Штрафбат везде штрафбат. Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта - Эрлих Генрих Владимирович - Страница 80

— Что батальон? — пожал плечами Юрген. — Вот только на моей памяти наш батальон три раза был и — нету. У нас, штрафников, такие потери на фронте, что полиция не успевает ловить, а суды поставлять нам пополнение. Да и кого поставляют?! Иногда такую шваль! — сокрушенно покачал он головой. Тут же поймал сам себя на этом искреннем сокрушении, посмеялся внутренне над собой. Чувство юмора и самоирония не покинули его.

— Это точно, иваны охотятся на нас много успешней, чем егеря в национальных лесах, а уж как стреляют! — Штейнхауэр досадливо махнул рукой. — К нам тоже в последнее время кого только не присылают, контрабандистов, даже грабителей. Там, в тылу да наверху, считают, что если кого–то заграбастали с оружием в руках, то он уже рубаха–парень и готов выполнять спецзадания в составе элитной зондеркоманды. Они там почему–то думают, что контрабандист непременно мотается в любую погоду по горам в Швейцарию и обратно с тяжелым рюкзаком за спиной, отстреливаясь от пограничников и таможенников. Ха–ха! Вон видишь того невысокого парня? Это Эрвин, он из Гамбурга, у них там был канал поставки английских сигарет из Швеции. Эрвин — хороший парень, вот только в лесу никогда в жизни не был, а пистолет носил для форсу, он и стрелять–то толком не умел. У нас уж научился.

Юрген поговорил с этим Эрвином на ходу. Всегда приятно было встретить земляка, а уж портового — вдвойне. У них нашлось немало общих знакомых, даже и девчонок. Подивились, как водится: по одним улицам несколько лет ходили, но не встретились, а вот за тридевять земель судьба сподобила. Эрвин знал Курта Кнауфа, он учился в одном классе с его младшим братом. Юрген рассказал о том, каким отличным товарищем был Курт Кнауф, и о его геройской гибели. Эрвин рассказал несколько забавных историй об их промысле в порту. Юрген хохотал до слез и над самими историями, и над тем, какими представали в них многие известные ему персонажи. Дядюшка Карл, старший сторож на воротах в западных доках, всегда надутый от сознания собственной значимости и придирчивый сверх меры, гонявший их, пацанов, и не пускавший в доки, вдруг оказался ловкачом и хитрецом, одним из организаторов всей этой аферы. А Рихард Стовено, прилизанный мальчик, которого Юрген всегда терпеть не мог, оказался стукачом. Ему переломали ноги и сбросили с пирса. Так ему и надо, стукачу!

— Даже не знаю, что бы мы делали, кабы не добровольцы, — вернулся к прерванному разговору Штейнхауэр, когда Юрген нагнал его во главе колонны.

— Добровольцы?! В штрафной части?! — удивился Юрген. — Ах да, — осекся он, сообразив, что его самого можно называть добровольцем, ведь он добровольно остался в батальоне.

— Действительно, почему — нет? — сказал Штейнхауэр. — К нам многие просятся, у нас весело, и Старик, как я уж говорил, умеет награждать по заслугам. Желторотых фанатиков, рвущихся на фронт, мы, понятно, не берем, на кой ляд они нам сдались, а людей опытных почему же не взять? У людей поживших и причины могут быть разные, веские, чтобы к нам проситься. Вот Роберт Искам, он фольксдойче, с Волги…

«Вот еще один землячок», — с тоской подумал Юрген.

— …к нам попросился. Взяли, конечно, как переводчика для допроса пленных и для переговоров с местными жителями. Роб! — громко крикнул Штейнхауэр.

— Ты что, командир? — донесся чей–то голос. — Роберт третьего дня погиб. Запамятовал?

— Вот так всегда, — скорбно сказал Штейнхауэр, — привыкаешь к человеку, раз — и его уж нет. Он был храбрый солдат, этот Роберт Искам, переводчик — одно название, в бою все за оружие берутся, и он сражался не хуже других.

— Он был из лагеря, — сказал Юрген, в его голосе не было вопроса.

— Конечно, — коротко согласился Штейнхауэр. — Есть и другие. Те уж совсем добровольцы. Другое дело, что к нам в бригаду они не по своей воле попали, а по приказу начальства, — туманно сказал он.

Юрген не стал вникать. Он провел достаточно времени на фронте, чтобы понимать, что там чего только не случается, особенно по приказу начальства. Самая дрянь именно по этим приказам и случается. Его другое волновало.

