Брусилов - Семанов Сергей Николаевич - Страница 58

Военному искусству наступления Юго-Западного фронта дало очень многое. Это была первая успешная фронтовая наступательная операция, проведенная в условиях позиционной войны. Несколько раздельных, но одновременных ударов, наносившихся на широком фронте, — это была новая оперативная форма, позволившая Брусилову взломать оборону врага. Противник метался от одного участка к другому, не имея возможности определить сразу, где наносится главный удар.

Отличительной чертой наступления Юго-Западного фронта в сравнении с другими операциями, предпринятыми ранее на русском фронте, была большая подготовительная работа, в которой участвовали все командные инстанции, от главнокомандующего до командиров взводов. Брусилов добился того, что на фронте была проведена тщательная разработка тактического взаимодействия войск и скрытно сосредоточены силы и средства в местах главных ударов. Обучение пехоты на специально созданных, по типу неприятельских, позициях, построение исходных плацдармов, максимально приближенных к противнику, обеспечило достижение крупного начального успеха.

Достоинства операции становятся еще заметнее, если мы укажем на то, чего не было в распоряжении Брусилова. Несомненно, что для развития успеха на Луцком направлении, как и на участках главных ударов в других армиях, ему не хватило резервов. Армии Юго-Западного фронта занимали широкие участки; отсутствие резервов приводило к необходимости останавливаться, перегруппировывать войска. И все же операция, начатая и развивавшаяся без резервов, при недостатке боеприпасов и незначительном превосходстве над врагом в артиллерии, принесла успех. Это свидетельствовало как о доблести и выучке русских войск, так и о высоких качествах командного состава, в первую очередь Брусилова.

В наступательной операции Юго-Западного фронта впервые было осуществлено тесное взаимодействие артиллерии и пехоты. Под руководством главкоюза была разработана и, главное, успешно применена «артиллерийская атака»: идущую в наступление пехоту артиллерия сопровождала не только огнем, но и колесами. Сочетание тактических приемов пехоты с умением использовать артиллерию давало возможность прорвать неприятельские позиции.

Историки впоследствии отмечали в наступательной операции Юго-Западного фронта и недостатки. Признавая заслуги Брусилова, писали о том, что главкоюз и Ставка не сумели развить первоначальный успех и добиться решающего разгрома австро-венгерских армий, что Брусилов приостановил наступление в 8-й армии для выравнивания флангов и позволил германскому командованию сосредоточить резервы у Ковеля, что он не стал отступать от имевшейся директивы Ставки и не изменил главное направление с Ковельского на Львовское, что он недостаточно активно использовал многочисленную кавалерию…

Что ж, доля правды, очевидно, в этих суждениях есть. Но все они высказываются, так сказать, задним числом, после тщательного изучения обстановки за рабочим столом, спустя много лет, когда в распоряжении военного историка имеется сумма сведений, фактов и цифр, которыми не располагал и не мог располагать Брусилов. Поэтому нельзя перекладывать на Брусилова вину за то, что операция Юго-Западного фронта осталась незавершенной, не принесла стратегического разгрома австро-венгерской армии. Мы уже показали, что многое в этом отношении не зависело от Брусилова, находилось во власти Ставки. Брусилов же сделал все, что мог.

Впоследствии он, кстати, и не отрицал некоторой своей причастности к тому, что операция не получила другого направления: «Я не спорю, что я мог бы при тогдашнем составе Ставки добиться другой цели для действий, например, наступления на Львов, но для этого требовалась колоссальная перегруппировка войск, которая заняла бы много времени, и вражеские силы, сосредоточенные у Ковеля, конечно, прекрасно успели бы, в свою очередь, принять меры против этого предприятия. Дело сводилось, в сущности, к уничтожению живой силы врага, и я рассчитывал, что разобью их у Ковеля, а затем руки будут развязаны, и куда захочу, туда и пойду. Я чувствую за собой другую вину: мне не следовало соглашаться на назначение Каледина командующим 8-й армией, а настоять на своем выборе Клембовского, и нужно было тотчас же сменить Гилленшмидта с должности командира кавалерийского корпуса. Есть большая вероятность, что при таком изменении Ковель был бы взят сразу, в начале Ковельской операции. Но теперь раскаяние бесполезно…»

