Игра в отрезанный палец - Курков Андрей Юрьевич - Страница 87

После милых никчемных разговоров Ник снова спросил о Пьере. Tatjana в этот раз рассказала побольше об одном из своих начальников. Оказалось, что до недавнего времени семья Пьера — жена и взрослая дочь — жили вместе с ним. Но его контракт не продлили и он должен в феврале возвращаться домой в Москву.

Поэтому своих он отправил заранее, чтобы они купили новую квартиру и постарались к его приезду обустроиться. Помочь им в этом должен был его старший брат, работавший референтом Лужкова.

После ресторана они прошлись по Парижу. Tatjana показала Нику Монмартр, средневековую площадь Карэ. Он угостил ее мороженым в маленьком уютном кафе.

Себе взял кофе с коньяком.

Потом, сославшись на дела, Ник распрощался с девушкой. Поцеловал ее в щечку и пообещал позвонить в понедельник.

Приближался вечер. Вернувшись в гостиницу, Ник сходил в общую душевую.

Помылся, побрился. Непривычная тишина за окошком гостиничного номера объяснялась только выходным днем.

Одевшись и спрятав в карман «дутой» куртки пистолет. Ник вышел.

Доехал на метро до «Эглис Пантен». Шел десятый час вечера и у дискоклуба напротив «Макдональдса» толпилась молодежь. У входа возвышались два супермена-вышибалы. Оба негры.

Ник прибавил шагу и вскоре весь шум вечернего субботнего города остался позади. Он шел по длинной тихой улице, и дома, мимо которых он проходил, постепенно теряли в этажах — как люди в весе. Улица «снизилась» до двух-трехэтажных домов и особнячков. Вскоре позади остался и китайский ресторанчик.

Окна дома Пьера не светились. Значит, он еще не вернулся.

Ник осмотрелся по сторонам и выбрал самое удобное местечко — справа от входа в дом находился небольшой навесик, под которым стояли два зеленых мусорных бачка на колесиках. От навеса к улице шла узкая выложенная бетонными квадратами тропинка, чтобы мусорщикам было удобнее подкатывать бачки к машине.

Там, между левым бачком и стенкой, Ник и устроился. С этого места просматривался и нужный отрезок улицы, и подход к входным дверям дома.

Настроившись на «работу», Ник ни о чем не думал. Только вздрагивал каждый раз, когда слышал с улицы чьи-то шаги или проезжавший автомобиль. Подумал, что ведь Пьер мог вернуться домой и в машине. А что делать, если он вернется не один? Если с женщиной — не так страшно. Но если с другом или друзьями?

А время шло. Улица затихла. Тишина убаюкивала сидевшего в засаде Ника.

Глаза начинали слипаться и он тер холодными руками холодные виски, жалея о том, что не прихватил ничего выпить для согрева. Но, вроде, и холодно-то особенно не было. Было скорее прохладно.

В полтретьего Ник чуть не заснул и, с трудом подняв голову, поднялся на ноги и прислонился к кирпичной стенке дома. Тихонько прошел к улице и посмотрел на окна — света в них не было.

Мог ли он незаметно проспать приход Пьера? Ник начинал сердиться. Руки уже дрожали от холода и он спрятал их в карманы куртки. Правая ладонь автоматически охватила холодный металл рукоятки пистолета.

Около пяти озверевший от бессонной ночи и холода Ник поплелся назад к станции метро.

В гостиницу пришел без двадцати шесть, разбудив толстуху-привратницу. Она что-то пробурчала ему вслед, пока он поднимался по узкой деревянной лестнице.

Сразу упал на кровать и заснул. Проснулся в шесть вечера и снова с упорством засобирался к дому Пьера.

Вторая ночь между двух мусорных бачков и кирпичной стенкой ничем не отличалась от первой.

«Может, он уехал?» — думал Ник, возвращаясь в понедельник утром в гостиницу.

Злости он уже не ощущал. Ощущал холод и какой-то ступор, какую-то тупизну, внезапно возникшую в голове и не дающую мыслям работать.

Отоспавшись, позвонил на работу Tatjane и договорился о встрече.

Этим вечером они пошли сначала в кино, потом в кафе. От нее Ник и узнал, что Пьер-Петр Терещенко неожиданно уехал в командировку на юг Франции. Вернется через неделю.

