Шестая книга судьбы - Курылев Олег Павлович - Страница 69

— Теперь удаляйте остатки ниток, — скомандовал он. — Черт, все равно видно. — Ткань вокруг лампасов немного выгорела, отчего на их месте просматривался темный след.

Мартин повозил по земле кусок мешковины и стал натирать ею майорские галифе. Через некоторое время они сделались равномерно грязными.

— Бесполезно, лейтенант. Догадаются.

— Конечно, догадаются, но не сразу. А тогда мы можем быть уже далеко отсюда и от вашей чертовой карты. Та-а-ак, — Мартин посмотрел на погоны майора, — давай, Николаус, снимай с него погоны, бери золу и натирай ею малиновые подложки, пока они не станут чёрными Размочи золу в снегу, так лучше. Старайся не запачкать саму плетенку. Сделаем из вас сапера, — пояснил он Шлимману. — Можно, конечно, их вообще снять с полушубка, но русские наверняка вас запомнили и могут обратить внимание на произошедшие перемены.

Через некоторое время подложка майорских погон стала грязно-буро-красной.

— Да, сапера не получилось, зато похоже на ветеринара. О! — Мартина осенила идея. — Клеффель! — Он подскочил к старому ветеринару и стал отстегивать его гауптманские погоны. — Вам эти «глисты» все равно ни к чему.

Отогнув усики, Мартин снял с погон обескураженного и мало что понимающего оберштабсветеринара двух белых металлических червячков — эмблемы ветеринарной службы — и стал прилаживать их на плетенки майора.

Разумеется, он прекрасно понимал, что все это собьет противника с толку лишь на время Заметят они и грязь, и вторую пару погон на кителе, и малиновые просветы петлиц. Да и по документам Шлиммана разберутся, что он офицер Генерального штаба. Главное, чтобы к тому моменту конвоиры успели отвести их подальше от сарая, передать другим и уйти. Эти русские наверняка впервые на фронте. Прибыли откуда-то из резерва, глаз ещё не наметан на штабистов, за которыми повсюду теперь идет охота, Особенно после того случая летом, когда на их территорию случайно залетел на самолете штабист с секретными планами операции «Блау». Тогда под суд отправили нескольких генералов, а фюрер издал приказ о запрете под страхом расстрела возить с собой секретные документы вблизи линии фронта.

Стало светлее. Они услышали голоса, а уже через полчаса снова топали по обочине занятой встречными войсками дороги.

— Не дали машину, — жаловался возвратившийся лейтенант Карпову. — Пешком, говорят, доведешь. А тут километров десять. А потом еще обратно.

Когда стало совсем светло, Мартин расслышал далекий гул. Он осмотрелся и увидел, как с юга к ним приближаются черные точки самолетов. Чьи? Он прищурился Через несколько секунд удалось разглядеть характерный излом крыльев и висящие под ними неубирающиеся колеса, прикрытые сверху каплевидными обтекателями. Свои!

— Майор, это «восемьдесят седьмые»! — сказал он Шлимману.

Пикировщики легли на левое крыло, вытягиваясь вдоль дороги. Вдали и выше появилась еще одна группа. Намечалась хорошая заварушка.

В воздух полетели ракеты и крики команд. Колонны солдат моментально распались, рассеиваясь сотнями черных точек в обе стороны по степи. Конвоиры тоже погнали пленных в сторону, а когда сзади тяжелой дробью ударили первые бомбы, толкнули их на землю и попадали рядом.

Несколько следующих минут Мартин лежал, вжавшись в траву и закрыв голову руками. На него сверху сыпались комья земли, обломки досок от разорванного кузова грузовика и осколки. Рядом упал чей-то сапог с торчащей изнутри костью, потом прозвякала пробитая и дымящаяся каска. Когда он на мгновение приподнимал голову, то в поднятой пыли не успевал даже отыскать взглядом своих конвоиров,

Чуть не наехав на руку, перед самым его лицом останавливается автомобильное колесо, По Мартину кто-то пробегает, едва не сломав позвоночник. Земля вздрагивает, визжат осколки, сверху сыплется стеклянная крупа, Мартин поднимает голову — американский «Виллис» с распахнутыми дверцами стоит к нему правым боком совершенно пустой, да еще, судя по выхлопной трубе, с работающим мотором. Он толкает лежащего рядом майора, пинает ногой Николауса, пытается отыскать Клеффельда.

