Звездный лис - Андерсон Пол Уильям - Страница 27

Вадаж задумчиво смотрел ему вслед, пока тот не исчез из вида.

— Интересно, доходят ли до него наши людские междоусобные ссоры и трения, — размышлял венгр. — Вероятно, нет. Он их, видимо просто не воспринимает, что отношение между Джоселин и Гуннаром — это сущая чепуха, если, конечно, он вообще их заметит.

И возможно, он будет прав. По крайней мере, пока это выражается лишь в частных отлучках Гуннара с нашей посудины. И на данном этапе они еще не приносят особого вреда. Среди парней в экипаже ходят уже слухи, но судя по интонации разговоров, это просто хорошая зависть. Что же касается меня самого, то я меньше всего склонен завидовать другу, если ему удалось ухватить кусочек счастья. Тогда почему же, черт возьми, это не дает мне покоя?

Он отгонял от себя тревогу и нажал кнопку на радиофонной приставке.

Из салона «Поиск» на него глянуло лицо человека среднего возраста, по виду напоминавшего ученого.

— Добрый вечер, доктор Тауни, — бодрым голосом произнес Вадаж. — Не будете ли вы столь добры напомнить капитану Хейму, что до нашего отлета осталось полчаса.

— Пускай сам себе напомнит, — огрызнулся глоссаналитик.

— Неужели ваша неприязнь к цели нашего пребывания здесь столь велика, что вы не хотите сказать человеку двух слов по интеркому? — Вадаж злобно посмотрел на него. — Тогда будьте добры, напомните об этом мадам Лори.

Тауни покраснел и включил связь. Должно быть, он действительно страдает архаичными предрассудками. Вадаж усмехнулся и, насвистывая, пошел заканчивать собственные приготовления в дорогу.

— Мальбрук в поход собрался…

А на борту «Поиска» Хейм тем временем посмотрел на висевшие на шпангоуте часы, потянулся и сказал:

— Пожалуй, пора.

Джоселин положила одну руку на его шевелюру, а другой взяла за подбородок и, повернула к себе его некрасивое лицо с тяжелым подбородком к себе, спросила:

— А надо ли?

Тревога в ее глазах отозвалась в нем болью. Он попытался рассмеяться.

— Как, отменить путешествие и лишить Вика уникальных материалов? Он бы нам этого никогда не простил.

— Он был бы почти так же счастлив, как и я. Потому что гораздо важней всего этого то, что ты… что ты вышел наконец из своего лунатического состояния, Гуннар.

— Дорогая моя, — ответил он. — Единственное, что портило иногда эти прекрасные часы, проведенные вместе, были твои периодические попытки незаметно заставить меня отказаться от задуманного мною предприятия. Но это сделать ты не сможешь. Как говорили в старину китайцы: «Почему бы тебе не расслабиться и не начать вкушать наслаждение?». Он прикоснулся губами к ее губам.

Она ответила, но встала с постели и прошла в противоположный угол каюты.

— Если бы я снова стала молодой, — с горечью сказала она, — возможно, мне бы это удалось.

— А? Нет. А теперь послушай…

— Я слушаю.

Она остановилась около туалетного столика и медленно провела руками по щекам, по груди и бокам.

— О, для сорока трех лет я сохранилась неплохо. Но никуда не денешься от этих «гусиных лапок» в уголках глаз и от появившегося второго подбородка, да и вообще, без одежды я проигрываю. В течение последних дней ты… ты вел себя хорошо, Гуннар… ты был добр. Но я заметила, что ты старался ничем не связать себя.

Хейм поднялся, в два шага преодолел разделявшее их расстояние и остановился возле Джоселин, возвышаясь подобно огромной башне. Что делать дальше — он не знал.

— А как я мог это сделать? — наконец решился спросить он. — Я представления не имею, что может случиться с нами во время полета. И не имею права что-либо обещать или…

— Ты мог бы пообещать чисто условно, — сказал Джоселин. Мгновение ее отчаяние прошло или она сумела подавить его. Ее лицо приняло загадочное отношение, голос стал бесстрастным.

— Ты мог бы сделать так: «Если я вернусь домой живым, я сделаю то-то, если ты согласна».

Он не знал, что ответить. Она вздохнула и отвернулась. Голова ее поникла.

— Что ж, давай одеваться, — сказала она.

