.

— Вы ее не сохранили? — спросил Жан-Марсель.

— Нет, видимо, я уронил ее, когда вы возились с миной, а потом забыл.

И это была правда, он действительно отвлекся, уводя Мико подальше от мины, и не знал, куда делась бумажка, что, впрочем, не имело особого значения.

— Интересно, осуществится ли их желание теперь, когда записки в стене больше нет?

— Я думаю, главное — намерение, — ответил Гектор.

Мико и Шизуру опять поговорили, а потом Мико объяснила, что Шизуру снова положила бумажку в бамбук, а бамбук — в стену. В Японии не принято оставлять что-либо на земле, и там уважают подношения, сделанные в храме.

— Думаю, я останусь еще на день-два, — заметил Жан-Марсель, — посещу еще несколько храмов.

Шизуру была менее грустной, чем накануне, и тут выяснилось, что хоть по-английски она не говорит, язык Гектора и Жан-Марселя немного знает.

—  Совсем чут-чут, — сказала она.

— Куда вы поедете потом? — спросил Гектор.

Они еще не решили. Может, в Китай.

А что делают у себя в Японии?

Мико объяснила, что обе они работают в большой неправительственной организации, занимающейся защитой всего того в мире, что может исчезнуть, — не только вымирающих видов животных, но и древних храмов и рек, пока еще сохранивших чистую воду. Она сама, Мико, старается раздобыть деньги на реставрацию храмов, а Шизуру очень красиво рисует развалины, чтобы убедить людей делать пожертвования. Это не удивило Гектора, который с первой минуты ощутил глубинную артистичность Шизуру.

Сами того не замечая, Жан-Марсель и Гектор начали понемногу ухаживать за очаровательными японками, которых это очень забавляло.

Тут перед ними появилась с мрачным видом сотрудница отеля, похожая на Вайлу. И это на самом деле была Вайла в гостиничной униформе, то есть в переливчатом оранжевом саронге.

Язык мимики, отражающий эмоции, не знает границ, о чем Гектор узнал во время учебы (еще один удар по «культурологическим глупостям», как сказал бы профессор), и он сразу понял, что Вайла крайне недовольна.

Жан-Марсель был впечатлен.

— Да-а-а, старик, — протянул он, — вы даром время не теряете.

— Новичкам везет, — парировал Гектор.

Вайла решительно зашагала прочь, и, хотя она не произнесла ни слова, Гектор понял, что скоро они окажутся вдвоем в его номере. Но это не решит его проблему, скорее наоборот. Таблетка профессора Корморана, вызывающая любовь, ревность явно не устраняла. Что же здесь удивительного? Разве любовь можно разлучить с ревностью? До того как попрощаться с Мико и Шизуру, которые тоже немного растерялись при появлении разъяренной Вайлы, живого воплощения свирепой богини, способной испепелить взглядом, Гектор успел записать в своем блокноте:

Цветочек № 11. Ревность неотделима от любви.

Гектор умеет читать

Когда он проснулся, то заметил у Вайлы маленькую татуировку за ухом, на границе волос, такую малюсенькую, что он бы ее не заметил, если бы не прижимался к ней. Что удивительно, это были не кхмерские буквы, похожие на вермишелины, а иероглифы, как на его красивом китайском панно. Приглядевшись, он сообразил, что это не татуировка, а рисунок, сделанный очень темными чернилами. Он разбудил Вайлу и жестами спросил ее, что значит эта надпись. Она опять как будто не поняла, и это начало действовать ему на нервы, несмотря на самую горячую любовь. Гектор взял ее за руку и отвел в ванную. Крохотный рисунок за ухом, казалось, удивил Вайлу еще больше, чем его самого. Гектор вспомнил о послании профессора. «Если вы умеете читать…»

Он старательно скопировал буквы на бумагу, успокаивая Вайлу, которая приплясывала на месте, с нетерпением ожидая немедленного избавления от этой неведомой татуировки.

В баре несколько китайцев в сорочках Lacoste, очках в золотой оправе и с ремнями Pierre Cardinпили пиво и громко переговаривались. Гектор показал им сделанную копию. Китайцы со смехом передавали ее друг другу.

Один из них объяснил ему, что два первых иероглифа означают Шанхай, а следующие — птицу. Ее английского названия китаец не знал, но описал ее как умеющую нырять птицу с длинным клювом, которая питается морской и речной рыбой.

Теперь Гектору было известно, где искать профессора Корморана. Хотя, возможно, не совсем, если учесть, что тот спрятался в городе с шестнадцатью миллионами жителей.

Гектор снова летит на самолете

Вайла спала, положив голову ему на плечо, а он смотрел на огни Шанхая, простирающиеся до самого горизонта, словно огромный Млечный Путь, над которым медленно проплывал их самолет.

Гектор не забыл Клару, но то, что он переживал с Вайлой, заставляло его усердно размышлять о любви. Ведь, как сказал профессор Корморан, это был эксперимент, и, значит, следовало фиксировать свои наблюдения.

Он собирался продолжить путешествие, оставив девушку в отеле. Показать, как открыть почтовый ящик в интернете, и обмениваться письмами и фотографиями. Но как только он начал объяснять, используя для этого рисуночки, на лице Вайлы появилось такое горькое отчаяние, столь не похожее на нежную улыбку апсары, что Гектору недостало смелости продолжать.

И вот теперь он ощущал ее дыхание у себя на шее, она спала, прижавшись к нему с доверчивостью ребенка, уверенного, что его не бросят. Гектор открыл блокнот и записал:

Мне не хватает смелости оставить Вайлу, потому что:

1. Меня страшит любое страдание, связанное с расставанием?

Гектор узнал об этой своей особенности, когда был молодым психиатром и сам ходил на прием к психиатру постарше, где укладывался на диван, чтобы рассказать о маме и о некоторых других своих проблемах. Он, в частности, всегда опасался, как бы его не бросили (см. историю с Кларой), но еще мучительнее для него была роль инициатора расставания. А такие страхи могут изрядно осложнить любовь.

2. Я сам боюсь не вынести ее отсутствия?

Опять дело в расставании! Может, пора снова укладываться на диван, чтобы поговорить о нем? Например, на диван старого Франсуа?

3. Я стал зависим от нее в сексуальном плане?

Очередная история с сексуальной одержимостью, не будем ее пережевывать, и так все понятно.

4. Напиток профессора вызвал у нас привязанность друг к другу?

5. То, что мы пережили вместе, связало нас?