Любимая песня космополита - Курков Андрей Юрьевич - Страница 27

– О чем? – спросил я.

– Он был здесь… – сказала Ирина. – Оставил письмо.

– Он?! – переспросил я недоуменно. – Кристоф?!

– Да.

– Когда?

– Вчера.

– Он был среди… – я не договорил, заметив, что Ирина опустила взгляд.

Было и так ясно, что сюда он мог попасть только в военной форме. По крайней мере вчера.

– Что он пишет?

– Обещал скоро приехать. Его рота будет патрулировать город через три месяца…

На улице напротив кафе затормозил грузовик. Я уловил запах выхлопных газов. На мостовую спрыгнули трое рабочих в синих комбинезонах и стали снимать с кузова широкую панель, упакованную в картон и перетянутую несколько раз жестяными полосами. Я узнал одного из рабочих – это он мне утром объяснял, как дойти до гостиницы.

– Что ты будешь делать? – спросила Ирина.

– Ездить на джипе, – ответил я машинально, наблюдая, как рабочие распаковывали свой груз.

– Я не об этом… – грустно произнесла она.

– А о другом я ничего не знаю… – монотонно проговорил я. – Буду жить, наверное…

Когда рабочие сняли весь картон, я увидел, что привезли они новую стеклянную стенку. Они приставили ее к проему. Двое держали стенку снаружи, третий, мой знакомый, зашел внутрь. Пользуясь ручками-присосками, они установили ее в резиновые пазы, повозились еще минуты три, подравнивая и укрепляя ее. Работяга, который трудился внутри кафе, вышел на улицу и, бросив удовлетворенный взгляд на только что поставленную стенку, заметил меня. Помахал мне рукой, широко улыбаясь. Что-то сказал.

Я замотал головой, показывая указательным пальцем на свое ухо. Стенка была слишком толстой, она не пропускала звуки.

Он закивал и, еще раз махнув рукой на прощанье, залез в кузов грузовика.

Машина уехала.

Я повернулся к Ирине, но ее уже не было рядом.

В дальнем углу все еще болтали солдаты.

Я подождал несколько минут, но Ирина больше не появлялась. Вместо нее, конечно, могла бы прийти «балерина», спросить: «не желаю ли я чего-нибудь?» и через минуту принести кофе и взбитых сливок. Но я уже ничего не желал. Надо было уходить, и я встал из-за стола, громко отодвинув стул.

Вернувшись на улицу Вацлава, я зашел в ворота гаража и посреди небольшого тесноватого двора увидел Айвена. Он энергично беседовал с мужчиной лет сорока, одетым в черный комбинезон.

Я подошел и стал чуть сбоку, не прерывая их разговора, а просто ожидая, когда на меня обратят внимание.

Разговор касался запасных частей для двух грузовиков и Айвен твердо обещал мужчине, который оказался главным механиком гаража, что требуемые запчасти на следующий день прибудут в город.

Чего я не мог понять, так это одного: какое отношение инспектор по правилам поведения может иметь к снабжению гаража запчастями.

– Ты вовремя! – бодро сообщил мне Айвен, глядя на свои часы. – Познакомься, это Георгий, он здесь главный.

Меня Айвен представил этому мужчине в более простых выражениях:

– А это наш новый курьер! – сказал он и дружески похлопал меня по плечу.

Через минут пять я уже держал в руке ключи зажигания от джипа и слушал наставления главного механика.

– Скорость по городу – сорок миль в час, – инструктировал меня Георгий. – За городом – сколько хочешь. По своим делам можешь ездить, если нет других поручений. Дальше семидесяти миль от города не выезжать – там военные посты и могут быть неприятности. Никаких документов с собой не иметь. За пределами города попутчиков не брать и, тем более, в город никого не подвозить. Заправляться будешь у военных на восточной трассе. Там же будешь забирать почту для города. Остальное по ходу дела. А пока можешь покататься, привыкнуть к машине. Вечером поставишь джип во дворе. Ворота всегда открыты.

Я подошел к машине, завел мотор и выехал со двора.

Ехал сначала совсем медленно – все-таки года два за рулем не сидел. На булыжнике трясло неимоверно, но чувствовал я себя за рулем уверенно и уже через минут десять выжимал сорок миль по узким улочкам города.