Двигаясь совершенно механически, Хейм натянул тонкий комбинезон, служивший поддевкой под скафандр. В голове у него была такая пустота, словно в ней был вакуум.

— О'кей, так чего же я хочу? — думал он. — Много ли из того, что я чувствовал (и чувствую сейчас до сих пор?) было подлинным, и что было просто ностальгией по прошлому, вызванной одиночеством и выведшей меня из равновесия? Не представляю.

Однако его смущение длилось недолго, поскольку менее всего Хейму нужен был самоанализ. Он отогнал от себя все вопросы, чтобы затем изучить их на досуге, а вместе с ними и все обусловленные ими эмоции. На переднем плане его создания осталось чувство нежности к Джоселин, смешанное с сожалением, что он причинил ей боль, и смутное желание что-то предпринять в связи с этим; но над всем этим преобладало желание удалиться побыстрее.

Он и так уже чересчур долго прохлаждается на этом острове. Необходимость лететь на Требогир вполне оправдывала это его стремление.

— Давай, поехали, — сказал он, снова повеселев, и игриво шлепнул свою пассию по круглому заду.

— Прогулка должна быть неплохая.

Джоселин повернулась. Ее глаза и губы выражали печаль.

— Гуннар… — Она вынуждена была опустить глаза, и теперь стояла так пред ним, сцепив руки. — Ты действительно не считаешь меня… в лучшем случае дурой, а в худшем предателем… из-за того, что я не хочу войны… не так ли?

— Только этого еще не хватало! — воскликнул Хейм, отшатнувшись назад.

— Когда это я подал тебе такую идею?

Она сглотнула и не нашла ответа.

Хейм взял ее за локти и мягко встряхнул.

— Ты дуреха, если думаешь, что я когда-либо так считал, — сказал он.

— Джос, я ведь хочу, чтобы войны не было, и верно, что демонстративная сила сейчас — предупредительный лязг зубов — может предотвратить фатальный исход будущего. Это все. О'кей, у тебя иное мнение. Я его уважаю и уважаю тебя. Я что заставил тебя думать по-другому? Пожалуйста, скажи. Может быть, в этом моя вина?

— Нет, ничего. — Она выпрямилась. — Просто я глупая, — добавила она механически. — Пожалуй, нам пора.

Они молча спустились вниз. У шкафчика возле эллинга — 3 Виктор Брэгдон натягивал скафандр.

— Эй, привет, — окликнул он их. — А я уже начал волноваться, не задержало ли вас что-нибудь. Во время прошлой вахты один из ваших людей доставил сюда ваше снаряжение, Гуннар. Весьма, кстати. Здесь мы бы вам, пожалуй, не нашли подходящего размера.

Хейм облачился в жесткий скафандр, застегнул все молнии, надел перчатки и ботинки с поддержками для лодыжек, обращая внимание на застежки. Если кислород внутри смешается с водородом снаружи, он будет потенциальным факелом. Конечно, во флайере можно было и не надевать полного снаряжения — это была лишь предосторожность, но Хейму слишком часто приходилось видеть, как иногда мало нужно, чтобы свести на нет все меры безопасности. Подсоединяя шлем к резервуарам с воздухом под высоким давлением и к рециркулятору, он опустил с плеч снаряжение, но оставил клапаны закрытыми, а забрало шлема — открытым. Теперь — пояс с пищевыми и медицинскими трубами, фляга, емкость для отходов… Но никакого оружия, поскольку в Гнездо с ним не пустят…

Хейм заметил, что Джоселин никак не может справится со скафандром, и поспешил на помощь.

— Он такой тяжелый, — пожаловалась она.

— Ну уж, ведь точно такой же ты носила на Новом Марсе, — сказал Хейм.

— Да, но там сила тяжести вполовину меньше земной.

— Ну, тогда еще радуйся, что мы не подвергнемся полной гравитации под воздействием Строна, — добродушно сказал Брэгдон, наклоняясь, чтобы поднять походную сумку.

— Что там у вас? — спросил Хейм.

— Дополнительное оборудование для съемок. Вспомнил в последнюю минуту. Но вы не беспокойтесь. Полевое аварийное снаряжение уже на борту и дважды проверено.

Направляясь к входному шлюзу, Брэгдон по-прежнему улыбался, намеренно повернувшись к Джоселин, показывая свой орлиный профиль. Хейм стало смешно.