Сообщение, как это ни странно, расслабило Ника и он, несмотря на проявлявшуюся время от времени усталость в его взгляде, вовсю улыбался большеглазой девушке, которой, казалось, все больше и больше нравился этот немногословный молодой мужчина с четкими чертами лица, с конкретно очерченным волевым подбородком, с умными, проницательными глазами.

Уже три дня семья Виктора жила на задворках Пущи-Водицы, когда-то популярного и до сих пор симпатичного курортного пригорода. Жили они в старом кирпичном доме с деревянной, выкрашенной в синий цвет застекленной верандой, на односторонней улочке. По другую сторону улочки вместо домов рос лес, за которым, благодаря голым деревьям, виднелось озеро.

Пришедшая в себя от недавнего шока Ира за пару часов перемыла кухонную утварь, старомодные тарелки с каемочками, вилки и ножи из нержавейки. Судя по состоянию дома, в нем не жили уже лет пять. Но кто-то здесь бывал и даже, похоже, чинил водопровод. В старом боженковском шкафу лежало чистое постельное белье. На тумбе в гостиной стоял телевизор «Славутич», покрытый вышитой салфеткой. В кухонном буфете — запас рыбных консервов и пол-ящика банок с консервированным горошком.

За эти три дня Виктор раз десять говорил с Георгием по телефону. Рассказал про микроавтобус «Мюллер ЛТД — подвесные потолки» и про свои подозрения, с ним связанные. Просил разрешения съездить на Харьковский и забрать кое-какие вещи.

Георгий попросил обождать и обещал, что скоро можно будет просто вернуться домой. Но когда «скоро», не сказал. Потом еще несколько раз звонил и переспрашивал про микроавтобус, который его явно заинтересовал. Сообщил, что фирмы «Мюллер ЛТД — подвесные потолки» в Киеве не существует.

— Был ли на борту написан телефон фирмы? — спросил Георгий. — Обычно пишут.

— Нет, точно не было.

Виктор бродил по двору дома в расстегнутом пальто. Мобильник лежал в правом кармане «наготове». Ира возилась на кухне, а Яночка игралась у нее под ногами.

Непривычная тишина Пущи-Водицы тревожила Виктора. Только иногда, с нечастыми интервалами, недалеко проезжал трамвай, и его железное эхо разгоняло тревожную тишину и позволяло Виктору возвращаться к нормальному ритму размышлений.

Присев на парковую скамейку с чугунными литыми боковинами, стоявшую почему-то возле деревянного сарая, Виктор позвонил в райотдел. Сказал майору, что его несколько дней не будет.

— Я уже заметил, — ответил Крысько. — Тебя, кстати, разыскивали…

— Кто?

— Вроде, из министерства. Звонили не мне, а дежурному. Время тянулось бесконечно медленно. Виктор вышел на пустую дорогу перед калиткой. Сначала услышал, потом и увидел мотоцикл с коляской, ехавший в его сторону. «Совсем как в селе», — подумал он.

Мотоцикл, к удивлению Виктора, притормозил, и мужик в ватнике и старой вязанной шапочке окинул его взглядом и спросил: «Вы — Слуцкий?»

— Да, — оторопело ответил Виктор.

— Там у вашего приятеля машина поломалась на развилке. Просил вам коробку передать, — мужик показал взглядом на картонный ящичек в коляске. — Пятерку дал! — то ли с гордостью, то ли с уважением добавил он.

Оттарахтев, уехал мотоцикл, а Виктор, осторожно распаковав на веранде коробку, обнаружил в ней что-то вроде пайка, какие он получал иногда в райотделе: палка сухой колбасы, банка майонеза, пакетики с суповыми концентратами, вермишель, подсолнечное масло и прочее. Сбоку лежал конверт. На записке, вытащенной оттуда, было написано: «Картошка в погребе. Вход внутри сарая. Георгий».

Пообедав жареной картошкой с рыбными консервами, Виктор устроился на вздутом старом диване. Яночка зазевала, и ее уложили на кровать в другой комнате. Кровать стояла под окном.

Ира заварила чай и позвала Виктора на кухню.

— Ты знаешь, — заговорила она. — Я до сих пор вижу лицо этого… словно вчера было. Я ведь его раньше где-то видела…

— Убитого?

— Да. Не помню где…

— Вспомни, прошу тебя! — Виктор посмотрел на жену почти умоляюще, словно его взгляд мог растормошить ее память.