Побег из Эдена - Курпатова-Ким Лилия - Страница 64

Доктор Льюис подошел чуть ближе.

— Все гениальное просто, — профессор тоже посмотрел наружу. — Яблоко упало Ньютону на голову. Всего лишь. Доктор Синклер связал воедино три простых факта. Мозг максимально активен с двенадцати до двадцати пяти лет — раз, для его мыслительной функции просто не хватает ресурса — два, для мозга реально то, что он воспринимает, — три. Значит, если взять человека вашего возраста и свести его жизненные функции к минимуму так, чтобы мозг об этом не догадался, — произойдет чудо. Взгляните! Перед вами самый совершенный коллективный разум во Вселенной. Лучшие умы планеты в самом расцвете своих сил день и ночь работают с максимальной отдачей. Они выдумывают саморастущий пластик, конструируют ДНК, изобретают самые невероятные машины вроде «Кибелы» и при этом уверены, что продолжают жить обычной жизнью. Больше того — все они по достижении двадцати пяти лет будут отпущены домой с самыми радостными воспоминаниями о годах учебы и работы в Эдене. Они никогда не узнают, не заподозрят и, что самое главное — не захотят знать правду! Больше того — они не состарятся, потому что находятся в анабиозе. Работает только их мозг. Тело спит, а значит, не болеет и стареет крайне медленно. Мы дарим всем вам по десять лет жизни!

Громов с такой силой сжал металлические планки жалюзи, что те помялись.

— Там... там мои друзья! — едва смог выговорить он. От гнева и сознания собственного бессилия темнело в глазах.

— Спокойно, — доктор Льюис поднял вверх ладонь, — если отбросить эмоции и подумать хорошенько, то мы ничего такого уж подлого не сделали. В обычной жизни, когда еще учились в Накатоми, сколько часов вы проводили в Сети? В том числе будучи подключенным к нейролингве? Можете посчитать? Думаю, нет, потому что очень много. Больше половины того времени, в течение которого бодрствовали, я уверен. Вы пользовались нейронными капсулами для магнитного сна, чтобы восстановиться. Вы не возражали против Сетевых арен. Вам нравилось превращаться в трехмерную графическую проекцию. Вам нравились сенсорные функции новейших арен. Вам нравилось реально ощущать себя солдатом, который носится с автоматом наперевес и крошит инопланетных тварей в мелкий фарш! Вам ведь все это нравилось! Так почему же вы шокированы?! Ваши Сетевые игры — это по сути то же самое, что вы видите сейчас! Но от них не было никакой пользы ни вам, ни человечеству... А от этого, — профессор ткнул пальцем в стекло, — есть!

— Кому?! — заорал Макс. — На их изобретениях стоит клеймо Эдена! Вот почему вы доставляете нас сюда во сне! Чтобы без всяких проблем запихнуть в нейронные капсулы и заставить думать! А потом получить патент и продать правительству, корпорациям, кто больше заплатит!

Громов схватился за голову. Картинка сложилась. Пазлы встали на место. Теперь все стало ясно.

— Вот почему никто не знает, где находится Эден! И все эти сказки о Джокере, лотеках, безопасности — просто... просто дерьмо!

— Ну, в общем-то, конечно, да, — миролюбиво согласился доктор Льюис. — Но не все. Джокер на самом деле враг Эдена номер один, — сказал профессор, — и того, что вы знали раньше, и того, что видите сейчас. Ему известна правда. Она была ему известна еще до Дженни Синклер. Никто не знает, каким образом, но...

— Сколько я уже здесь нахожусь? — перебил его Громов.

Профессор вздохнул:

— Почти два года. Но ваш случай необычный. Ваши друзья уже давным-давно перешли на второй год обучения и благополучно учатся дальше. Вы же в силу... м-м... некоторых обстоятельств оказались заложником своих собственных воспоминаний...

— Почему я помню только несколько недель? — Макс медленно ходил взад-вперед, держась руками за пылающую голову. В ней будто свинец разливался.

— Это очень долго объяснять.

Доктор Льюис нахмурился, сложил руки за спиной и отвернулся к окну.

— Все из-за вируса, да? — Громов посмотрел на него. — Что-то произошло за первые несколько недель, поэтому вы два года крутите их в моей голове раз за разом, как видеозапись, так?!

— Не два. Около года назад...

