Брусилов - Семанов Сергей Николаевич - Страница 47

Не говоря уже о попытках прорыва фронта австро-германцев русскими войсками (попытки эти всегда были плохо подготовлены и не обеспечены материально), не удавалось успешно наступать как союзникам России, так и противникам.

Шесть дней, с 9 по 15 мая (н. ст.) 1915 года, бомбардировали позиции немцев французы в Артуа, севернее Арраса, а когда их пехота пошла в атаку, то сумела углубиться… на два километра! Фронт прорвать не удалось, несмотря на немалые потери.

С 22 по 25 сентября (н. ст.) 1915 года в Шампани молотили землю французские пушки, когда же пехота попробовала атаковать, то за два дня продвинулась на 2–4 километра, овладела первой позицией германцев — и остановилась!

Десять месяцев (с февраля по декабрь 1916 года) продолжалась «мясорубка» под Верденом, были уничтожены и искалечены с обеих сторон многие сотни тысяч людей — и прорыва фронта не последовало!

Единственным успешным примером применения этой методы можно считать уже описанный нами Горлицкий прорыв, вызвавший отступление русской армии. Но этот успех германо-австрийских войск явно не типичен: уж в очень тяжелых условиях находилась тогда русская армия. В тех же случаях, когда имелось хотя бы приблизительное равенство сил и обороняющейся стороной принимались соответствующие меры, прорыва фронта достигнуть не удавалось.

Суть проблемы в том, что подготовку к «прогрызанию» фронта никак нельзя было скрыть от обороняющейся стороны: разведка, в особенности авиационная, немедленно сообщала, что в тот или иной пункт фронта движутся огромные колонны пехоты, концентрируется артиллерия, свозятся боеприпасы и т. д. Подготовительный период к наступлению длился, как правило, шесть-восемь недель. К моменту, когда противник наконец считал себя готовым, обороняющаяся сторона точно знала, в каком месте ждать нападения, и принимала соответствующие меры: стягивала к этому месту резервы и артиллерию. В результате пропадало превосходство нападающей стороны, и отразить удар тем или иным способом всегда удавалось.

Тем не менее подобный способ прорыва обороны противника в позиционной войне считался, по выражению Брусилова, «исключительно пригодным». Понимая всю недостаточность и ограниченность такого способа действий, русский военачальник решил отойти от канона, и это, как мы увидим, принесло ему успех. Вот как он обосновывал свое решение перед командующими армиями 5 апреля: «Во избежание вышеуказанного важного неудобства я приказал не в одной, а во всех армиях вверенного мне фронта подготовить по одному ударному участку, а кроме того, в некоторых корпусах выбрать каждому свой ударный участок и на всех этих участках немедленно начать земляные работы в 20–30 местах, и даже перебежчики не будут в состоянии сообщить противнику ничего иного, как то, что на данном участке подготовляется атака. Таким образом, противник лишен возможности стягивать к одному месту все свои силы и не может знать, где будет ему наноситься главный удар. У меня было решено нанести главный удар в 8-й армии, направлением на Луцк, куда я и направлял мои главные резервы и артиллерию, но и остальные армии должны были наносить каждая хотя и второстепенные, но сильные удары, и, наконец, каждый корпус на какой-либо части своего боевого участка сосредоточивал возможно большую часть своей артиллерии и резервов, дабы сильнейшим образом притягивать на себя внимание противостоящих ему войск и прикрепить их к своему участку фронта».

Нельзя сказать, что избранный Брусиловым способ действий не имел недостатков, и главнокомандующий Юго-Западного фронта отчетливо сознавал это. Недостаток заключался в том, что Брусилов не мог сосредоточить на направлении главного удара такое количество сил и средств, которым он располагал бы, действуя по старой методе и атакуя врага лишь на одном участке. Но в том-то и состоит особенность выдающегося полководца и его отличие от рядовых военачальников, что он способен в определенных случаях руководствоваться не шаблоном, а соображениями, диктуемыми обстановкой и здравым смыслом.

