Убить фюрера - Курылев Олег Павлович - Страница 21

— Откуда у вас этот камень? — спросил Бирквиг вкрадчивым голосом.

— Он у меня с детства, — спокойно отвечал Нижегородский. — Во всяком случае, лет с двенадцати. А что?

— И вы не знаете, что это?

— Послушайте, господин… э-э-э… Бирквиг, я, собственно говоря, затем к вам и пришел, чтобы узнать, что это за штука такая, а вы сами спрашиваете меня об этом уже второй раз. — Вадим разыграл нетерпение и посмотрел на часы. — То, что это не стекляшка какая-то, мне понятно.

— В таком случае я попрошу вас подождать.

Помощник ван Кейсера положил алмаз на стол и быстро вышел, затворив за собой дверь.

«Уж не за полицией ли он направился? — подумал Нижегородский. — Черт его знает, какие у них тут порядки».

Он прождал минут пять. Наконец дверь отворилась и в комнату вошли двое. Первым был человек лет тридцати в темно-синем халате, какие носят лаборанты. Шейный платок с алмазной заколкой и туго обтягивавшая высокий лоб шапочка какого-то магистерского фасона не оставляли сомнений — это был глава фирмы «Якоб ван Кейсер». Он коротко взглянул на Вадима: «Goede middag»,[9] — кивнул и быстро прошел к столу. Помощник тем временем выставил на столик конторки аптекарские весы и приготовил коробку с гирьками.

Ван Кейсер взял в руки камень.

— Ное heet je? Spreekt u Nederlands?[10] — спросил он через несколько минут.

— Мое имя Вацлав Пикарт, — ответил Нижегородский по-немецки.

Ювелир впервые внимательно посмотрел на него, кивнул и тоже по-немецки сказал:

— Это алмаз, господин Пикарт. Редчайший алмаз. Признаюсь вам откровенно: я впервые держу в руках такое чудо. — Он помолчал, отдал камень помощнику для взвешивания и спросил: — Вы говорите, что он у вас давно?

— Двадцать лет. Мой отец привез его из своей последней поездки и почти сразу умер.

— А кем был ваш отец?

— О-о-о, кем он только не был, господин ван Кейсер, — откинувшись в кресле, Вадим приготовился рассказать заранее сочиненную им историю. — И где он только не побывал. В последний раз — это было в девяносто втором — он вернулся из Англии. В ужасном состоянии. Что там произошло, мы так и не узнали, только он был ранен в голову, по приезде сразу же слег и вскоре умер. Этот камень мы нашли в его вещах. Конечно, мы не могли и предположить, что он представляет хоть какую-то ценность. Я колол им орешки, играл с друзьями, пока мать не отобрала его у меня и не спрятала. Она сказала, что это память об отце и через несколько дней вышла замуж за нашего деревенского хлебопека.

Вадим растроганно вздохнул и замолчал.

— Что же было потом? — спросил ван Кейсер.

— Потом? — попытался собраться с мыслями Нижегородский. — Совсем недавно я наткнулся на него в чулане. Он валялся в ящике с гвоздями, весь был в пыли и ржавчине, и я чуть было снова не забросил его куда подальше. Но что-то остановило мою руку. Я вспомнил отца, то, какими глазами смотрел он на кристалл, когда я поднес его как-то к его постели. За несколько дней до смерти отца хватил удар, лишив не только движения, но и речи. Он мог лишь вращать зрачками и тяжело дышать. Бедный папа. Верите, теперь, когда я снова нашел камень и сжал его в руке, по мне словно пропустили слабый заряд электротока! Я отмыл его и взял с собой в служебную поездку. В нашем-то захолустье его и показать некому.

— Где же вы живете?

— В Берлине, — не моргнув глазом ответил Нижегородский.

В это время Бирквиг сообщил вес алмаза: 732,14 метрического карата.

— Сколько же он стоит? — наконец задал Вадим главный вопрос.

— Говорить о его стоимости сейчас можно очень и очень приблизительно, — откинувшись на стуле и переплетя тонкие пальцы рук, стал размышлять ван Кейсер. — Мы не знаем всех достоинств и недостатков камня и не узнаем их, пока не отшлифуем хотя бы одну грань и не заглянем внутрь. Насколько я могу предположить на данный момент: он бесцветен или имеет легчайший голубоватый нацвет, не ниже «D». Ты согласен, Арнольд? — повернулся он к помощнику. — Это плюс. Очень возможно, что в его теле нет крупных дефектов. Во всяком случае, из него можно наверняка получить бриллианты чистой воды классов «FL» или «IF».