И у самого главкоюза, и у его современников, и у нас с вами, читатель, незавершенность операции вызывает сожаление. Таково уж свойство человека — пытаться в мыслях переделать историю, думать: «Что было бы, если бы…» Но изменить прошедшее нам не дано, и остается непреложным факт: наступление Юго-Западного фронта летом 1916 года, бесспорно, принадлежит к наиболее ярким и поучительным операциям первой мировой войны. После этой операции главнокомандующий Юго-Западного фронта твердо встал в ряд с выдающимися военачальниками русской армии, а это кое-что значит! Брусилов был последним из полководцев старой русской армии, опыт которого обогатил русское военное искусство…

Одной из причин успеха Брусилова была его вера в русскую армию, в русского солдата, в его прекрасные боевые качества. Веру в победу Брусилов сумел внушить и большинству своих подчиненных.

Брусилов сумел найти приемы ведения операции по прорыву укрепленной полосы противника, которые вполне отвечали поставленной задаче и конкретной обстановке. Не следует забывать, что знаменитый маршал Фош использовал этот опыт в операциях 1918 года, сокрушивших германскую армию. В советской военной науке опыт операции Юго-Западного фронта тщательно изучался в 20–30-е годы и послужил материалом для разработки теории прорыва укрепленных полос. Конкретное воплощение и дальнейшее развитие идеи Брусилова можно обнаружить при изучении крупнейших стратегических операций Советской Армии в годы Великой Отечественной войны.

Воздается должное полководческому искусству Брусилова и в зарубежной литературе. Успех его войск тем более разителен для западноевропейских авторов, что они достигнуты в то время, когда на Западном фронте прекрасно вооруженные и снабженные войска противоборствующих сторон не могли решить проблемы прорыва фронта, когда захват нескольких десятков метров вражеских траншей после ожесточенной бомбардировки и обильного кровопролития расписывался в газетах как крупный, блестящий успех. На таком фоне продвижение армий Брусилова на многие десятки километров (а на юге, в Буковине, и на сотни), захват нескольких сот тысяч пленных, несомненно, следовало оценивать как потрясающее достижение. Термин «Брусиловское наступление» («Brussilowangriffe», «the Brusilov offensive», «offensive de Broussilov») вошел в энциклопедии и научные труды. А. Тейлор называет брусиловское наступление «единственно успешной операцией первой мировой войны, названной в честь генерала».

Итак, наступление Юго-Западного фронта прекратилось. Брусилов недаром вспоминал, что жил в эти месяцы полной жизнью. Разумеется, от главнокомандующего потребовалось крайнее напряжение сил, он работал по 16 часов в сутки. Но внешне Брусилов оставался прежним: сухим, очень подвижным и живым, великолепно тренированным. В свои шестьдесят три года он был способен без видимого утомления сделать верхом 40–50 верст, причем, выполняя такой пробег, совершенно не считался с дорогой — встречные заборы, канавы и другие препятствия во внимание не принимались. По-прежнему Брусилов очень доступен для окружающих и приветлив, по-прежнему он любит и умеет говорить с солдатами.

После окончания операции забот у главкоюза не поубавилось, Как и предполагало русское командование, вступление Румынии в войну не сняло напряжения с русской армии, а добавило хлопот. Румынская армия была предельно отсталой, а боеспособность ее войск — исключительно низкой. Поначалу румыны продвинулись в Трансильвании, но, как только австро-германское руководство перебросило сюда германские дивизии, румыны побежали. Пришлось России, спасая нежеланного союзника, посылать в Румынию корпус за корпусом. Затем здесь были сформированы две армии. Подчинялись они Юго-Западному фронту, и управление ими для Брусилова оказалось очень сложным, по временам невозможным делом.