Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников - Вульпиус Христиан Август - Страница 67

67

— Не говорите об этом!

Ринальдо изобразил еще большее дружелюбие, нежно пожал Маргализе руку и сказал:

— Я знаю то… что знаю!

Она смущенно посмотрела на него и спросила:

— Что же вы знаете?

Ринальдо провел ладонью по лицу и сказал:

— Я знаю довольно много и еще кое-что.

Маргализа сняла руку с его плеча, ухватила кончик своего фартука, натянула его на грудь, опустила глаза и прошептала:

— Я ничего не говорила. Вы, во всяком случае, знаете больше, чем я.

Ринальдо взял ее за подбородок, поднял ее голову и улыбнулся:

— Так и я полагаю!

Она посмотрела на него и наивно спросила:

— А как вам нравится госпожа графиня Вентимилья?

— Я ее вовсе не знаю!

— Ах!

— Я никогда ее не видел.

— И живете в ее замке?

Она посмотрела на него, чуть не сказала вслух: «Странно!» — и продолжила:

— У нее шикарные платья, отличные кольца и восхитительные драгоценности. Когда стоишь рядом с ней, то чувствуешь себя как цветок шафрана рядом с алоэ! Может, она скоро вернется, раз вы здесь, и тогда вы сами увидите, как мы выглядим, когда стоим рядом.

Сделав книксен, она выбежала из комнаты. Ринальдо крикнул что-то ей вслед, но она уже сбежала, словно слетела, вниз по лестнице.

Он вернулся в комнату и улегся на диван. В конце концов он громко крикнул:

— Они же разыгрывают меня!

В замок приезжали гонцы с письмами, посланные старцем, который, однако, никогда не писал, где он в этот момент находится.

Ринальдо, будучи в одиночестве, пребывал в весьма неприятном положении.

Смотритель замка производил впечатление человека замкнутого, с ним Ринальдо был тоже очень сдержан. Но у Маргализы он надеялся мало-помалу выведать больше, поэтому вел себя с ней весьма учтиво, что было совсем не трудно, ибо она и правда была красивая девушка, которой к тому же уединенность замка придавала двойное очарование. Он весьма щедро одарил ее ожерельем и кольцом. Подарки были приняты с тем же удовольствием, с каким их вручали, и Ринальдо видел по тому вниманию, с каким ему прислуживали, что золотая цепочка крепко-накрепко связывает одариваемую с ним.

Уже прожив несколько недель в замке, он однажды отправил старцу с гонцом письмо, в котором настоятельно просил его дать ему какое-либо занятие. И еще он попросил прислать к нему Лодовико.

Маргализа становилась все более и более доверчивой, а его дружеская предупредительность подвигла прямодушную девушку в конце концов увидеть в дружелюбном господине больше, чем только дружелюбного господина. Его подарки и его одиночество тоже сделали свое дело, вот так и случилось, что господину рыцарю преподносили прекрасные часы с приятностью и втридешево. Это было по сердцу девице и по сердцу господину рыцарю. Вот они и были довольны друг другом.

Однажды, когда Маргализа сидела у него, в обстановке весьма интимной, она спросила улыбаясь:

— Какая я по счету из тех, кого вы уже любили?

Ринальдо благоразумно избежал ответа на этот вопрос встречным вопросом:

— А каким по счету среди тех, кто тебя любил, буду я?

Тут милая девица забыла свой вопрос, покраснела еще больше, опустила глаза и поправила свой нагрудный платок.

— Вы уже третий, но единственный, кого я целовала.

Она замолчала, но тут же, внезапно вскочив, спросила едва ли не сердито:

— Вы этому не верите?

— Я не только верю тебе, — невозмутимо ответил Ринальдо, — но даже уверен в этом.

— Вам эти слова внушили Небеса! — воскликнула она и сунула что-то обратно под нагрудный платок.

— Что это? — Ринальдо вскочил и, чуть поборовшись с ней, вытащил из-за ее нагрудного платка кинжал.

— Маргализа!

— Я дала вам то, что не смогу дать больше ни одному мужчине. Если бы вы были столь дерзки и стали бы отрекаться от этого подарка, так я навсегда замкнула бы вам рот!

Ринальдо понял, что имеет дело с девицей, решительность которой уравновешивает его дерзость. Он быстро приноровился к своей роли, обнял ее, крепко поцеловал и сказал:

— Маргализа! Теперь я люблю тебя еще сильнее!

Она молчала, но из глаз ее хлынули слезы. В конце концов она сказала, едва ли не упрямо:

— Что я несчастна, я знаю! Но знаю также, что и вы будете несчастны со мной, если забудете, что вы тот, кто сделал меня несчастной.

Ринальдо еще никогда не слышал, чтобы девушка так разговаривала. Его женщины плакали, но с кинжалом его не встречала ни одна. Он быстро взял себя в руки, нежно поцеловал ее и сказал:

— Будь спокойна, Маргализа! Я никогда не забуду, чем обязан тебе.

Тут они услышали в запертом зале, что примыкал к комнате, в которой сидели они, сильный грохот.

— Что это? — удивился Ринальдо.

