Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 —1942 гг. - Яров Сергей - Страница 114

114

4. Окажи содействие в вызове врача к больному, а также в устройстве и перевозке больного в больницу или стационар.

5. Помоги, если требуется захоронить умерших.

6. Позаботься о получении денег для больных, зарплаты с места работы или пособия по бюллетеню.

7. Устрой детей-сирот в детский дом или ясли» [1730].

3

Можно отметить и другие формы государственной поддержки. Это, в первую очередь, районные и фабрично-заводские стационары для самых слабых ленинградцев, существовавшие до апреля – мая 1942 г. Здесь смогли питаться десятки тысяч человек [1731]. Возникло большое количество санитарных постов и обогревательных пунктов, столовых закрытого типа [1732]. Высокая и безоговорочная их оценка понятна, но и проблемы здесь были. Стационары нередко плохо обеспечивались, иногда даже быстро закрывались из-за нехватки продуктов, сюда старались помещать наиболее ценных специалистов, мало заботясь о про чих [1733] .

Государственные и общественные организации следили за распределением продуктов в столовых и магазинах [1734]. К этому делу было привлечено много людей, учитывая размеры хищений. Н. В. Мансветова вспоминала, как на заседании районной комиссии по проверке столовых задавался и вопрос о том, «как работники должны относиться к посетителям» [1735]. Вопрос о человеческом достоинстве, даже получивший такой «гастрономический» оттенок, не мог не подразумеваться во время этих споров. Примечательно, что кое-где были открыты комсомольские булочные и столовые: надеялись пристыдить нечестных продавцов [1736].

Контроль касался всех сторон повседневной жизни блокадников. Без созданной государством системы чрезвычайных мер по оказанию помощи число жертв в городе было бы куда более значительным [1737]. И примеров человеческого сострадания, которые поддерживали моральный канон, видели бы намного меньше.

Даже в «смертное время» следили, хотя и не всегда, за состоянием общежитий, детских домов, «очагов», детсадов. Особое внимание обращали, в значительной степени из-за опасения эпидемий, на чистоту квартир, домов, дворов, – не отказываясь от угроз и наказаний тех, кто нес за это ответственность [1738]. Призывы соблюдать личную гигиену, сколь бы унизительными они ни были, также помогали поддерживать представления о нормах, принятых в цивилизованном обществе. На совещании секретарей цеховых партбюро Кировского завода в начале января 1942 г. вопрос о личной гигиене рабочих являлся даже частью повестки дня. Отмечалось, что многие рабочие, находясь на казарменном положении, «в течение трех и больше месяцев не мылись в бане, завшивели», а после остановки водопровода им «негде умыть лица». Секретарям было предложено «изо дня в день наблюдать за чистотой» [1739]– последнее, конечно, оставалось часто лишь благим пожеланием.

Когда читаешь протоколы первичных организаций ВКП(б) и ВЛКСМ, кажется, что в них уделяется неоправданно чрезмерное внимание к графику собраний, уплате взносов, заполнению делопроизводственной документации, постановке и снятию с учета, проведению агитационной работы. Драматизма «смертного времени», как ни парадоксально, мы в этих документах часто не обнаружим, и в силу их краткости, и в силу пристрастия партийных и комсомольских инстанций к канцелярской рутине. Но это можно оценить и иначе. Все виды дисциплин – производственной, партийной, бытовой, этической – были связаны между собой. Партийная и комсомольская дисциплина принуждала и к соблюдению нравственных правил: не опускаться, помогать другим, следить за собой. Утрата представлений о системе идеологических и социальных ценностей, сколь бы надуманными они не казались нам сейчас, в то время делали поступки людей менее цивилизованными. «Опухшие от недоедания, с палочками, а все же явились на партактив», – описывал поведение заводских коммунистов инструктор парткома Кировского завода Л. П. Галько. [1740]И точно так же, невзирая на нездоровье, они шли на предприятия, выполняли задания, приободряли растерявшихся, одергивали «паникеров» – положение обязывает. А если члены ВКП(б) и ВЛКСМ не захотят быть образцом для других – заставят, пристыдят, пригрозят.