— Какие же вы в таком случае штрафники? — сказал он.

— А кто мы есть?! — загорячился Штейнхауэр. — Мы еще большие штрафники, чем вы! У тебя автомат на груди висит, а у меня что? Когда иваны валом валят, винтовкой, пусть и снайперской, много не навоюешь. Старик посылал зимой наверх заявку на новое вооружение, я ее видел. Просил 62 пулемета, 12 минометов, 600 новых винтовок. Обрати внимание, автоматов и орудий, самых завалящих, даже не просил, знал, что ничего не дадут. У нас их отродясь и не было. И раций не было. И врача. Представь! Ни одного врача почти на тысячу человек! Любое ранение — ложись и помирай. А посылали–то куда? В самое пекло. Это у вас в вермахте все ясно, вот фронт, вот тыл. А у нас — ни фронта, ни тыла, противник со всех сторон, отовсюду ударить может. И никому до этого дела нет, выкручивайся, как сможешь, а не сможешь, так и шут с тобой. Смертники, одно слово.

Все это Юргену было хорошо знакомо. Он поспешил согласиться с новым приятелем. Им нечего было делить.

Дорога раздвоилась. Та, что уходила в сторону от железной дороги, упиралась в небольшую деревню на краю леса. До нее было километра полтора. Это была первая деревня, что попалась им на глаза.

— Бандитское гнездо, — сказал Штейнхауэр, — нутром чую.

— По мне — так обычная деревня, — пожал плечами Юрген.

— Ты меня слушай, — сказал Штейнхауэр, — у меня на это дело и нюх, и опыт. Я, знаешь, сколько таких деревень за два года перевидал! Всю Белоруссию из конца в конец несколько раз на своих двоих прошел, с севера на юг и с запада на восток. Только посмотрю и сразу скажу: бандитская или нет. У нас ошибки дорого обходились.

До Юргена наконец дошел смысл некоторых оговорок Штейнхауэра.

— С партизанами воевали? — спросил он.

— С ними, — согласился Штейнхауэр и тут же мягко поправил: — С бандитами. Слышали, чай?

— И слышали, и видели, и сталкивались, — коротко ответил Юрген. У него к партизанам был свой счет. Длинный.

— Надо проверить, — сказал Штейнхауэр и свернул на боковую дорогу. — Вы с нами?

Юрген неохотно согласился. Это была не их работа. А военных приключений он уже досыта нахлебался, чтобы еще самому искать их на свою голову. Он от последнего–то все никак в себя прийти не мог, ныли от усталости и подрагивали мышцы, глаза слипались, в голове вата.

— Ваши армейские фельдмаршалы да генералы докладывали: мы пол–России завоевали, — принялся рассказывать Штейнхауэр, — а что они завоевали? Города с пригородами и дороги между ними. В леса и в болота они даже не совались, там дорог нет, одни тропки. По ним технику не протащишь, а без техники вермахт воевать не может, не приучены, несподручно. Вот нас туда и бросили. Знал бы ты, сколько в тех лесах бандитов было! Попадались отряды и в сто, и в пятьсот человек, а на круг — несколько десятков тысяч, если не все сто тысяч. И вооружение не то, что у нас, автоматы, пушки, гаубицы, даже танки. И против всей этой армады — один наш батальон. Представь!

Юрген представил. Понимающе кивнул, пряча невольную усмешку.

— Нам, конечно, и другие части СС помогали. И вермахт. Если где что разбомбить нужно, это они всегда готовы, только покажите где. А в разведку опять мы! По три и по пять дней ходили. А леса не то что у нас в Баварии или в Тюрингии — сырые! И мошка. Мелкая такая, но роем вокруг вьется, человека не видно, через час глядишь — нет человека, одна бледная немочь, всю кровь из него высосали. Зимой еще хуже. Холод собачий, а костра не разжечь, не обогреться. В болотное окно провалился, пиши пропал. Представь!

Юргену и представлять не надо было. Он это проходил.

— И все ради чего? Расстояния там немереные, пока разведаешь да сведения в штаб доставишь, бандитов уж и след простыл. Они сегодня здесь, завтра там. Так наш Старик что придумал? Облетать большой район на разведывательном самолете, на таком, чтобы можно было идти на малой скорости над самыми деревьями, над деревнями. Партизаны как такой самолет увидят, всегда стрелять начинали, кто ж удержится! А вскоре мы наваливаемся или вермахт.