— Все это очень интересно, — стал терять терпение Нижегородский, — однако, господа, сколько за него дадут в том виде, в каком он находится сейчас? Без всяких там «эф-эль» и прочего?

Ван Кейсер пожал плечами.

— Вы можете сегодня же продать его за пятьсот тысяч гульденов, но он стоит дороже. Я бы не советовал вам спешить, господин Пикарт. Да и продавать необработанный алмаз в Амстердаме крайне неразумно. Если где-нибудь на руднике вроде Ягерсфонтейна или Багагемских копей это, может быть, и оправданно, то только не здесь.

— Почему?

— Потому что в виде бриллианта, а в данном случае речь может идти о целой бриллиантовой россыпи, он будет стоить в несколько раз дороже.

«Знаем и без вас, — подумал Нижегородский и мысленно потер руки. — Однако намечаются приличные деньги».

— И вы сможете взяться за подобный заказ, господин ван Кейсер?

— Работать с таким камнем — честь для любого мастера, — ответил ювелир. — Но и очень большая ответственность. — Он снова взял камень в руки, но посмотрел на Нижегородского. — Вы можете доказать, что это именно ваш алмаз?

— Доказать? — Вадим сделал удивленное, даже расстроенное лицо. — Я рассказал вам его историю, — он развел руками, — мне больше нечего добавить.

Ювелир побарабанил пальцами по столу, затем сказал что-то по-голландски помощнику, и тот вышел.

— Видите ли, господин Пикарт, ваша история интересна и загадочна, но… вы ведь не станете спорить, что в Англии нет алмазных месторождений и, следовательно, ваш батюшка не мог найти этот камень первым из людей, скажем, где-нибудь на речной отмели. Несомненно, алмаз был привезен туда кем-то другим. Ведь так? Я не хочу сказать, что ваш отец украл его, боже упаси. Но где гарантия, что, когда я сделаю первый надпил, а то и вовсе закончу работу, не объявится другой хозяин камня или совладелец?

— Как же быть?

Вернулся Бирквиг. Он положил на стол несколько книг и уселся рядом. Ван Кейсер взял самую большую книгу и раскрыл.

— Это самый полный каталог драгоценных камней. Их здесь несколько тысяч. Есть и необработанные еще алмазы, которые либо ждут своего часа, либо так и останутся украшенными арабской вязью — именами владевших ими султанов и падишахов. Есть и неумело отшлифованные камни, и великолепные бриллианты. И у каждого, заметьте, свой хозяин. Всем этим, — он положил ладонь на раскрытые страницы, — владеют короли, монастыри, музеи, ювелиры, светские дамы и, разумеется, такие фигуры, как Ротшильды или Морганы. Какими бы путями они не приобрели свои камни, они — официальные владельцы и могут делать с ними все, что захотят.

— Стало быть, дело за тем, чтобы попасть в этот гроссбух? — догадался Нижегородский.

— Совершенно верно.

— Так нет проблем! Записывайте.

Ван Кейсер оценил шутку. Он захлопнул книгу и попросил Бирквига распорядиться насчет чая.

— Что ж, тогда мы внесем данные о вашем алмазе в официальный Вестник Международного Союза ювелиров и в «Алмазный каталог». Если в течение трех месяцев никто не заявит своих прав и не вскроются обстоятельства криминального характера, вы станете полноправным членом Алмазного клуба. Такова процедура. Но хочу предупредить: вам не удастся избежать огласки.

— А без этого никак? — поморщился будущий член Алмазного клуба.

Ван Кейсер развел руками.

— Такой камень неминуемо вызовет сенсацию. Впрочем, вы можете сохранить относительное инкогнито, скрывшись за формулой вроде «германский подданный, пожелавший остаться неизвестным».

На том и порешили. Вадим понял, что алмаз необходимо, что называется, «отмыть». Ван Кейсер любезно пообещал взять все хлопоты на себя. Он посоветовал Нижегородскому на это время поместить камень в одном из надежных банков в Амстердаме. Тот согласился. Осталось последнее — выбрать алмазу имя.

9

Добрый день (голл.).

10

Как вас зовут? Вы говорите по-голландски? (голл.)