Привет, давай поговорим - Дрейпер Шэрон - Страница 37

Мама распахнула переднюю пассажирскую дверь, но ветер тут же ее захлопнул. Тогда она подперла дверь моей коляской, которая сразу намокла. Мама наконец усадила меня, пристегнула и стала складывать коляску. Хорошо еще, на ней почти нет ткани — в основном металл, пластик и кожа, но все равно, она будет сохнуть целый день, даже если в школе кто-нибудь догадается вытереть ее как следует.

Мама погрузила коляску вместе с моим старым планшетом и захлопнула багажник. Дождь продолжал лить. На водительское место она села ужасно мокрая и сердитая.

— Как хочется обратно в постель! — сказала мама, вставляя ключи в зажигание. — Голова просто раскалывается. Зачем я согласилась выйти на работу? Я вообще должна сейчас быть в Вашингтоне. — Она тяжело вздохнула.

В ответ я легонько дернула ногами, не резко, чтобы не расстраивать маму еще сильнее. И тут я заметила, что ранец-то остался дома! А в нем открытка для Кэтрин. Я схватила маму за руку и показала на свои ноги.

— Что еще? — раздраженно спросила она.

Я мычала, дрыгала ногами, показывала на пол, но мама не понимала. Тогда я указала на дом. На крыльце стоял папа в теплом спортивном костюме и, улыбаясь, держал в руке мой джинсовый ранец. Из-за спины у него выглядывала Пенни, на ней по-прежнему была пижамка с уточками, но вместо панамы — желтая клеенчатая шляпка; в одной руке Пенни держала Душку, в другой — мамин красный зонт. Сверкнула молния, почти сразу прогремел гром. Лило как из ведра. Мама в отчаянии вцепилась в руль.

— Рррр! — зарычала она, распахнула дверь, добежала под дождем до дома и выхватила мой ранец у папы из рук. В машину она вернулась насквозь мокрая. Папа помахал нам с крыльца забинтованной рукой, развернулся и зашел в дом. Входная дверь закрылась за ним, но не до конца.

И вдруг краем глаза я увидела, как из дома выскользнула Пенни — желтая пижамка, красный зонт волочится по крыльцу! Я видела ее только мгновение сквозь запотевшее стекло, но видела!

Я закричала, замолотила руками и ногами.

Мама вытаращила на меня глаза, будто в меня бес вселился, и закричала:

— Прекрати! Ты с ума сошла?

Но я не могла прекратить! Я била по стеклу, хватала маму за одежду, лупила по голове, щипала — во всяком случае, пыталась ущипнуть.

— Мелоди! Прекрати! Сил моих больше нет! — Мама пыталась перекричать гром. — Ненавижу, когда ты так себя ведешь! Прекрати! Учись себя контролировать! — И она взялась за ключ зажигания.

Я с визгом дернулась вперед, чтобы вырвать его из зажигания, но только поцарапала маме пальцы. И она ударила меня по ноге. Ударила меня впервые в жизни! Но я все равно визжала и билась. Мне нужно было ей сказать, что Пенни на улице! Никогда еще слова не были мне так необходимы.

Я и правда будто сошла с ума.

— Да отвезу я тебя в школу, отвезу! Можешь хоть оставаться там, если хочешь, — процедила мама сквозь зубы и повернула ключ. Заревел мотор, потоки теплого воздуха ударили по запотевшему стеклу, дворники заметались перед глазами.

Я заплакала. Зарыдала. Снова вцепилась в маму, но она отбросила мою руку. Было видно, что ей опять хочется меня ударить, но она сдержалась. Сжав губы, она глянула в зеркало заднего вида и включила заднюю передачу.

Я орала и визжала. Хлестал дождь. Гремел гром.

Джип медленно покатился назад.

Глухой удар.

Я замерла.

Дальше все было как в замедленном кино. Мама нажала на тормоз и медленно повернула голову влево. Потом, так же медленно, вправо — на крыльцо уже выскочил папа с перепуганным лицом.

— Пенни! Где Пенни? — кричал он.

Мама опустила мое стекло. На меня хлынул дождь, но мне было все равно.

— Что значит «где Пенни»? Она должна быть с тобой! — Мама говорила тихо, но в ее голосе звенел страх.

Она выскочила из машины, глянула на землю. И закричала. Она кричала долго, очень долго. И очень громко.