Профессор не успел договорить. Тяжелый наладочный ключ с размаху опустился на его шею.

Макс тяжело дышал и некоторое время тупо смотрел на потерявшего сознание доктора Льюиса. Потом бросил ключ и схватил катушку гидроизоляционной пленки, что лежала на стеллаже рядом.

Мыслей не было никаких. Только цель — выйти отсюда. Выбраться наружу. Бежать!

Быстро заклеив профессору рот, Макс вырвал из капсулы связку оптоволокна и связал руки и ноги доктора Льюиса. Осмотрелся. Карточка! Подбежал к двери и остановился. Камеры!

Подняв голову, Громов осмотрел стены и потолок. Это было невероятно, но ни одного черного глаза на него не таращилось. Ни одного!

Дверь была совсем старой. Похожа на ту, что он видел в лаборатории со старым наноскопом. Железная, рядом сенсорный экран с анализатором.

— Черт...

Громов вспомнил, что профессор говорил насчет сканирования сетчатки.

Макс бросился обратно в лабораторию, сел за компьютер профессора — громоздкую тяжелую машину в корпусе из старого, потемневшего и исцарапанного пластика.

— Что за динозавр такой? — пробормотал Макс, выходя в главное меню.

На мониторе появлялись командные строки, никаких кнопок и подсказок — абсолютно допотопный интерфейс! Никакой оболочки. Машина просто отображала нужные операции. Язык хакеров. Только суть.

— Хорошо, что я провел много времени, влезая в машинные мозги напрямую...

Тут Громову пришла в голову странная мысль. Медальон!

— Где же твой каталог? — едва слышно проговорил Макс, набирая команду поиска.

Отыскав каталог, Громов быстро обнаружил, где находится программа обмена сообщениями.

Появились строки: «Введите имя и номер вызываемого пользователя».

Громов набрал в первой «Электра», а в другой «7865» — номер с медальона, что остался у него на руке во время Кубка Эдена.

Курсор замигал, показывая, что можно писать сообщение.

Макс быстро набрал: «Это Громов. Мне нужна помощь».

Несколько секунд, пока надпись висела на экране, показались вечностью. Из угла донесся тихий стон. Громов вздрогнул, как от выстрела. Доктор Льюис начал приходить в себя. Он пытался пошевелиться.

Макс повернулся к экрану. На нем уже возник ответ:

«С добрым утром, Громов. Помощь уже здесь».

В этот момент в стене раздался тихий скрежет. Макс резко обернулся и увидел, как ржавый бетон... просто плавится! Даже не плавится, а растворяется, как таблетка шипучего аспирина в стакане воды.

Профессор забил ногами по полу и замычал.

Громов не отрываясь смотрел на стену. Изнутри вырвалась струя белого дыма. Бетон перестал расползаться. В нем осталась довольно большая брешь. Оттуда в лабораторию прыгнула девушка с рыжим хвостом.

— Дженни?

Громов не мог поверить своим глазам.

Та поднесла палец к губам. Тут Макс заметил, что она не такая уж молодая. На вид лет тридцать — тридцать пять.

— Быстро и тихо, — сказала она, протягивая Громову руку. — Вирус у тебя?

— Что? — не понял Макс.

— Ты принес склянку с вирусом в медблок, когда пошел на магнитный сон? — лицо Дженни стало тревожным.

Громов инстинктивно сделал шаг назад.

— Нет, я не пошел в медблок. На меня напали охранники. Они применили электрошок, и я очнулся здесь. Вируса у меня нет.

Дженни с досадой мотнула головой:

— Черт! Ладно... Это сейчас не важно. Потом что-нибудь придумаем. Идем! Ну же!

Что-то в интонации ее голоса и выражении лица заставило Громова поверить в дружественность намерений настоящей Дженни Синклер. Макс метнулся к ней, влез на стол, заваленный пробирками, а с него в дыру. Как только он схватился рукой за край отверстия, его запястье тут же кто-то сжал и втянул Громова наверх.

Макс поднял глаза.

Перед ним стоял мужчина в черной форме правительственною пехотинца, только без нашивок и опознавательных знаков. В незнакомце было никак не меньше двух метров роста. Без видимых усилий одной рукой он держал тяжелый противотанковый скорострельный пулемет. Лямки ящика-рюкзака для патронов с силой врезались в мощные плечи.