Машина всегда хорошая игрушка для мужчины. Держась за руль, легко забыть обо всем, даже о женщине. Хотя опять я преувеличивал. Об Ирине я думал каждую минуту после нашего последнего разговора в кафе. Даже слушая инструкции Георгия, я думал о ней. И, поворачивая с одной улочки на другую, я смотрел по сторонам в надежде увидеть ее. Так хотелось увидеть ее у дороги, остановить машину и предложить ей проехаться. Детские мысли, конечно, но куда денешься от ребенка, постоянно в тебе живущего?! Если машина – игрушка, то уж тот, кто ее ведет, просто должен иметь что-то детское в своем характере. Иначе он не получит никакого удовольствия от этой игрушки.

Но на улицах города я увидел всего лишь пару человек – из новых отдыхающих. Заметив джип, они так резво прыгнули в сторону, чуть ли не прижались к стене дома, вытянувшись, как по команде. Видно было, что они прибыли из очень дисциплинированной армии.

Покатавшись в свое удовольствие почти по всем городским улочкам, я поехал в верхнюю часть города.

Я мчал на авеню Цесаря, но все равно постоянно думал об Ирине.

Было ясно, что я ее потерял.

Было ясно и то, что ее любимый герой вчера сражался против меня, Вацлава, Тиберия и остальных ребят. И, может быть, он даже убил кого-то из наших. Но это не заставляло меня думать о нем с ненавистью. Вчера шла война, и можно было считать эту войну честной. Никто никого не обманывал.

Но огорчала другая мысль меня: не начнись вчера революция – не появился бы и Кристоф со своими однополчанами. А тогда бы и Ирина не узнала о том, что он все еще жив. Но все уже произошло. Неудавшаяся революция лишила меня друзей. Лишила она меня и Ирины. И надо было уже забывать о ней. Сначала надо было забыть ее имя, оставив лишь то ласковое прозвище, которым я наградил ее в первый день своего пребывания в городе. Пускай останется «балериной», пускай спрашивает о моих желаниях, и я буду рассказывать ей, что мои желания обычно состоят из хорошего кофе, взбитых сливок с тертым шоколадом и изюмом и прочих сладких вещей. Пускай мы будем улыбаться друг другу, но улыбки наши должны быть легкими, ничем не обязывающими. И надо будет вернуть ей китайскую ширмочку – боюсь, она мне уже не понадобится.

Я выехал на авеню Цесаря и дальше, вверх по ней, поехал помедленнее. Я не хотел так быстро оказаться у ворот виллы «Ксения». Я хотел остановиться первый раз на полпути к вилле, там, откуда хорошо виднеется терраса. Я очень хотел увидеть Адель, загорающей среди своих четырех пальм. И только насмотревшись на нее, я поехал бы дальше и остановился у ворот. Может, ее собачка наконец нашлась, и если она там, она наверняка учует меня и залает, обратив внимание своей хозяйки на неожиданного гостя.

Впереди из-за крыш домов вынырнула знакомая терраса.

Я остановил джип, стал на подножку машины, но ничего, кроме пальм, не увидел.

И из-за этой неудачной попытки мое желание увидеть Адель еще больше усилилось, и я, оставив машину, прошел между домами с левой стороны авеню и вышел на тропинку, которая вела на мусульманское кладбище.

Я карабкался по ней вверх с такой скоростью, словно с детства занимался скалолазанием. И все это время я смотрел под ноги, не позволяя себе даже глазом покосить на террасу. Я помнил то место, с которого я уже однажды видел Адель и только там я собирался остановиться и оторвать свой взгляд от тропинки.

А солнце уже поднялось на середину неба и разморенная под его лучами земля слушала песни насекомых. Поднимаясь, я то и дело встречал настороженно-любопытные взгляды ящериц, гревшихся на камнях. Из-под ног выпрыгивали кузнечики. Ветер шевелил высохшими желтыми травами.

На душе снова было спокойно. Я наслаждался остатками своей свободы. Я поднимался над городом, оставив внизу машину, патрульную роту, свои новые обязанности. И было немного грустно, потому что пропало приятное ощущение своей тесной связи с этим городом, пропала боязнь потерять его или потеряться.

Но город был по-прежнему красив. Он лежал под солнцем барельефной мозаикой, ласкающей взгляд удивительными южными красками. Он отражал лучи своими окошками и морем, послушно и мирно лежащим у его берегов. Он звал к себе, но было в этом манящем зове что-то странное, что-то от пустынного миража. И, любуясь городом, я начинал понимать, что его теплота, его доброе гостеприимство, его очарование – все это зиждется на моем воображении. Все эти человеческие качества приписаны городу моей мечтой о своей неизвестной, не выбранной до сих пор родине, родине, которая в реальном мире просто не существует, если это только не какой-нибудь необитаемый остров, ждущий меня. Но что мне может предложить остров? Полную свободу? Покой? Полное одиночество?!