— Быстро в машину! — кричит он, сам не слыша своего голоса, вскакивает, запрыгивает на переднее сиденье и перебирается к рулю.

Штабист и оба трудовика бросаются следом. Ветеринара нигде не видно. Мартин понимает, что даже если он еще жив и отыщется, то наверняка не способен ни на какие действия. Он вжимает педаль газа в пол, на кого-то наезжает, выворачивает руль влево и, набирая скорость, устремляется прочь. Напоследок он видит, как кто-то из русских вскакивает и бежит к ним, но тут же снова падает на землю.

Хорошо, что вокруг относительно ровная степь. Только сухая трава хлещет по бамперу да хлопает сломанная дверца. В лицо бьет холодный ветер: в машине не осталось ни одного целого стекла. Никому из русских, видевших в тот момент несущийся в сторону от дороги черный «Виллис», не могло прийти в голову, что в нем сидят убегающие из плена немцы.

— Снимите свои чертовы кепи! — кричит Мартин, оборачиваясь, трудовикам. — Снимайте погоны!

Держа руль одной рукой, он срывает с самого себя только недавно надетые лейтенантские погоны. Хорошо, что они пристегнуты на шлевку и пуговицу, а не пришиты к шинели намертво.

Если бы в тот момент за ними погнался «юнкерс», он не оставил бы шансов ни «Виллису», ни тем, кто внутри. Но пикировщики не позарились на уходящий в сторону автомобиль. Было много более важных целей на дороге. «Только бы не угодить в яму и не попасть на пашню», — молил Бога Мартин. Он никогда не был классным водителем и в аналогичной ситуации на дороге давно бы слетел в кювет. Здесь же, поглядывая на солнце, он понимал только одно: нужно гнать на юг. Эх, жаль, майор выбросил свою карту. Сейчас-то она как раз пригодилась бы.

Через десять минут он остановился. От русских они явно оторвались, теперь следовало опасаться только своих.

— Куда дальше? — повернулся Мартин к штабисту, устало навалившись на руль. — Вы как-то говорили, что у вас весь фронт в голове.

— Так мы же не знаем, куда нас посадили летуны, Что хотя бы это была за река? Или та деревня?

— Я считаю, что нам в любом случае нельзя ехать ни на сивер, ни на восток, — вступил в разговор Раус. — Ведь так? Значит, надо двигаться на юг или на запад.

Мартин и без него это понимал. Он включил передачу и уже с большей осторожностью покатил дальше.

— Ищите дорогу, — велел он остальным.

Через полчаса они выехали на идущую в юго-западном направлении дорогу, а еще через двадцать минут, огибая воронки и остовы сгоревших еще летом машин, увидели в стороне два легких танка. Это оказалась разведка приданной румынам немецкой танковой части. Минут через сорок всех четверых везли в тыл в люльках мотоциклов военные полицейские. Предстояло выяснить, что это за личности разъезжают без погон и документов на изрешеченном осколками американском автомобиле.

В поселке Котельниковский, когда их вели на допрос, Шлимман, оказавшись рядом с Мартином, шепнул:

— Ни слова о карте.

После предварительного выяснения личностей и уточнения обстоятельств падения самолета их отвели в офицерскую столовую и накормили.

— Мартин, — снова шептал на ухо лейтенанту майор, — ради бога, ни слова о карте.

— А если спросят напрямую?

— Отвечай, что ничего не знаешь, и все тут. Мог ведь я тебе о ней вообще не говорить? А я со своей стороны… Слушай! Я напишу на тебя представление. Точно! Так, — майор посмотрел на его куртку, — два креста у тебя уже есть, значит, получишь Рыцарский.

— Шутите? — швыркая супом, вяло усомнился Мартин.

— Я тебе даю полную гарантию. Лично пойду к Манштейну. Кто там у тебя сейчас командир? Ах да, Крейзинг. Отличный парень! Я его хорошо знаю. Ну как же, Ганс Крейзинг, генерал-лейтенант. — Он наклонился над столом. — Представляешь, Мартин, что такое Рыцарский крест? Отпуск домой, почтовая карточка с твоей физиономией тысячными тиражами, поклонницы по всему рейху! Ты откуда? Из Мюнхена? Великий город, сердце Германии! Скоро будешь гулять по Одеонсплац и отпразднуешь там Рождество в кругу семьи. Фантастика!