Маргализа вскочила и закричала:

— Это же Зал несчастий!

Она поспешно выбежала из комнаты.

Ринальдо, озадаченный, остался. Он прислушался, но ничего не мог уловить. Прижал ухо к двери в зал. Ни звука не доносилось оттуда.

Ринальдо вышел из замка и с час побродил окрест, наслаждаясь изумительным зрелищем заходящего солнца, зрелищем, которое всегда оставляло в его душе грустные чувства. Он медленно взобрался по горе наверх и вернулся в замок.

У подъемного моста он еще раз посмотрел вниз, в долину, погруженную уже полностью в вечерние сумерки.

— Было время, я загонял моих коз, когда вечерние сумерки опускались на долины, в наш небольшой дом. Тогда я радовался, бывал весел. Теперь я смотрю на долины из гордых замков, и пелена вечерних сумерек окутывает мою душу печалью.

Он пошел в замок, в свою одинокую комнату. Там уже был накрыт стол, и вскорости Маргализа принесла ужин.

Он выпил бутылку вина и позвонил, чтобы принесли вторую. Маргализа принесла ему вторую бутылку.

— Ты должна выпить со мной, — сказал он. — И останься со мной. Мне так одиноко, я удручен…

— Вот закончу свою работу и приду к вам. Но вы должны будете мне что-нибудь спеть. Вы поете такие прекрасные песни. Несколько я уже у вас выучила: о девушке-рыбачке и о печальном рыцаре в скалистой долине… Через час я вернусь к вам.

Она ушла. Через час вернулась. Села со своим вязаньем на диван, а Ринальдо, наигрывая на гитаре, ходил взад-вперед по комнате.

— А что, — спросила непринужденно Маргализа, — графиня вам писала? Мой брат полагает, что она вот-вот приедет. Вы ведь ее ждете?

— Нет. Принадлежат деревни вокруг замка графине?

— Две. Деревня, что у лесочка, и та, справа, у большого пруда.

— А поблизости есть монастыри?

— В часе ходьбы отсюда есть женский монастырь ордена Святой Клары; а в двух часах — монастырь капуцинов. В женском монастыре привратницей моя сестра.

— Ты же навещаешь ее время от времени?

— Обычно три раза в год, по большим праздникам. Мне бы понравилось там, в монастыре. Ведь бедной девушке обычно не остается ничего другого, как идти в монастырь, если она не выходит замуж.

— Ты-то, уж конечно, выйдешь.

Они замолчали.

Потом Маргализа сказала:

— Что вы наигрываете? Спойте же. Вы мне обещали.

Он подсел к ней, заиграл и запел известную ей балладу:

Пронзительный ветер протяжно гудел, На башнях флажки он со скрипом вертел. Дрожали, качались верхушки В пустынном лесу потрясенных дерев, И волны врывались в дома, озверев, И елей ломались макушки. Свод неба затянут был пасмурной мглой, И молнией высь озарялась порой, И гром под землей отзывался; В пустынное поле поток притекал, Кряж горный, как стадо овец, трепетал, К которому волк приближался. И, молний сиянием весь озарен И слушая ветра пронзительный стон, Наездник скакал что есть мочи. Вот-вот упадет его загнанный конь, Но в замке зажегся приветный огонь — Защита от яростной ночи. Смотритель любезный подходит к вратам, Наездника он провожает к дверям, Коня истомленного холит. А в замке уж кто-то постель разостлал, Смотритель же гостю покой показал — Пусть там почивать он изволит. Но только лишь рыцарь остался один, Едва лишь коснулся пуховых перин — Чу, кто-то стучит ему в стену, Звон слышен оконный и скрежет дверной… Гость штору отдернул — и зрит пред собой Зловещую, жуткую сцену. Вот шестеро парами входят тремя, Все в черном, прошли, каблуками гремя, И каждый с зажженной свечою, А следом скелеты, и тоже их шесть, — Все вместе за стол собираются сесть, Увенчанный чашей большою. И слуги, их ровно двенадцать числом, Светильники вносят торжественно в дом, Двум дамам нарядно одетым Места за столом предлагают занять, Два рыцаря с ними, а следом опять Чредою скелет за скелетом. Расселись и пир начинают они: В светильниках вспыхнули ярко огни И кубки в руках засверкали. Знак подали дамы — и вот за столом Возник виночерпий с жемчужным вином В хрустальном высоком бокале. Потом виночерпий хрустальный бокал Стремглав со стола с возлияньями взял И ставит пред гостем на ложе. И рыцарь пригубить собрался — но вдруг Хор страшных стенаний раздался вокруг — И сразу отпрянул он в дрожи. «Пей, рыцарь, жемчужное это питье, Пей, рыцарь, погибель и небытие, Огонь на огонь помножая. Мы все его пили — и смертью взяты, В застолии нашем воссядешь и ты, И ужас и боль забывая». И гости кричали: «Смелее, до дна!», И дамы шептали: «Отведай вина, Чтоб счастье в душе воцарилось, Тут с нами твой тесть и покойный твой брат…» В сей миг пробудился он, счастлив и рад, Что все это впрямь не случилось.