В столовой для железнодорожников коммунист унижался на виду у всех. «Надо его вызвать и крепко побеседовать… До чего распустился народ», – записывает в дневнике заведующий сектором пропаганды и агитации парторганизации Балтийского отделения Ленинградской железной дороги И. С. Намочилин. Вызывает у него тревогу и коллектив диспетчерской: «Опустился также, и разговоры о еде и эвакуации, надо вызвать» [1741]. Вызвать и распекать – это не только его прием, это универсальное средство. Он пытается, конечно, устроить наиболее истощенных в стационар [1742], но там не хватит мест на всех. Помочь невозможно, но и опускаться коммунист не имеет права. Если он должен быть, в силу своего звания, примером для других, то как можно требовать за это плату? Л. П. Галько отметил в дневнике, что в инструментальном цехе работают семь «дистрофиков». Принять это во внимание, не требовать многого? Нет, ситуация в цехе оценивается им с нарастающим раздражением, без всяких скидок на обстоятельства. «Работа… вообще идет неважно, партийная в особенности. Секретарь партбюро… бездействует. Агитработа в загоне, профработа совершенно запущена» [1743]– это ведь не справка для направления в больницу, это скорее тезисы для знакомой нам «проработки».

4

Несомненно, агитационная работа, при всех ее огрехах (примитивность, замалчивание правды о положении на фронтах и в городе, фальшивый оптимизм), также являлась одной из форм сохранения этики. Значение ее, конечно, не стоит переоценивать. Радио в первую блокадную зиму работало плохо [1744]. С января 1942 г. почти никто не видел газет. В киосках их было не купить и, как вспоминал Д. С. Лихачев, «первая газета стала расклеиваться на заборах только весной, кажется, раз в две недели» [1745]. Это вызывало удивление, и Л. Р. Коган, отметивший в дневнике 3 февраля 1942 г., что «радио не работает, газет не приносят», задавал вопрос, не орудуют ли в городе враги [1746]. Но даже и тогда радио и пресса внесли свою лепту в дело поддержания нравственных норм. Об этом свидетельствуют отклики блокадников на их сообщения. Чаще всего это случалось, когда узнавали о нацистских преступлениях.

Сведения о пытках и издевательствах содержались во многих сводках Совинформбюро. По городу были расклеены плакаты, изображавшие мучения мирных жителей, оказавшихся под пятой оккупантов [1747]. В газетных статьях сцены глумления над пленными красноармейцами, беззащитными женщинами и детьми нередко сопровождались натуралистическими подробностями. «Сообщения о немецких зверствах вызывают у ленинградцев ярость. „Гады“– только и слышишь возгласы возле газетных витрин», – вспоминал В. Кочетов [1748]. В дневнике П. М. Самарина, узнавшем из радиопередачи об осквернении имений Л. Н. Толстого и П. И. Чайковского, встречаем такую запись: «Вот бандиты! Нет слов возмущения такими варварами» [1749].

вернуться

1730

Там же. С. 72.

вернуться

1731

Ковальчук В. М.900 дней блокады. С. 92; Стенограмма сообщения Пименова А. Т.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 307. Л. 8.

вернуться

1732

Худякова И.За жизнь ленинградцев. С. 53; Левитская Л. Н.Стенограмма сообщения и доклад о работе Общества Красного Креста за время с 22 июня 1941 г. по 31 декабря 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 276. Л. 16; Жизнь и смерть в блокированном Ленинграде. С. 63.

вернуться

1733

Соколов Г. Я.[Стенографическая запись воспоминаний] // Оборона Ленинграда. С. 565; Краков М. М.Дневник. 28 марта 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 53. Л. 15; Соловьева Э.Судьба была – выжить. С. 221–222; Рахмалев Н. А.[Стенографическая запись воспоминаний]: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 298. Л. 17.

вернуться

1734

Горбачев М. И.[Стенографическая запись воспоминаний] // Оборона Ленинграда. С. 459; Мансветова Н. В.Воспоминания о моей работе в годы войны. С. 558; Змитриченко А. О.[Запись воспоминаний] // 900 блокадных дней. С. 93; Информация Приморского РК ВЛКСМ Ленинградскому ГК ВЛКСМ 15 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. К-118. On. 1. Д. Л. 5; Отчет горкома ВЛКСМ о бытовой работе комсомольцев в 1941–1943 гг. // 900 героических дней. С. 324; Худякова И.За жизнь ленинградцев. С. 47.

вернуться

1735

Мансветова Н. В.Воспоминания о моей работе в годы войны. С. 558.