Громче, чем сирены машин, которые с воем мчались к нашему дому, — сначала подъехала полицейская, за ней пожарная, за ней «скорая»; громче, чем мой безмолвный крик.

Время будто остановилось. Дождь лил в открытое окно, а я так и сидела, пристегнутая на переднем сиденье, забытая всеми.

Мне было страшно.

Глава тридцать первая

Воздух был сырой и почему-то очень плотный, как и тишина, сменившая мамины крики и вой сирен. Ливень утих, превратился в мелкую морось.

После того как родители уехали на «скорой» в больницу, миссис В. вытащила меня из машины и усадила в коляску. На столик она положила мокрую, перепачканную в грязи Душку.

— Нашла под машиной, — сказала она дрожащим голосом.

Я дотронулась до игрушки и всхлипнула.

— Отмоем ее, она будет ждать Пенни дома, — сказала миссис В., толкая коляску в сторону своего дома. — Слышишь, Мелоди? — Не понятно, кого она пыталась успокоить: меня или себя.

Тошнота подкатывала волнами.

Миссис В. переодела меня в теплый спортивный костюм, поймала по радио какую-то ненавязчивую мелодию и приглушила звук. Я не видела цветов: музыка была серой.

— Есть будешь? — спросила она.

Я покачала головой. Потом она массировала мне плечи и спину, пока нам обеим не стало чуть легче.

— Схожу к вам, принесу «Медитолкер» и выпущу Ириску. Тебе что-нибудь нужно?

Я покачала головой и погрузилась в бледную пепельно-серую музыку.

Выпущенная Ириска не находила себе места: она носилась по дому миссис В. и что-то вынюхивала.

— Ищет Пенни, — сказала миссис В. — Собаки все чувствуют.

Она прикрепила и включила Эльвиру. Но нам обеим было тяжело говорить. Наконец миссис В. нарушила молчание:

— Ты не виновата, ты же знаешь.

Я яростно замотала головой. Зачем она так говорит — просто чтобы меня утешить?

— Нет, Мелоди, послушай меня! Ты правда ни в чем не виновата.

— Виновата! — Я включила громкость на максимум.

Миссис В. подошла ближе, наклонилась надо мной и сказала, пристально глядя мне в глаза:

— Ты сделала все, чтобы предупредить маму. Ты можешь гордиться собой.

«Не могу, — напечатала я. — Не все».

— Ты все сделала правильно, Мелоди. Просто некоторые вещи не в нашей власти.

Но я должна была признаться, в чем моя вина.

«Я злилась на Пенни», — напечатала я медленнее, чем обычно.

— Пенни знает, что ты ее любишь.

У меня по щекам текли слезы.

«Я заставила маму ехать в школу».

— И что? Ты захотела пойти в школу, несмотря на вчерашнее. Это только доказывает, какая ты сильная. Ты лучше их всех.

«Нет».

— С Пенни все будет хорошо, я уверена, — сказала миссис В., но в ее голосе не было и тени уверенности — впервые на моей памяти.

«Она умрет?»

— Когда ее увозила «скорая», она была жива, дышала — значит, она должна выкарабкаться. Дети очень выносливые, ты же знаешь.

Мне было необходимо знать еще одну вещь, и я спросила:

«А голова? Мозг — пострадал?»

Я не раз видела по телевизору, какие последствия бывают при травмах головы. Моя одноклассница Джилл в детстве попала в аварию. Я не вынесу, если Пенни станет такой.

Миссис В. ответила не сразу:

— Пока неизвестно. Будем верить в лучшее.

«Два ребенка-инвалида?» — от этой мысли я чуть не задохнулась.

— Такого не случится, Мелоди. — Голос миссис В. дрогнул.

Я немного посидела тихо, потом напечатала:

«Лучше бы это была я».

— Мелоди, ты что?!

«Из-за меня никто бы не страдал».

— Что ты несешь! Да если с тобой что случится, для меня весь мир разрушится! И для твоих родителей тоже.

Трудно сказать, поверила я ей или нет. Я наклонила голову.

«Правда?»— напечатала я.

— На твой выпускной в колледже я сошью себе сиреневое платье!

«Не верится».

— А помнишь, как ты не верила, что войдешь в команду?

«Они меня бросили».

— Вот и проиграли.