Надо помнить, что на военном совете 1 апреля в Ставке Брусилову лишь условно было разрешено выбрать момент и атаковать врага; директивы Ставки от 11(24) апреля еще не имелось. Поэтому, когда главкоюз изложил

5 апреля своим командармам план действий, столь разительно отличавшийся от принятого шаблона, то они не могли не удивиться. Каледин, армии которого предстояло наносить главный удар, вновь стал сомневаться в успехе и даже сказал, что едва ли Луцкое направление выбрано правильно, так как именно здесь противник больше всего и укрепился.

Пришлось Брусилову вновь убеждать:

— Восьмую армию, Алексей Максимович, я только что вам сдал и неприятельский фронт там знаю лучше вас. Это направление для главного удара избрано мною именно потому, что основная задача фронта — помочь наступлению Западного фронта, на который Ставка возлагает наибольшие надежды. 8-я армия примыкает к левому флангу Западного фронта и поэтому скорее всего поможет ему. Наступление в этом направлении весьма многообещающе, так как движение 4-го корпуса вдоль железной дороги Маневичи — Ковель, а ударной группы от Луцка на Ковель грозит противнику охватом, и он будет вынужден очистить без боя местность у Пинска и севернее…

Видя, однако, что Каледина не убедить, Брусилов применил еще раз крайнее средство:

— Если же вы, Алексей Максимович, не надеетесь на успех, то я готов перенести главный удар южнее, в 11-ю армию, с тем чтобы она наступала на Львовском направлении.

Устраниться от главной роли в предстоящей операции Каледин не захотел. Позднее он оправдывался перед главнокомандующим, что отказывался от главного удара из опасений за его успех и приложит все усилия для выполнения задачи. На это Брусилов отвечал:

— Не исключено, что на главном направлении мы и не достигнем успеха, но поскольку мы атакуем врага во многих местах, то успех непременно должен быть, и даже там, где мы его не ожидаем. Туда-то я и направлю резервы, там-то и буду развивать успех…

В этот же день командующие армиями Юго-Западного фронта получили письменный текст с указаниями главнокомандующего — у него все уже было продумано и выверено. На следующий день, 6(19) апреля, Брусилов распорядился принять к руководству указания по организации наступления, разительно отличавшиеся от инструкции того же назначения, изданной генералом Ивановым 26 января (8 февраля) 1916 года. 7(20) апреля была отдана директива о разработке и подготовке плана наступления. Поскольку эти документы не только определили характер подготовки операции на Юго-Западном фронте, но и ее исход, поскольку они наиболее четко обрисовывают нам систему полководческих взглядов и метод работы Брусилова, имеет смысл остановиться на них подробнее.

Документы предусматривали, что армии Юго-Западного фронта перейдут в решительное наступление для оказания помощи Западному фронту; формулировалась задача: «ближайшей целью предстоящих действий будет поставлено разбить живую силу противника и овладеть ныне занимаемыми им позициями». Как видим, далеко идущих целей командир своим войскам будто бы и не ставил. Атаку должен был производить весь фронт, на всем его 450-километровом протяжении в междуречье Стыри и Прута. Как уже говорилось, главный удар наносился 8-й армией, в которую тут же, немедленно, распоряжением главкоюза передавались 46-й армейский корпус, 1-я кавалерийская дивизия из резерва и часть тяжелой артиллерии из 7-й армии. Три другие армии на направлениях, избранных командующими, должны были также атаковать противника, сообразуясь с собственными силами и средствами.

Всю подготовку Брусилов требовал вести по возможности скрытно: «К 28 апреля подготовка предстоящей атаки должна быть закончена, войска так сгруппированы, чтобы потребовалось не более недели поставить их окончательно на места для атаки. Заблаговременное и окончательное сосредоточение их нежелательно, дабы не обнаруживать противнику наших намерений». К 15(28) апреля Брусилов требовал от командующих армиями представить соображения по подготовке и организации наступления.