вернуться

1736

Горбачев М. И.[Стенографическая запись воспоминаний] // Оборона Ленинграда. С. 459.

вернуться

1737

Худякова И.За жизнь ленинградцев. С. 52–53; Из справки военного отдела горкома ВКП(б) «25 лет Обществу Красного Креста». 28 июля 1943 г. // 900 героических дней. С. 113. См. также: Лагуткин Е. С.Воспоминания // Оборона Ленинграда. С. 393; Кулябко В.Блокадный дневник // Нева. 2004. № 2. С. 237 (Запись 7 октября 1941 г.); Пето О. Р., Вальтер Т. К.Записи выездов «Скорой помощи». 17 декабря 1941 г.: ОР РНБ. Ф. 1273. Д. 51. Л. 13 об.; Никифоров Г. И.Из дневника заместителя директора по МПВО и охране завода им. Марти // Выстояли и победили. С. 15; Шкроева Е. П.Искусство сражающегося народа // Без антракта. С. 139; Аверкиев И. А.[Стенографическая запись воспоминаний] // Оборона Ленинграда. С. 489; Иванов В. А.Особенности реализации чрезвычайных мер… С. 477.

вернуться

1738

Бочавер М. А.Это было: ОР РНБ. Ф. 1273. Д. 7. Л. 59; Иванов В. А.Особенности реализации чрезвычайных мер… С. 473; Григорьев В. Г.Ленинград. Блокада. С. 37; Тихонов Н.Ленинград принимает бой. С. 315; Информация Приморского РК ВЛКСМ Ленинградскому ГК ВЛКСМ 8 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. К-118. On. 1. Д. 78. Л. 3–4; Инбер В.Почти три года. С. 222 (Дневниковая запись 18 апреля 1942 г.); Информация Приморского РК ВЛКСМ Ленинградскому ГК ВЛКСМ 15 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. К-118. On. 1. Д. 78. Л. 5.

вернуться

1739

Из дневника Галько Леонида Павловича. С. 515 (Запись 4 января 1942 г.).

вернуться

1740

Там же. С. 516 (Дневниковая запись 12 января 1942 г.).

вернуться

1741

Намочилин И. С.Дневник. 19 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 79. Л. 22 об.

вернуться

1742

Там же. Л. 23 (Дневниковая запись 21 января 1942 г.).

вернуться

1743

Из дневника Галько Леонида Павловича. С. 531 (Запись 7 декабря 1942 г.).

вернуться

1744

См. также дневниковую запись М. С. Коноплевой 6 ноября 1941 г.: «Сегодня вечером по радио слушали из Москвы торжественное заседание в Кремле, на котором выступил Сталин, но речь его передавалась так плохо, что мы почти ничего не разобрали» (ОР РНБ. Ф. 368. Д. 1. Л. 161; дневниковую запись И. Д. Зеленской 16 ноября 1941 г.: «Разбудила меня московская передача, как всегда превращенная помехами в кошачий концерт» (Зеленская И. Д.Дневник: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 35. Л. 33). См. также: Из дневника Майи Бубновой. С. 229–230 (Запись 25 января 1942 г.); Краков М. М.Дневник. 12 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 53. Л. 7; Никулин А. П.Дневник. 12 января 1942 г.: Там же. Д. 82. Л. 14; Кулябко В.Блокадный дневник // Нева. 2004. № 2. С. 243 (Запись 14 января 1942 г.).

вернуться

1745

Лихачев Д. С.Воспоминания. С. 473; см. также дневниковую запись М. С. Коноплевой 26 января 1942 г. (ОР РНБ. Ф. 368. Д. 2. Л. 30).

вернуться

1746

Коган Л. Р.Дневник. 3 февраля 1942 г.: ОР РНБ. Ф. 1035. Д. 1.Л. 2.

вернуться

1747

См. доклад немецкой службы СД о положении в Ленинграде (весна 1942 г.): «Гнусная пропаганда на картонных плакатах усиленно изображает страшно изувеченных женщин» (Звезда. 2005. № 9. С. 81).

вернуться

1748

Кочетов В.Улицы и траншеи. С. 160.

вернуться

1749

Самарин П. М.Дневник. 16 декабря 1941 г.: РДФ ГММОБЛ. Оп. 1л. Д. 338. Л. 55; см. также: Базанова В. В.Вчера было девять тревог… С. 129 (Дневниковая запись 8 декабря 1941 г.).